Вероника Рот - Дивергент Страница 38

— Стиффу меня не обойти, — шипит он, его лицо слишком близко к моему. Я могу чувствовать запах его несвежего дыхания. — Как ты это сделала? Как, черт возьми, ты это сделала?

Он тянет меня на себя, а затем снова толкает к стене. Я сжимаю зубы, чтобы не закричать, хотя боль от удара проходит по всей спине. Уилл хватает Питера за воротник рубашки и оттаскивает его от меня.

— Оставь ее в покое, — говорит он, — только трус задирает маленьких девочек.

— Маленьких девочек? — усмехается Питер, сбрасывая руки Уилла. — Ты слепой или просто тупой? Она опускает вас в конец рейтинга, выгоняя из Бесстрашных, и, в итоге, вы не получите ничего, а все потому, что она знает, как манипулировать людьми, а вы этого не понимаете. Так что, когда до вас дойдет, что она погубит нас всех, дайте мне знать.

Питер вылетает их общежития. Молли и Дрю следуют за ним, смотря на меня с отвращением.

— Спасибо, — говорю я, кивая Уиллу.

— Он прав? — тихо спрашивает Уилл. — Ты пытаешься нами манипулировать?

— И каким же образом? — Я сердито смотрю на него. — Я просто делаю все от меня зависящее, как и все остальные.

— Ну, не знаю. — Он слегка пожимает плечами. — Кажешься слабой, чтобы мы тебя жалели? А потом вдруг начнешь действовать жестко, выбивая нас из рейтинга?

— Выбивая вас из рейтинга? — пораженно повторяю я. — Я ваш друг. Я бы так не поступила.

Он ничего не говорит. И я могу сказать, что он мне не верит, не до конца.

— Не будь идиотом, Уилл, — говорит Кристина, спрыгивая с верхнего яруса своей кровати. Она смотрит на меня без сочувствия и добавляет: — Она не притворяется.

Кристина поворачивается и уходит, не закрывая дверь. Уилл идет за ней. Я остаюсь наедине с Алом. Первая и последний.

Ал никогда раньше не выглядел маленьким, до этого момента: плечи его опущены, тело съеживается, словно смятая бумага. Он садится на край своей кровати.

— Ты в порядке? — спрашиваю я у него.

— Конечно, — отвечает он.

Он краснеет. Я смотрю вдаль. Мой вопрос лишь формальность. Любой, у кого есть глаза, может увидеть, что с ним не все в порядке.

— Это не конец, — говорю я. — Ты можешь повысить свой рейтинг, если ты…

Мой голос умолкает, когда он смотрит на меня. Я даже не знаю, что сказала бы ему, если бы закончила предложение. Не существует никакой стратегии для второго этапа. Он заглядывает глубоко в наши сердца, туда, где видно, кто мы на самом деле, и оценивает всю смелость, которая в нас имеется.

— Видишь? — говорит он. — Это не так-то просто.

— Я знаю, что не просто.

— Сомневаюсь, — говорит он, качая головой. Его подбородок дрожит. — Для тебя это легко. Для тебя все легко.

— Неправда.

— Нет, правда. — Он закрывает глаза. — Ты не помогаешь мне, делая вид, что это не так. Я не… Я не уверен, что ты вообще можешь мне помочь.

Я чувствую себя, как будто только что попала в ливень, и вся моя одежда отяжелела от воды. Вот такая же и я: тяжелая, ненужная, бесполезная. Не знаю, имеет ли он в виду, что вообще никто не может помочь ему, или он говорит только обо мне, но, в любом случае, мне от этого не легче. Я хочу ему помочь. Но я бессильна.

— Я… — начинаю я, собираясь извиниться. Но за что? За то, что я более Бесстрашна, чем он? За то, что не знаю, что сказать?

— Я просто… — Слезы, застилавшие его глаза, все-таки потекли по щекам. — Хочу побыть один.

Я киваю и отворачиваюсь от него. Бросить его — не самая лучшая идея, но я не могу остановить себя. Дверь хлопает у меня за спиной, и я продолжаю идти.

Я шагаю мимо питьевого фонтанчика, сквозь туннели, которые в день, когда я попала сюда, казались бесконечными, но теперь они уже давно сложились в карту у меня в голове.

С тех пор, как я здесь оказалась, это далеко не первый раз, когда я чувствую, что теряю свою семью, но почему-то сейчас это ощущается особенно остро. Каждый раз, когда я чувствовала это в прошлом, я знала, как должна была поступить, но избегала действий. Сегодня же я не имела ни малейшего понятия, что делать. Неужели я потеряла способность видеть, в чем нуждаются люди? Неужели я потеряла часть себя?

Я продолжаю идти.

Каким-то образом я нахожу тот коридор, в котором я сидела в день, когда ушел Эдвард. Я не хочу быть одна, но не думаю, что у меня есть выбор. Я закрываю глаза и сосредотачиваюсь на холодном камне подо мной, дыша затхлым подземным воздухом.

— Трис! — кричит кто-то в конце коридора. Юрай подбегает ко мне. Линн и Марлен остаются стоять. Линн держит в руке мафин.

— Я так и думал, что найду тебя здесь. — Он садится у моих ног. — Я слышал, ты на первом месте.

— А, так ты хотел поздравить меня? — я ухмыляюсь. — Ну, спасибо.

— Кто-то же должен, — отвечает он. — Я понимаю, что твои друзья не могут быть в отличном настроении, так как их результаты невысоки. Бросай хандрить и идем с нами. Я собираюсь стрелять в мафин на голове Марлен.

Идея настолько нелепа, что я не могу удержаться от смеха. Я встаю и иду за Юраем до конца коридора, где нас ждут Марлен и Линн. Линн сужает глаза, глядя на меня, а Марлен ухмыляется.

— Почему ты не празднуешь? — спрашивает она. — Тебе же практически гарантировано место в первой десятке, если ты продолжишь в том же духе.

— Она слишком Бесстрашная для остальных перешедших, — говорит Юрай.

— И слишком Отреченная чтобы «праздновать», — замечает Линн.

Я не обращаю на нее внимания.

— И зачем тебе стрелять в мафин на голове Марлен?

— Она поспорила со мной, что я не смогу попасть в небольшую мишень с расстояния в сто футов, — объясняет Юрай. — А я поспорил с ней, что ей не хватит смелости стоять около цели, пока я буду пытаться. Будет интересно, правда.

Тренировочная, где я впервые стреляла из пистолета, как раз рядом с моим коридором для укрытия. Мы добираемся до нее меньше, чем за минуту, и Юрай щелкает выключателем. Комната выглядит точно так же, как в прошлый раз, когда я здесь была: мишени на одной стороне, стол с пистолетами — на другой.

— Они что, просто бросили их здесь? — спрашиваю я.

— Да, но они не заряжены. — Юрай приподнимает рубашку, демонстрируя нам торчащий из-за пояса штанов пистолет, прямо под тату. Я смотрю на рисунок, пытаясь понять, что это, но Юрай уже опускает рубашку. — Так, — говорит он. — Иди к цели.

Марлен бодрым шагом направляется к мишеням.

— Ты действительно собираешься стрелять в нее? — спрашиваю я Юрая.

— Это ненастоящий пистолет, — говорит Линн тихо. — В нем пластиковые пули. Худшее, что может случиться, — Юрай попортит ей лицо. Что, мы, по-твоему, идиоты?

Марлен встает перед мишенью и устраивает мафин у себя на голове. Юрай прицеливается, закрывая один глаз и наводя на нее пистолет.

— Стойте! — кричит Марлен. Она отрывает кусочек мафина и засовывает его в рот. — Ммдафай! — снова кричит она, ее слова искажены из-за набитого рта. Она показывает Юраю поднятый большой палец.

— Полагаю, здесь вы показывали хорошие результаты, — говорю я Линн.

Она кивает.

— Юрай второй, я первая, Марлен четвертая.

— Ты первая только из-за своей прически, — говорит Юрай, прицеливаясь. Он нажимает на курок. Мафин падает с головы Марлен, она даже не мигает.

— Мы оба выиграли! — выкрикивает она.

— Ты скучаешь по старой фракции? — спрашивает Линн меня.

— Иногда, — отвечаю я. — Там было спокойней. Не так изнурительно.

Марлен поднимает с пола мафин и впивается в него зубами. Юрай кричит:

— Фу!

— Инициация, как предполагается, должна показать, кто мы есть на самом деле. Во всяком случае, так утверждает Эрик, — произносит Линн, поднимая бровь.

— А Четыре говорит, что она нужна для того, чтобы подготовить нас.

— Ну, они редко сходятся во мнениях.

Я киваю. Четыре говорил мне, что у Эрика видение Бесстрашных не такое, каким должно быть. Но я не припомню, чтобы он хоть раз упоминал о своем понимании. Я сама ни раз сталкивалась с ним: аплодисменты Бесстрашных, когда я спрыгнула с крыши, их одобрение, когда я стояла перед мишенью, а Четыре кидал в меня ножи… Но этого недостаточно. Читал ли он манифест Бесстрашных? Именно в это он верит? В подвиги и храбрость?

Дверь в тренировочную открывается. Шона, Зик и Четыре входят как раз в тот момент, когда Юрай поражает другую цель. Пластиковая пуля отскакивает от центра мишени и катится по полу.

— Мне показалось, я слышал какие-то звуки отсюда, — говорит Четыре.

— Оказывается, это мой брат-идиот, — произносит Зик. — Тебя не должно быть здесь после занятий. Осторожней, а то Четыре расскажет Эрику, и тот с тебя скальп снимет.

Юрай строит брату недовольную рожицу и откладывает пистолет. Марлен пересекает комнату, продолжая жевать свой мафин. Четыре отходит от двери, чтобы пропустить нас.

— Ты бы не сдал нас Эрику, — предполагает Линн, смотря на Четыре с подозрением.