Гой - Вячеслав Прах Страница 19

– Прямо в горло. Первоклассный выстрел, Злой, – сказал Гет. Расхвалил меня, поглядим, еще, может, в напарники позовет, егерем быть.

Непомнящий еще долго сидел над трупом полуптицы, полуотродия – отпрыска Катарсиса.

– Ну и тварь. Какое же жуткое создание, посмотрите на глаза. У кого еще из нелюдей красные глаза? А зубы? Такой укус не зашьешь, не замажешь.

– Вот и познакомились вы, Пикассо, – улыбнулся Гет.

– Не надо так, парень, – обратился я к непомнящему. – Если первым нелюдь не нападает на тебя, не стоит дергаться. Бывало не один раз – расходились мирно. Быть может, постоял бы немного, понял, что силы не равны, и улетел бы в небо.

– Это случайно. Я просто…

– Да понятно. Нервяк. С кем не бывает.

– Давайте в град его с собой притащим. Да парням покажем, какого нелюдя сегодня завалили, – оживился Пикассо.

– Если только на своем горбу будешь тащить, – улыбнулся я.

Парень замолчал.

Осмотрели тот самый дом, о котором я рассказывал напарникам.

– Пикассо, на тебе костер. Насобирай побольше веток. Я к источнику. Данила со мной.

Мальчишка остался в доме один. Мы с Гетом встретились недалеко от Волчьей норы, в заранее озвученном месте.

– Нехорошая это затея, – сказал я старому егерю. – Уже и сам не рад, что подписался на это. А если нелюдь какой рядом топчется – парень для него сладкий пряник. Вдруг не успеем.

– Не переживай, Сашик. Успеем, примем любого, кто ближе, чем на десять метров, сунется к дому.

– Для пацана какое испытание. От костреба еще не отошел. Тащить с собой в лагерь захотел, герой.

– Нужно рано или поздно становиться изгоем, Злой. Пусть лучше сейчас, под нашим присмотром.

– За нами могли следить. И видеть, что мы втроем.

– Могли, – согласился Гет. – У тебя были идеи лучше?

Я промолчал.

– Нужно рисковать, Сашик. Не будем же мы в граде Покоя годы ждать непонятно чего. Нужно что-то предпринимать.

– Живец.

– Ага. Зато самый крепкий из тех, что были. Все будет. Не нагнетай.

– Лады.

Мы почти три часа просидели у Волчьей норы. Пацан ни разу не вышел из дома после того, как костер зажег и для розжига насобирал. Время от времени он вставал на ноги, смотрел перед собой, затем снова садился и все время держал в руках револьвер.

– Кто-то идет, – прошептал я. Егерь и без меня заметил.

– Сито пацан сделает из него, если тот молча подойдет к дому. Мальчуган на нервяке конкретном.

– Вижу, – подтвердил я.

– Нужно принимать клиента.

Это был человек в плаще, с рюкзаком на плечах. Мы тихо подкрались сзади к нему. Но не успел незнакомец приблизиться к дому, как вдруг ни с того, ни с сего внезапно обернулся и посмотрел в нашу сторону, будто спиной почувствовал нас.

– Стой, где стоишь. Ближе не подходи, ствол на землю.

– С миром я, изгои.

Он положил пистолет на землю. Я не видел его лица. Пришлось подойти поближе.

– Назови свое имя.

– Мотылек я.

Знал я Мотылька. Несколько раз пересекались в отеле в станице Покинутых. Выпивали дуру. Не успел нигде запачкаться. Тогда. Отзывались о нем хорошо. Никогда в деле не видел его.

– Мое имя Злой. Тот самый Мотылек, о котором я думаю? Подними капюшон.

– Тот самый, Злой. Сколько дуры мы с тобой выпили, друже?

– Здравствуй, Рома.

Я подошел ближе и свободной рукой забрал его ношу. Он думал, что последует рукопожатие, и хотел было первым потянуть руку. Но не стал, когда увидел, что имею интерес к его стволу.

– Нехорошо как-то все это. На огонь пришел я. Думал, напрошусь отдохнуть с дороги у скитальцев, время позднее. Устал. Путь неблизкий держу. До станицы Покинутых. Возвращаюсь с Земель трупов.

– Захар говорил, что видел тебя несколько дней назад.

– Так и было.

– Не обессудь, Мотылек. Пусть пока ствол побудет у меня, от греха подальше. А насчет уголка для отдыха – милости просим.

Он зашел в дом.

– Мир вашему дому, – поприветствовал он Пикассо.

– Здравствуйте.

Когда мы все вчетвером сидели у костра, никто на него железо не направлял, железо было рядом. У каждого из нас.

– Данила и Пикассо. Мои напарники.

Он кивнул.

– Говорили, ты покинул Катарсис.

– Покинул.

– Почему решил вернуться?

– Почему пошел на Земли трупов?

– Изменился ты, друг. Не признаешь старого Мотылька. Я и Питона, друга твоего, хорошо знал.

– Я и себя не признаю порой, Рома. Не держи огорчение. Прошло много времени, даст Катарсис, еще пожмем друг другу руки, да за «жили-были» посидим. Время сейчас неспокойное. Очень неспокойное, Рома.

Он улыбнулся.

– Знаю я, Злой, почему так меня встретил. Знаю и то, почему так смотришь на меня. И чудовище рядом с домом заметил.

– Если есть, что сказать, говори.

Он посмотрел на Данилу. Гет все это время смотрел ему в глаза.

– Данила, говоришь? Непомнящий? Из града Покоя?

– Да.

– Знаю я тебя, Данила. Непомнящий из града Покоя.

– Я тебя не знаю.

– Мы с тобой не успели познакомиться. Я пробыл в поселении на Пустоши всего пару часов, а затем с напарником мы продолжили свой путь.

Гет посмотрел на меня.

– Мотылек, не нужно говорить загадками. Не люблю я этого.

– Чтобы не усугублять, отдай мне мой ствол, Злой, и разойдемся так, будто друг друга не знаем. Не нравится мне у вас. Нехорошо как-то себя чувствую. Не в своей тарелке.

– А где тебе «в своей тарелке», Рома?

– С тем Злым, который буянил в отеле, а затем в драку полез. Помнишь, как Начальник тебя прикладом приложил? Только утром оклемался. Зато был доволен, что, наконец, хорошо поспал.

– Я больше не пью.

– Да не в этом дело. Вернулся из Коробки ты другим, будто мозги промыли. Чуйка у меня, Саша, – не свидимся больше никогда.

– Будет видно.

– А ты, Данила, новичок из хутора Сидорыча…

– Хватит, – не выдержал тот. – Не пой эти песни. Не нужно.

Гету явно не нравился наш гость.

– …один из лучших егерей Пустоши. Не думал я, что вот так однажды буду сидеть с тобой у костра в граде Покоя, у Волчьей норы. Мне казалось, что твой дом – Пустошь.

– Мой дом там, где покой в душе. И этот покой я ищу.

– О чем вы? – наконец послышался голос Пикассо. –  Это Данила. Из нашего града. Он всего три месяца в Катарсисе, даже станицу Покинутых в глаза не видел, какая Пустошь, вы его с кем-то перепутали, – улыбнулся парень.

Мы все посмотрели на Пикассо. Он понял, что веселья на наших лицах не было и не будет.

– Значит, три месяца