Бен Ааронович - Луна над Сохо Страница 26

Эш перестал метаться и умолк. Его бледное лицо уже ничего не выражало. Пошатываясь, я поднялся и добрел до водительского места. Глянул вперед, на дорогу. Мы двигались к Тоттенхэм-Корт-роуд, то есть были минутах в пяти от госпиталя.

Водитель был примерно моего возраста, белый и худощавый. В ухе у него болталась серьга в виде черепа и костей.

Я велел ему поворачивать, и он в ответ послал меня куда подальше.

— Его нельзя везти в больницу, — сказал я. — На нем может быть пояс террориста.

— Что? — переспросил водитель.

— Возможно, у него при себе бомба, — пояснил я.

Он ударил по тормозам, и я по инерции вписался головой в водительское кресло. Доктор у меня за спиной закричала от бессильной ярости. Глянув вперед, я увидел, что водительская дверь открыта, а сам водитель улепетывает со всех ног.

Вот наглядный пример, почему не всегда стоит брякать первое, что пришло в голову. Я сел на место шофера, закрыл дверцу, завел мотор, и мы сорвались с места.

Лондонская скорая помощь располагает большим парком микроавтобусов «Мерседес Спринтер». От обычных они отличаются огромной кучей медицинского оборудования в салоне и мягкой подвеской, которая нужна, чтобы пациента не растрясло по дороге в госпиталь. Еще там есть жидкокристаллические мониторы, кнопки и разные рычаги, на которые я в целях экономии времени забил. В результате мы с включенной мигалкой и орущей сиреной пролетели мимо съезда к Королевскому госпиталю и устремились к реке.

К этому моменту доктор, судя по списку исходящих вызовов в коммуникаторе, успела включить свою гарнитуру «Эрвейв» и сообщить, что ее автомобиль угнал беглый псих, переодетый офицером полиции.

Это совершенно неповторимое ощущение — мчаться на полной скорости на машине скорой помощи с мигалками на крыше и сиреной, настолько мощной, что заглушает звук в наушниках айподов и глушит автомагнитолы, которые водители включают, чтобы отгородиться от внешнего мира. И распугивать по тротуарам прохожих. Когда перед Моисеем расступалось Красное море, он, должно быть, чувствовал то же самое, что я ощущал здесь, на забитом машинами перекрестке Хай-Холборн и Энделл-стрит. Я устремился вниз по Боу-стрит. И почувствовал легкое дежавю, когда промчался мимо строительных лесов, которые кое-где еще напоминали об ущербе, причиненном зданию Королевской Оперы.

Когда едешь на юг со стороны Ковент-Гардена, нетрудно сбиться с пути. Дороги здесь перегорожены бетонными блоками, чтобы по ним нельзя было объезжать основные пробки. Но я два года подряд патрулировал этот район, когда служил в участке Черинг-Кросс, и знаю кое-какие лазейки. Круто повернул направо, на Эксетер-стрит, а затем налево, на Барли-стрит. Все эти действия побудили доктора снова начать орать на меня. И очень не вовремя: я только-только приноровился к коварной системе управления этого микроавтобуса.

— Как он там? — крикнул я.

— Умирает от кровопотери! — прокричала в ответ доктор.

На несколько мгновений я влился в реку машин на Стрэнде, а потом перед потоком встречного движения свернул к Савой-стрит, узенькой улочке, ведущей прямо к реке, к западу от моста Ватерлоо. В центре Лондона сложно найти место для парковки. И все оставляют автомобили прямо на улице, совершенно не задумываясь о том, что мимо может проехать транспортное средство внушительной ширины и высоты, управляемое человеком, который, считай, полностью лишен самоконтроля. В общей сложности нанесенный мною ущерб составлял где-то тысяч двадцать фунтов — царапины на покрытии боковых панелей, сбитые зеркала и два-три гоночных мотоцикла (которые, кстати, вообще запрещено крепить к крыше автомобиля). Это не считая повреждений самого микроавтобуса — но они, я уверен, были сугубо поверхностны.

Еле вписавшись в поворот на набережную, я вильнул вправо и помчался по направлению к пристани Савой. Доехав, я остановил машину и перелез с водительского сиденья в салон. Доктор уставилась на меня взглядом, полным бессильной ярости.

Эш еле дышал. Повязка у него на груди сочилась кровью. Когда я попросил доктора открыть дверцу, то подумал в какой-то момент, что она меня ударит. Но нет, она расстегнула ремни и распахнула дверцу. Помогать мне вытаскивать Эша из машины она не стала. Поскольку было некогда возиться с носилками, я просто взвалил его на плечи и выволок наружу, под мелкий дождь.

Пристань Савой я выбрал по двум причинам. Во-первых, она не работала, следовательно, не нужно было распихивать лодки, чтобы добраться до воды. А во-вторых, там замечательные покатые сходни, по которым можно было бы докатить каталку до самой воды, если бы мне только удалось вытащить эту проклятую штуковину из машины. Но пока пришлось вскинуть неподвижное тело Эша на плечи и подняться, пошатываясь, к воротам сходней. Эш — парень здоровенный и тяжелый, и я, пока дошел до реки, стал, наверное, на пару дюймов ниже ростом. Наверху каждой сходни есть конструкция типа телефонной будочки, преграждающая дорогу на собственно пристань туристам, пьяным и просто хулиганам.

Я остановился перевести дух. И только тут осознал, что к завыванию сирены скорой добавились еще несколько других сирен, составив многоголосый йодль. И что они быстро приближаются. Оглядев набережную, я увидел голубые огоньки мигалок, движущиеся ко мне с обеих сторон. Глянул за парапет — был отлив, а значит, прыжок вниз с десятифутовой высоты означал приземление на покрытые илом камни. Перевел взгляд на будочку — там, как я помнил, должен был быть металлический замок. Я хотел бросить заклинание очень аккуратно, но времени осторожничать не было, поэтому я просто снес будку целиком. И бросился бежать по пристани, уже слыша за спиной визг тормозов машин спецназа, шум, крики, сигналы раций — словом, все звуки, означающие обычно, что Старина Билл[23] уже здесь и сейчас с вами разберется.

Я бежал по пристани, и вдруг что-то сильно ударило меня поперек бедер. «Перила», — запоздало сообразил я, летя вниз головой в Темзу.

Богиня реки Темзы может, конечно, сколько угодно утверждать, что ее река самая чистая из протекающих в промзоне на территории Европы. Но все же вода в ней отнюдь не настолько чиста, чтобы ее пить. Ощутив во рту ее металлический вкус, я принялся отплевываться. В ярде от меня на воде колыхалась темная фигура — Эш, лежащий навзничь.

Обычно на работу я надеваю «мартенсы». Они удобные, ноские и, что немаловажно, настолько хорошо подходят для драки, что до сих пор остаются любимой обувью всякого правильного скинхеда и футбольного фаната. Но, с другой стороны, они достаточно тяжелые, а это неудобно, когда падаешь в воду. Как только мне удалось их скинуть, я поплыл вперед поглядеть, как там Эш — его вода, похоже, держала лучше, чем меня. Было слышно, как он дышит, вроде уже громче и не так прерывисто.

— Эш, — спросил я, — тебе лучше?

— Гораздо! — отозвался Эш. — Вода солоновата, но зато приятная и теплая.

По мне так она была ледяная. Оглянувшись через плечо, я увидел своих коллег и соратников, обшаривающих лучами фонариков поверхность воды. Но это было не страшно: отлив еще не прекратился, и нас с Эшем отнесло уже на пару сотен ярдов от берега. То есть не страшно до тех пор, пока нас не вынесло в Северное море или же я не скончался от переохлаждения — а еще вернее, пока эти два события не случились одновременно.

Течение несло нас под арки моста Ватерлоо.

— Ты не предупредил меня, что она — бледная леди, — сказал вдруг Эш.

— А кто это такая?

— Леди Смерть, — пояснил он и добавил еще какое-то слово на непонятном языке, возможно, валлийском, хотя кто его знает.

— Эй, что это вы делаете в реке? — послышалось откуда-то сбоку.

Это произнес молодой женский голос с выговором, характерным для среднего класса. Сокращенные же гласные свидетельствовали о том, что при воспитании девушки много внимания уделялось ее произношению. А сама девушка, скорее всего, одна из дочек Матушки Темзы.

— Хороший вопрос, — бросил я. — Я ехал домой из Оксфорда, тут позвонил Эш, и все завертелось. А вы что делаете в реке?

— Сегодня наша смена, — отозвался второй голос.

Мы как раз выплыли из-под моста. Эш безмятежно лежал на поверхности воды, а я размышлял, одному ли мне тут трудно поддерживать беседу в ледяной воде. Ногу задело что-то теплое, я обернулся и увидел девушку — она только что вынырнула позади меня. Было плохо видно — свет фонарей на набережной сюда почти не доставал, — но я все же разглядел характерный кошачий разрез ее глаз и волевой подбородок. Все это явно досталось ей от мамы.

— Вы кто? Спасатели?

— Не совсем, — ответила девушка. — Выплывешь сам — хорошо. А не сумеешь — тебя заберет Матушка.

Первая девушка тоже вынырнула. Вода доходила ей до талии. Девушка стояла прямо и ровно, словно на табуретке. Я обратил внимание, что на ней черный костюм для подводного плавания с надписью «ORCA»[24] поперек груди. Несмотря на слабое освещение, эту девушку я узнал. Олимпия, она же протока Каунтерз, одна из младших дочерей матушки Темзы. А вторая, стало быть, ее сестра-близняшка Челси.