Марк Ренуар - Пятьдесят три карты Страница 25

железом, двери:

- Заходи.

Я повиновался и оказался в приемной тюрьмы. Мне

предложили раздеться догола, и двое полицейских ловко и

быстро обыскали мою одежду. Потом мне кинули тюремную

одежду и повели в баню. С удовольствием помылся я в горячей

воде и, смыв с себя всю грязь, я почувствовал себя гораздо

лучше. Дальше все пошло с кинематографической скоростью.

меня сфотографировали, измерили, сняли отпечатки пальцев,

заполнили несколько анкет, а на все мои вопросы был только

один ответ - молчание.

Правда, обращались со мной довольно вежливо. Не прошло

и полчаса, как я оказался в тюремной камере. Мне дали ужин

и принесли постель. Я с удовольствием с'ел скудную пищу и,

растянувшись на полке, моментально заснул.

Три дня тюремного режима в полной изоляции не успокоили

меня. Я никак не мог догадаться, за что меня посадили. На

четвертый день произошли изменения. С утра меня вызвали в

контору тюрьмы. Начальник необычайно вежливо предложил мне

присесть и объявил, что я свободен. Он вручил мне письмо и

чек на тысячу долларов. Моему изумлению не было предела. Я

распечатал письмо - оно было от... - и Рэм кивнул на

Салину.

Она еще крепче прижалась к нему и, обращаясь ко мне,

сказала:

- Я уже отчаялась найти этого типа, но мне посоветовали

нанять, вернее, заявить в полицию, что он украл наши

драгоценности на 4, 5 миллиона. Ну, и полиция всех стран

взялась за это дело. Потом драгоценности нашлись, мне

пришлось уплатить штраф и в награду я получила вот этого

старого развратника. Бедненький, сколько тебе пришлось

пережить... О, сколько женщин!

- Зато у него есть теперь опыт в обращении с ними,

сказал я насмешливо. Меня начали раздражать и нагота Салины

и ее необычайная красота, и вся эта обстановка богатства и

любви. Я допил свой коньяк и встал.

- Желаю спокойной ночи, - поцеловав маленькую душистую

ручку Салины и крепко пожав руку Рэму, я вышел. Я был

взволнован и раздражен. Необычайная судьба Рэма волновала

мое воображение и некоторое чувство зависти портило мне

настроение. Я нашел стюарда и приказал ему принести мне в

каюту коньяк и виски.

Свою вахту я провел с головной болью. Погода

испортилась, было прохладно и сыро, и какая-то тоска щемила

мне грудь. Настроение было непонятное. В Гамбург мы пришли

в полдень. Я отдыхал, когда в каюту ко мне постучали.

Вошел Рэм со своей очаровательной подругой.

- Мы пришли проститься, - сказала Салина. Рэм крепко

пожал мне руку и подал свою визитную карточку:

- Приходите ко мне в отель, - сказал он. - Мне здесь

придется задержаться, пока я не улажу дела с наследством.

- Вы получили наследство? От кого? - воскликнул я.

- От тестя... Он умер, а перед смертью, из любви к

дочери, написал завещание в мою пользу, а в случае, если и

меня нет в живых, то на благотворительные цели, в основном

на больницы его имени.

- А как же остальные наследники? - спросил я.

- Он их всех ненавидел, всех родственников, они только

и дожидались его смерти.

- И много вам досталось?

- Около двух миллионов, не считая трех крупных

предприятий и их отделений в разных странах. Так

обязательно заходите, - и, сердечно распрощавшись со мной,

они вышли счастливые, богатые, великолепные.

Глава 15

Наш пароход поставили в док, и у меня появилась масса

свободного времени. Несколько раз я встречался с рэмом и

его очаровательной подругой. Мы весело проводили время в

разных увеселительных заведениях Гамбурга. Иногда,

подходяще выпив, вспоминали прошлое. Пытались разыскать

дика, но он исчез, не оставив никаких следов. Мы строили

всевозможные предположения и догадки в отношении его судьбы,

но догадки оставались догадками, а дик так и исчез с нашего

горизонта. Я уже потерял всякую надежду, но однажды вечером

ко мне в комнату постучались и вошел человек, скромно

одетый, вполне приличной наружности. С вежливым поклоном он

осведомился, действительно ли я тот человек, которого ему

назвал портье? Я подтвердил и спросил, с кем имею честь? Я

услышал следующую историю:

- Я работаю старшим надзирателем в клинике для душевно

больных доктора... Моя фамилия...

- Да, но при чем здесь я? - перебил я его.

- Одну минуточку, сэр, сейчас я все об'ясню. У нас в

клинике, сэр, находится на лечении один больной с

помешательством на сексуальной почве. Его подобрали на

улице в крайней степени физического и умственного истощения.

Кроме того, у него была сильная лихорадка. Он иногда впадал

в буйство. Ему всюду мерещились женщины, и он бросался на

наших сестер. Но когда припадки кончались, это был тихий и

приятный мужчина. Но ему всюду виделись женщины, и он

рассказывал о них такие вещи, которые могли возникнуть в

сознании только у шизофреника. Иногда он кричал, плакал,

молил на коленях убрать от него женщин. Просил поместить

его в изолированную палату, связать и закрыть на замок. И

мы, чтобы успокоить его, выполняли его желание. Иногда он

тихо сидел где-нибудь и перебирал карты, что-то тихо бормоча

себе под нос.

- Карты! - воскликнул я, вскакивая с кресла, - вы,

сэр, сказали карты?

- Да, сэр, у него была колода карт, старая затрепанная

колода. Он с ней никогда не расставался. Там были

нарисованы такие красивые женщины.

Я в волнении ходил из угла в угол по комнате.

- Неужели Дик? Расскажите дальше, мистер Квиг,

попросил я.

- Как я уже сказал, он никогда не расставался с этой

колодой. Даже в буйном припадке он так сжимал их в руке,

что мы не могли разжать его пальцы, и мы закатывали его в

рубашку и пеленали, как ребенка, вместе с картами.

- Несчастный! - вырвалось у меня.

- Да, сэр, но что странно, как бы мы его ни связывали,

как бы мы его ни пеленали, а мы умеем связывать больных,

наутро он всегда оказывался развязанным и в обмороке. Один

раз мы надели на него наручники, и все равно утром они

открытые валялись на полу.

- Он сейчас у вас? Как он себя чувствует?

- Он умер вчера вечером, сэр, - сказал Квиг.

- Как умер? - я схватил Квига за плечо.

- Умер, сэр, - повторил Квиг. - Он умер тихо и

спокойно, и поэтому я здесь.

- Но что он говорил перед смертью?

- Что-то непонятное, сэр. Он сказал, что сегодня

приходила последняя женщина и что он не жалеет, что

проиграл, а потом он назвал ваше имя и просил исполнить

последнюю волю. Он говорил, сэр, что вы единственный

близкий человек и вы все знаете. Он просил передать вот

это...

Квиг протянул маленький пакет. Не зная, что там, я уже

догадывался и с ужасом оттолкнул пакет от себя.

- Нет, сэр, пожалуйста, возьмите. Это его последняя

воля, и потом пока это было у меня, я чувствовал себя очень

скверно. Особенно ночью, - и Квиг густо покраснел.

- Да, - с грустью подумал я, - бедный Дик. Ты пал

жертвой своего упрямства, - я глубоко задумался.

Мы похоронили беднягу без лишнего шика. Скромный, но

дорогой памятник увенчал его могилу. Салина все покрыла

великолепными цветами. А потом мы собрались в аппартаментах

рэма. Он, Салина и я, каждый был погружен в какие-то

нелепые мысли. Потом я вынул пакет из кармана, этот пакет с

картами, и мы подошли к ярко пылающему камину. Рэм наполнил

бокалы и сказал:

- Выпьем за бедного Дика и за то, чтобы эти дьявольские

карты не причинили больше никому зла.

Мы выпили и я собрался бросить карты в огонь, чтобы

уничтожить это зло, но вдруг дверь резко открылась и на

пороге возникла фигура человека, закутанного в белую

материю. Человек быстро подошел ко мне, взял у меня из рук

карты и сказал на ломаном немецком языке:

- Это нельзя уничтожить! Это рок!

- Индус! - вскричал рэм и бросился на человека.

Держите его, - я бросился на помощь Рэму и мы одновременно

схватили пустоту.

В комнате никого не было и дверь была заперта.

- Черт, - удивленно вскричал Рэм.

- Может, так и лучше, - сказал я, глядя в огонь камина.

- Давайте выпьем, - сказала Салина и налила бокалы.