Людмила Angel - Цветочные кости Страница 7

– Нельзя, слаб ещё слишком, – Рон мягко толкает меня в грудь, чтобы я сел на диван. Они присаживаются рядом.

– Ну, где там Шерри?

– Шерри, давай быстрее, мы заждались, мать твою! – голос Донни громкий и хриплый. Из сигаретного дыма появляется Шерри, вернее то, что они так называют. Девушка в плотном кожаном корсете с довольно короткими волосами, чёлка падает ей на лицо, она похожа больше на худого парнишку, но у Шерри нет всей нижней половины. Вместо неё, жуткая металлическая конструкция с гусеницами. На лице этого обречённого получеловека-полумеханизма отпечаталась грусть, будто она непрерывно плачет там, где её никто не видит. Девушка ловко проезжает между столиками и ставит бутылку и стаканы со льдом нам на стол. Её пустой взгляд на секунду задерживается на мне, и мне неловко, я не могу не рассматривать её. Донни нагибается ко мне и шепчет своим перегаром на ухо.

– Шерри была красоткой, длинные волосы, прям как у тебя, только не такие белые, большие груди. Ну как может красотка выжить здесь, папаша скопытился, вот её и растерзали. Долго мучили, вырвали волосы, отрезали грудь, но убивать не стали, пожалели. В больнице началась у неё в нижней половине тела гангрена, всё ведь внутри месивом стало, в общем, наш местный хирург-мастер спас её, и соорудил из неё это. Жить захочешь и не на такое пойдёшь, скоро ты об этом узнаешь!…

Я в недоумении смотрю на него, от этой истории у меня холодеют пальцы. Донни делает глоток и продолжает.

– Выжила чертовка, поправилась и сумела найти общий язык с хозяином бара, он приютил несчастную, работает теперь и живёт здесь же, только этажом ниже под землю. Мы-то понимаем, какой язык она нашла с хозяином, смекаешь? Но это ладно. Шерри никто не трогает больше, там и трогать-то теперь нечего, к тому же, она всегда при оружии теперь, даже за безобидную шутку в свой адрес может палец отсечь!

Я смотрю, как эта мужественная девушка развозит заказы и выпивку посетителям, с каменным выражением лица отточенными движениями она ставит бутылки, стаканы и тарелки с закуской. Высокий кожаный корсет с металлическими клёпками скрывает ужасные шрамы, и кажется, у неё действительно нет груди. Мне бы так хотелось поговорить с ней, но, наверняка, Рон будет агрессивно против. От моих мыслей меня отвлекает голос Донни.

– А вот и Арчи со свитой пожаловал!

В бар заходит молодой парень с двумя здоровыми охранниками, это можно определить по их оружию и отвязному виду. Он, наверное, моего возраста или близко. И такой красивый, что моё сердце замирает, я не могу дышать. Прекрасный, само совершенство. Этого не может быть! Он окидывает посетителей высокомерным презрительным взглядом сквозь длинную тёмную чёлку.

– Да-да, – голос Моретти снова у моего уха, – Я вижу, как ты изменился в лице! Нравится, да? Красивый, согласен, его бы тоже давно разорвали на части, если бы не наличие охраны. Папаша его – местный наркобарон – тронем Арчи, и мы все трупы. Он, может, и прекрасен, но борзый, как стая собак. Если мы сволочи, то это сволочь в квадрате!

Я не слушаю глупого Донни, так долго искал ещё одно совершенное существо, и нашёл здесь…

– Эй, Рон, – Моретти толкает его в бок, – Я бы на твоём месте припрятал свою новую игрушечку, Арчи может позариться, ты же знаешь.

– У него полно шлюх, почти все живые женщины в этом поганом городе могут быть его, если пожелает, я не думаю, что ему сдался полуальбинос из города мутантов.

«Посмотри же на меня! Заметь!» – я мысленно разговариваю с ним, наблюдая из-под капюшона за каждым его движением. «Не верю я, что ты мерзкая сволочь… не хочу верить…». Но он проходит к стойке и садится за неё. Охрана разворачивается к посетителям лицами и ухмыляется.

– Ладно, Донни, пожалуй, я не дождусь Дика, здесь становится неуютно, этот слащавый малолетний ублюдок знает, как испортить вечер одним своим присутствием, мы уходим, – с этими словами, он хватает меня за запястье и тащит к выходу через толпу.

Нет-нет, сейчас мы попадём в логово истинного зверя, и я не смогу найти тебя, моё прекрасное существо, только не это! Не могу оторвать взгляда от его затылка, интуитивно ощущая запах его волос, плен… мой сладкий, приторный плен, тону моментально, не хочу думать о том, что сделает со мной этот огромный мужик в шрамах, не могу даже представить этот момент. Я умираю здесь и сейчас, проходя мимо… И это прекрасно существо будто слышит меня, всё так размазано во времени, расплылось в пространстве, словно липкая масса, и замерло… Он оборачивается, как раз в ту секунду, когда мои волосы мягко скользят мимо, едва касаясь кончиками его куртки. Я выворачиваю шею, я хочу как можно дольше смотреть на него, мы встречаемся взглядами, он прищуривается. Ну, давай же, скажи, что-нибудь! Останови монстра, он сейчас уволочёт меня в свою берлогу, и через пару дней растерзает. Прошу тебя, спаси меня, мой прекрасный Бог! Но момент исчезает в дыме сигарет, Арчи отворачивается к стойке и спокойно пьёт, а перед моим лицом так медленно, но неизбежно закрывается дверь, удаляясь от меня. Рон прекрасно видит, что я смотрю ему вслед.

– Ты, дурак, Мэттью! За каким хреном ты пялишься на него? Он прекрасно знает себе цену, думаешь, если он захочет с тобой поиграть, будет добр и ласков? Хрена-с два! Тебя ждёт полный набор его изощрённых пыток, и судьба Шерри покажется тебе наилучшим выбором! Твой чёртов андроид не научил тебя не доверять красивым людям?

– Я не видел красивых людей!

– О, да, как же я мог забыть, ты же жил среди отбросов! Так вот, твои мутанты – ангелы во плоти, по сравнению с Арчи!

Мы заходим в лифт. Я вижу своё отражение в потрескавшихся зеркалах: бледен, совершенен, будущий мертвец!

– Не дури, Мэт, будешь хорошим мальчиком, я не стану уродовать тебя, я же вижу, что твоя внешность важнее для тебя, чем само существование. Андроид хорошо испоганил твоё представление о настоящей жизни. Поэтому, тебе проще сдохнуть, чем жить уродом, я же видел, как ты смотрел на Шерри, без отвращения, но полными ужаса глазами.

– Ты был там?

– Где?

– Среди тех, кто насиловал и издевался над ней?

– Задаёшь слишком много вопросов!

Он выталкивает меня из лифта, и мы входим в квартиру.

– Мне завтра в мастерскую, так что вали спать, или можешь почитать какую-нибудь книжку. Один хрен я не знаю, что там, их собирала Синтия.

Я ухожу в комнату с сумрачным светом, теперь у меня есть возможность детальнее разглядеть её. В этом мире что-то не так. Вот квартира, чистая и большая, но обои здесь старые, словно их никто не менял со времён трагедии, словно они пропитаны болью и кровью убитых здесь женщины с ребёнком, эти старые книги, фотографии, мебель… При этом есть какая-то сверхновая техника, вроде того гнущегося экрана, бронированные окна и хорошая ванная. Будто собранная по крупицам лучшая часть из прошлой жизни. Но если это лучшая часть, то как же живут остальные? Может, не намного комфортнее, чем обожжённые люди из моего мёртвого города? Я вспоминаю Адама, представляю, как он ищет меня по пустынным улицам, и мне хочется плакать… Он единственный, кто вынужден меня любить… именно вынужден…, а меня нет рядом…

«Прости меня», – очень тихо шепчу в никуда, – «Если бы ты был здесь, мне бы не было так страшно…»

9

Мой персональный ад…

Я просыпаюсь от чьих-то грубых рук, хватающих меня за волосы. Тело моё находится в каком-то анабиозе, и я не могу быстро понять, что происходит. Конечно же это Рон, кто бы сомневался? Он нахально улыбается, возвышаясь надо мной.

– Что прямо с утра?

– А ты как думал?

– Можно не выдирать мне волосы хотя бы? Я же не сопротивляюсь.

– Хорошо, меньше слов, больше дела.

Неужели так будет теперь всегда? Это нескончаемый персональный ад, однако, не могу отрицать того факта, что здесь жизнь интереснее, но опаснее. Я стараюсь думать о чём-то отвлечённом, но Рон так глубоко пихает свой член мне в рот, что я давлюсь.

– Я задохнусь так!

– Заткнись уже, я кое-что приготовил для тебя, – он вливает мне в рот какое-то отвратительное пойло, кажется, это алкоголь. Горло неприятно обжигает, я пытаюсь кашлять, но Рон снова затыкает мне рот. У меня начинается паника и агония, я задыхаюсь, пытаясь отбиться от него. И, в какой-то момент, видя мою истерику, Рон даёт мне дышать, при этом крепко стиснув в своих сильных объятьях, чтобы я не мог убежать.

– Тише, тише, не надо так нервничать.

Я хочу вырваться, но знаю, что не смогу, неприятный жар охватывает тело, меня трясёт.

– Это придаст тебе сил и расслабит, потому что я не очень-то терпеливый тип, а ты, как нежная барышня, глядишь вот-вот сломаешься пополам.

– Что ты мне дал?

Он ухмыляется, так и треснул бы его по этой наглой роже. Рон не церемонится, ему плевать на то, что я в ужасе. Огромные грубые руки раздвигают мои бёдра, что он надумал? Обещал же пока не трогать! Живым не дамся!