Евгений Некрасов - Большая книга ужасов – 61 (сборник) Страница 35

Мне, на случай если задержусь у ведьмака, был доверен ключ от черного хода. Что племянник может бояться темноты, тете и в голову не пришло. Еще чего – в четырнадцать лет!

Я и не боялся. Но воображение играло.

Отпер я дверь и отшатнулся – в маленькой прихожей кто-то был!

Свет фонаря с улицы падал на рукав и полу какой-то длинной одежды из грубого сукна. Солдат в шинели?.. Я прикинул, что, если он бросится, успею захлопнуть дверь и повернуть ключ.

Силуэт у стены не шевелился. Глаза привыкали к темноте, я уже разглядел, что головы у него нет – одежда просто висит на крючке. Подошел. «Шинель», узкая в талии, неимоверно расширялась книзу, словно ее шили на снежную бабу. Воздух в прихожей отдавал тухлятиной. Ясно: тетя Света раздобыла уникальный то ли армяк, то ли зипун и повесила проветриваться…

Еще одно маленькое приключение – уйти из прихожей. Она ж без окон. Аттракцион «Сбор шишек в темноте».

Я распахнул дверь пошире и при свете уличного фонаря вставил ключ с внутренней стороны. Оглянулся, нацеливаясь на следующую дверь (шесть шагов до нее, отмеренных не один раз). Захлопнул за собой черный ход и очутился в кромешной тьме. Запереть замок, ключ – в карман. Шаг, второй, третий… Запах тухлятины от армяка-зипуна стал сильнее. Четвертый, пятый, ше… Вытянутая рука наткнулась на стену. Промахнулся… Нашарил дверь, распахнул и оказался в кладовой купеческой лавки.

Здесь хотя бы окна имелись – под самым потолком, узкие, словно пулеметные амбразуры, чтобы не соблазнять воров. За пыльными стеклами розовело закатное небо. Освещение так себе, но можно что-то разглядеть, а что-то угадать в густой тени.

Я удачно разминулся с десятком ушатов, висевших на столбе как виноградная гроздь аккурат на высоте лба. Обошел прикрепленные к потолочной балке огромные весы коромыслом и зацепился ногой за пудовую гирю. (Ага, чугунный шар, сверху ручка петлей. Это сейчас такие гири – спортивные, а вначале их придумали для торговли). Ступня угодила прямо в ручку, я кувыркнулся через гирю и лицом упал в мешок с мукой. На вкус мука оказалась мелом. (Понятно – чтобы мышей не кормить. Вон, связки баранок на стене нарочно покрыты самым вонючим паркетным лаком, а все равно их грызут помаленьку.)

Небо за окнами темнело, и я заторопился. Отплеваясь и выковыривая из глаз комки мела, приставным шагом скользнул мимо ящиков с гвоздями (вот будет пирсинг, если споткнуться и упасть). Далеко обошел флотилию чугунных утюгов, немножко врезался в полку с керосиновыми лампами, замер… Лампы звякнули, но устояли. Остался совсем темный угол, зато с вениками – на них в случае чего и падать приятно. Прошуршал в потемках, нашарил дверь, открыл – всё! Считай, первый уровень пройден.

Я стоял в лавке купца. Торговый зал маленький – группе в десяток экскурсантов уже тесно. По трем стенам буквой «П» – полки с выставленным товаром и широкие прилавки; в четвертой стене входная дверь и по бокам от нее витрины. Свет уличных фонарей за ними с отвычки казался таким ярким, что приходилось щуриться.

Вход в лавку был и парадным входом в музей – прямо отсюда начинались экскурсии. Все здешние экспонаты я видел не меньше двух раз в день, когда выходил из дома и возвращался. А однажды сам торговал за прилавком билетами и копиями старинных открыток с видами Ордынска. Не задерживаясь, я нырнул в дверь среди полок и поднялся на второй этаж, в жилые комнаты, ставшие музейными залами.

Идти по музею при свете меркнущего заката было не веселее, чем по кладбищу. От пронзительного скрипа половиц под ногами замирало сердце; зловеще отблескивали кинжалы и сабли на стенах; манекены в длинных купеческих сюртуках казались притаившимися ниндзя.

На зубах еще скрипели остатки мела, и я зашел умыться к Глафире Африкановне. У нее в спальне настоящий Мойдодыр, как в мультике: умывальников начальник и мочалок командир. Нос – блестящий бронзовый кран, брови – полочки для мыла, на месте мозгов – бак, и в нем свежая вода. (Тетя Света любит показывать экскурсантам, как открывается кран и льется вода – и все удивляются, словно ничего подобного не видели.) Я умылся, почистил рубашку столетней щеткой, стряхивая остатки мела, и повертелся перед зеркалом. Не сказать, что много разглядел, но хоть успокоился: вроде чистый, не насмешу брата и тетю белой клоунской физиономией…

В зале народов Забайкалья я заставил себя остановиться над стеклянным гробом воина. Под шлемом чернели пустые глазницы, отблескивал крутой изгиб скулы – кажется, кости покрыли лаком. Я не чувствовал опасности, но верил ведьмаку: невидимая и смертельная, как радиация, от скелета струилась темная сила. Может, он и вправду тянул руки к Жеке? Но тогда почему не тянет ко мне?

Еще с лестницы я услышал тети-Светин голос:

– Крылатая пехота!

– Это мы! – кряхтел в ответ Жека, словно штангу поднимал.

– Наш девиз…

Жека – уже чуть слышно:

– Если не мы, то кто-о-о?

Дверь в нашу комнату была распахнута, и на ней, как на турнике, висел брат. Красный, на глазах слезы – сразу видно, что держится из последних сил. Тетя Света стояла рядом и вместо того, чтобы гнать племянника в постель, занималась психологической подготовкой:

– Не спрашивай, сколько врагов!

– Спрашивай, где они, – стонал Жека.

– С неба…

– …в бо-ой!

Проблеял так, и руки разжались. Упал мой Жека, но сразу вскочил и – к дверному косяку. Встал спиной, выпрямился. Тетя приложила линейку ему к макушке и объявила:

– Мало висел.

Над линейкой чернела карандашная черточка, поставленная месяц назад, наутро после нашего приезда. Жекина макушка не доставала до нее сантиметра три.

Брат стал расти вниз.

Глава III. Про младших и старших

Тетя Света быстро успокоилась. Решила, что в прошлый раз измеряла племянника в кроссовках или он встал на цыпочки. Уложенный спать Жека хлюпал в подушку и клялся, что ничего подобного не было.

Отмахнувшись от мелкого, тетя начала строить меня:

– Алексей, я сегодня примерно с обеда пытаюсь понять: ты неустрашимый таежный первопроходец или редкий сачок?

Ничего себе вопросик!.. И почему – с обеда, если мы с утра не виделись? Может, Фома наябедничал?.. Нет, Фома из деревни помчался к врачу. Не в музей же со сломанным пальцем…

– Не могу до тебя дозвониться, – налюбовавшись моей растерянностью, продолжала тетя. – Постоянно «абонент недоступен». Вот я и гадаю: то ли ты бродишь по тайге со своим ведьмаком, то ли отключаешь трубку, чтобы тетка не припахала тебя в музее?

– Аккумулятор в мобилке сдох, – объяснил я.

– А… Трамвай сошел с рельсов и упал дверями вниз!

– Что, правда? Почему меня не позвали?! – влез Жека. Вот любопытный – даже плакать перестал.