Константин Уткин - Песий бунт Страница 18

Зато в сумерки воздух звенел от птичьих песен, зайцы и лисы играли в вечные смертельные салки, к лосихам из – за окружной дороги пришли могучие рогатые самцы.

Даже к отшельнику – ястребу, из года в год истребляющему грязных московских голубей, присоединилась молоденькая самка.

Пестрый дог знал все – и как Полянка пересел в огромную машину и как вылез из нее, и как набирались полулегальные команды истребителей собак, и как собаки, вдруг выйдя из повиновения, в ответ на собственное истребление стали рвать людей…

Знал он так же, что будет дальше – и про ярость Умника, который на тот момент корчился, раздираемый по нервам сульфазиновой болью, и про философское спокойствие его бывшего хозяина, Витька, который парился в психушке уже месяц и находил, что это не так уж и плохо…

Знал он и про скорое противостояние не на жизнь, а на смерть, знал, сколько прольется крови из за открытия Умника – а в том, что Умник своим открытием воспользуется, не было никаких сомнений…

С собой она оставил только пятерых кавказских овчарок, которые несли караульную службу вокруг логова и по очереди грели его бока в холодные ночи, и несколько гончих – они подбегали к границам леса и обменивались с гонцами из районов информацией, а так же забирали принесенную еду.

Харчей хватало на всех – большинство людей, как ни странно, приняли предложенные условия, не особо задумываясь над причинами, их вызывающими – и спокойно отдавали встречающим из во дворах собакам часть своих покупок.

Пестрый навострил обрезанные уши – он получил информацию, и она ему не понравилась. Но выбора не было… дог поднял голову – над лесом прокатился басистый вой, и уже через минуту перед ним стоял старый и самый опытный гончак.

– Передашь посланцам, что на Потешной улице в психушке лежат два человека…обоих нужно освободить. Бывший мой хозяин и еще один, второй, я его не знаю… кроме того, из бросивших пить приведете сюда четыре человека – используйте ваши телепатические способности… скоро начнется…

Гончак, не спрашивая, склонил морду в белых шрамах в знак того, что понял и растворился в ночи тенью леса.

– Ты что, не понимаешь, к чему это все ведет?

Кипятился Умник и Витек, уже заразившийся больничным равнодушием, спокойно смотрел на бывшего собутыльника.

– Ну и к чему? – вопросил он, аккуратно обгрызая остаток ногтя с большого пальца – что там такого страшного твориться на воле? Значит, грести вас начали под гребенку? Пока еще начальство не спохватилось, что нам постепенно писец приходит?

– Ага!! – взвился Умник и Витек торопливо приложил палец к губам..

– Дурень, да? Ты что орешь? Тебе еще пару кубов сульфазина хочется?

– Ага – шепотом продолжил Умник, которого еще ломало от четырех кубов сульфазина – в лопатку и ягодицу – ага, опомнились, идиоты… все таки сообразили, что нам…

– А что нам? – Витек осмотрел кровавую кромку одного ногтя и перешел на указательный палец – что с нами будет? Вот послушай – вдруг оживился он – тут мужик лежал, интереснейшая, я тебе скажу, личность… так вот, он говорил примерно то же самое, что сейчас по телевизору однодневки долдонят…

– Конкретней? – нахмурил рыжие брови Умник.

– А… – Витек махнул рукой. Из-за забранного частой запыленной решеткой окна психушки мир казался странным далеким сном, ради которого не стоило тратить нервы – все то же самое…дескать, человечество себя не оправдало, что мы слишком заняты собственными крысиными бегами, чтобы обращать внимание не то, что происходит вокруг, что эксперимент с населением планеты разумными тварями себя исчерпал. А твари неразумные гораздо выгоднее и надежнее…

– Что ты такое говоришь? – квадратная челюсть Умника от удивления едва не достала до груди – кто это выгоднее и надежнее? Как это?

– А я почем знаю? – Витек перешел на средний палец и скоро пена на его губах порозовела – это он умный, а мы с тобой обыкновенные колдыри… так… ошибка эволюции… она сама уже на рада, что с нами связалась…

– Мы подобие Бога на Земле!! – выдвинул Умник где-то когда-то краем уха слышанную фразу. Он был уверен, что теперь – то Витек стушуется. Но Витек вдруг встал, потянулся с наслаждением, подошел, шаркая тапками, к приятелю и внимательно осмотрел его физиономию… потом пожал плечами и отвернулся.

– Ты его подобие? Спаси Господи, не надо… так грубо его спародировать…

Умник стал наливаться апоплексичной густотой – он не напрашивался на свою схожесть с богом, но если кто то умный так сказал, то отчего же нет?

– Значит ты – еретик? – вопросил он, надвигаясь на Витька…. Большой страшной собаки рядом не было, и теперь Умник наконец то мог смять этого мелкого наглеца и безбожника.

– Да не еретик я… – Витек повернулся к грозному товарищу тощей спиной, лег и свернулся калачиком… – просто посмотришь на твою рожу, особенно с похмелья, или когда ты какого – нибудь ботаника в стенку вколачиваешь, и понимаешь – да, бог. Подобие – местного значения, на пять минут…

Умник посмотрел обречено на Витька, который начал похрапывать, потом перевел глаза на облезлые стены, на кровати со сплошными спинками – чтобы никому не удалось привязать полотенце к перекладине и повеситься, проемы без дверей с жутким голубым светом за ними, на собственную одежду – короткую облезлую байковую пижаму…

Резонный конец для подобия бога на земле – первую, лучшую половину жизни пропил, вторую, по видимому, придется провести в психушке.

(Ходили слухи среди больных, что поступило негласное указание никого, кто хоть как то упоминал о собаках, не выпускать до особого распоряжения)

Умник провел пальцами по спине товарища, прочувствовав каждое ребро.

– А ну вставая, базарить будем… ты, значит, усомнился в моей божественности? А если я тебе сейчас в сопатку? Тогда поверишь?

Витек сел на кровати – в мешковатой пижаме, размера на четыре больше его, дряблой, мешковатой и морщинистой кожей вокруг глаз, втянутыми щеками и коркой застывшей розовой пены на губах… поскреб волосатый костяк груди…

– Так вот и я про то же…не веришь, что я подобие бога? В сопатку без разговоров… а что вот ты из себя представляешь? А ничего интересного…сплошные животные инстинкты… пожрать, поспать и потрахаться…ну, морду набить какому-нибудь умнику… телку трахнуть – да пожирнее, что бы сало складками свисало – вот такое у тебя понятие о красоте… все. И знаешь, что забавно? Что вот найдется какой-нибудь разговорчивый умник, и враз тебя убедит, что ты подобие бога, а остальные – подобие гавна. Неверные, если другую религию брать. И ни в чем ты никогда не усомнишься, поскольку нет в тебе такой потребности – размышлять с муками и с неверием пробиваться к истине, и понимать, что она опять ускользнула. Счастливый ты человек… подобие.

Умнику вдруг стало стыдно и горько… это мозгляк бил, что называется, в яблочко.

– Ну да, ну да – вдруг заговорил он с обидой и горечью – да, дебил я, даун… ну и что теперь? Но мы же не все такие… Может, я тоже подобие, но этакое… как в кривом зеркале… уродливое… вот исправить зеркало, выровнять его… может, буду похож?

Это он сказал с такой мольбой в голосе, что Витьку, который начихал уже не все, в том числе и на себя – не то, что на других – вдруг стало его жалко. Он посмотрел на привычное мурло, заметил тоску в просверленных глазках и вздохнул.

– Может, и будешь. Если постараешься. Но стараться надо сильно. Много вас, таких желающих….

Умник стукнул себя в гулкую грудь и вытер невзначай блеснувшую слезу. Потом повисла этакая умиротворенная тишина – только в соседней палате монотонно напевал из собрат по несчастью. «конец света, конец света, света конец»

– Вить, и долго мы с тобой тут париться будем?

– Не надо задаваться великими планами, мой друг… – тихо и торжественно ответил Витек – я когда-то мечтал объехать весь земной шар, но теперь я вижу в окне только незначительную часть этого шара… скоро придет весна, на балконе завьется плющ, как обещает добрейшая, но рассеянная Прасковья… Никитична, кажется…забыл..

– Ты что? – встревожено спросил Умник, с опаской отодвинувшись от Витька… – какая Прасковья? Какой плющ?

– Да – не обращая никакого внимания на вопросы, продолжил тот – почти как в той книжке… только Маргарит у нас нет… Да и не мастера мы…

Витек повернулся, чтобы объяснить свои странные слова, но Умника рядом уже не было (он смирно лежал в койке) – зато по коридору бухали торопливые шаги санитаров. Два здоровенных лба, раздраженные тем, что их оторвали от распития спирта, молча взяли Витька под локти, и, вздернув в воздух, поволокли мимо черных проемов палат…

В пустынной комнатке с клеенчатой тахтой и стеклянным шкафчиком для лекарств с него содрали штаны до колен и на плечи завернули куртку. Витек не сопротивлялся – он и с кулаками санитаров был знаком, и знал, что за сопротивление будет не только увеличена доза сульфазина до предельно допустимой, но могут вколоть и еще что нибудь более приятное.