Ата Каушутов - Точка зрения (Юмористические рассказы писателей Туркменистана) [сборник] Страница 27

С каждым днем росла моя уверенность в том, что возле святого места мы найдем развалины какой-нибудь из древних цивилизаций. И я написал в Министерство культуры республики просьбу временно приостановить строительство дороги и провести археологические раскопки.

Письмо произвело впечатление. Приехала авторитетная комиссия. Она осмотрела мавзолей под голубым куполом, прочитала выведенную арабской вязью надпись: «Абу Ахмет ибн Касым» — и, поскольку читать и смотреть больше было нечего, пошла пить чай в колхозной чайхане.

Обстановка была довольно сложной. Провести дорогу, не потревожив овлию, невозможно: слева бушует и ярится река, справа — отвесная скала. Горы есть горы…

Комиссия решила, что мавзолей никакой ценности не представляет — таких, как он, в республике много. Но, уважая религиозные чувства верующих, гроб с прахом старца Абу Ахмета ибн Касыма решили изъять и похоронить в другом месте, а на холмах вокруг овлии провести раскопки.

Пришли археологи, и раскопки начались. Вскоре все окрестности были перелопачены, но ни куска кирпича, ни сантиметра глинобитной стены, ни черепка от кувшина не нашли… Никаких признаков человеческого жилья, никаких намеков на цивилизацию.

Потом принялись за могилу и гроб. Археологи не сомневались, что в нем останки какого-нибудь религиозного деятеля.

Осторожно сняли изящные мраморные плиты, но гроба под ними не оказалось. Это вызвало волну разных слухов. Одни говорили, что в могиле нашли богатейший клад, хранившийся там с незапамятных времен, другие утверждали, что есть люди, которые воочию видели, как из-под мраморных плит извлекли легендарную саблю Кёр-оглы. Фантазия иных принимала еще более широкие размеры. Оказывается, был подземный ход под рекой, и по нему из-за границы к нам проникали шпионы…

На самом деле все было гораздо прозаичней. Первой находкой археологов явилась довольно большая кость. Когда с нее соскребли землю, на конце кости стало ясно просматриваться хорошо сохранившееся копыто. «Нога лошади», — определили специалисты. Потом нашли и другую ногу. «Видимо, святой был джигитом, и его похоронили вместе с любимым конем», — подумал я.

Кости извлекали одну за другой. Когда их разложили по своим местам, перед изумленным взором археологов предстал скелет рослого ишака…

— Так вот ты каким был, Абу Ахмет ибн Касым! — засмеялись археологи. — Велик аллах, если он даже тебе дал после смерти чудесную силу исцелять больных и убогих!

Тайна овлии была раскрыта. Вот тогда я и написал стихотворение «На дороге овлия».

Перед тем, как стать заведующим овцефермой, он на общем собрании колхозников сказал:

— Обещаю от каждых ста овцематок получить по сто десять ягнят. А для этого:

во-первых, в непогоду буду вместе с овцами сидеть в загоне; потребуется — сено есть научусь;

во-вторых, ни одной травинки из кормов моей фермы тесть не получит; потребуется — я у него возьму;

в-третьих, клеветать на волков, что они едят овец и ягнят моей фермы, не буду; потребуется — сам волка съем;

в-четвертых, друзей буду угощать не бараниной, а докторской колбасой; потребуется — свою голову положу на тарелку, а овцы будут целы;

в-пятых, никакой акт о приемке невыкопанного колодца не подпишу; потребуется — сам выкопаю;

в-шестых, не буду надевать шапку из каракуля, потребуется — так я и без шапки зиму прохожу:

в-седьмых, буду спать не под шерстяным одеялом, а под ватным; потребуется — так я и вообще без одеяла обойдусь, халатом укроюсь;

в-восьмых, не буду тайком приезжать домой, бросив отару без присмотра; потребуется — так я вообще с домом порву…

— Ты это серьезно? — спросили его.

— Клянусь карандашом ревизора, что не забуду своей клятвы.

На пути к чайхане сидит чистильщик обуви. Увидел меня и кричит:

— Начальник! Здравия желаю! Заходите! Почистим туфли без очереди!

Хоть человек я и не тщеславный, но был польщен. Начальником назвали… Сел на его скамейку и небрежно сказал:

— Чтобы блестели!

— Еще бы! Всю душу вложу…

После этого, направляясь к чайхане, я непременно заходил чистить обувь. Даже жена заметила. «Уж не влюбился ли ты?» — спрашивает. «Да нет, — говорю. — Люблю, чтобы обувь блестела».

И каждый раз я платил вместо двадцати копеек тридцать пять. Начальник все-таки. Надо соответствовать…

И вот однажды чистит он мне туфли, а я тридцать пять копеек по карманам собираю и вдруг слышу:

— Начальник! Здравия желаю! Заходите. Почистим туфли без очереди!

Это он другому кричит. Сунул я ему тридцать пять копеек и встал незаметно в стороне. Прислушиваюсь. А он кричит следующему:

— Начальник! Здравия желаю!

И повторяет все, что мне говорил.

Теперь я плачу ему только двадцать копеек…

В долине, где была расположена птицеферма, появился шакал. Он выл так, что ночью в ауле просыпались и плакали дети, а заведующий фермой не мог уснуть до рассвета.

Шакал с каждым днем наглел — количество украденных им кур катастрофически росло. Заведующий фермой ставил на тропинках, по которым мог ходить шакал, капканы, но в них попадали только суслики…

Сторожу дали трех овчарок, но и они не помогли. С ними происходило что-то непонятное: когда шакал начинал выть, собаки не лаяли, а, помахивая хвостами, расходились по своим будкам. А из курятника исчезали куры…

— У этой зверюги, — говорил сторож, — отец, наверное, леопард, а дядя тигр. Не меньше! Его красные глаза горят, как угли в тамдыре. Почуяв его приближение, собаки разбегаются, поджав хвосты. Это не шакал, это не известная еще науке порода хищников. А может, сам шайтан повадился ходить к нам…

Когда шайтан съел сотую несушку, сторожа сняли с работы. С той поры никто ни разу не слышал знакомого воя и на птицеферме не пропала ни одна курица…

Здравствуйте, люди!

Разрешите представиться! Я сын Яраша Эргешева, ветерана Великой Отечественной войны. У него вся грудь в орденах и медалях.

А мой старший брат летчик. Налетал миллионы километров. Наверное, слышали об Нарли Эргешеве, который благополучно посадил в Каракумах аварийный самолет и спас от смерти более ста пассажиров? Так это он и есть. Мой старший брат.

Вы, конечно, слышали о хирурге Диванаеве, ученике Тачмурадова? Это тот, что операции на сердце делает. Его еще недавно Почетной грамотой Президиума Верховного Совета Туркменистана наградили. Так это мой дядя.

Ну, а министра Суханкули Алгулыева знают все. Так это мой брат.

А Герой Социалистического Труда Шаханкули Алгулыев младший брат Суханкули Алгулыева. Ну, понятно, что он тоже мне не чужой… Вот каковы заслуги моих родственников перед народом!

..Что? Мои заслуги? Чего это вы смеетесь? Ничего смешного здесь нет. Не работаю? Вах, еще успею наработаться! Мне всего тридцать три года…

Переходя перекресток, мы с Гельды чуть не попали под машину. Отдышавшись, мой спутник стал возмущаться:

— Ну и негодяй же, а? Скажи, пожалуйста, куда так спешит? А если собьет кого-нибудь? Сам же будет за это отвечать, хулиган…

Мы купили на рынке продукты, взяли такси и поехали домой. На том же самом перекрестке машина чуть не сбила человека. Возмущение Гельды было искренним и беспредельным:

— Нет, ты только посмотри, как этот баран сам лезет под колеса! Куда, чурка, прешь? Без глаз и без ушей, что ли? Ему, видите ли, нет дела до того, что при быстрой езде сразу остановить машину невозможно… Ведь так переходить улицу — это своими же руками копать себе могилу.

Мы охотно разделили благородный гнев и возмущение Гельды. Истина, конечно, дорога. Но точка зрения… еще дороже…

Он мечтал всю жизнь.

В детстве он мечтал о бронзовых мускулах и лавровом венке чемпиона по вольной борьбе.

В юности он мечтал стать знаменитым оратором, потом — известным музыкантом, а чуть позже — гениальным астрономом.

Поступив в институт, он мечтал стать выдающимся ученым-селекционером, вывести сорта пшеницы с тремя колосками на одном стебле, получать гигантские урожаи и накормить всех голодных на планете.

Став зрелым мужем, он мечтал, что его потомки пойдут по его стопам, но достигнут гораздо большего, чем мог бы достичь он, но не достиг.

Он мечтал всю жизнь. Только мечтал.

И ничего не делал…

На праздник мы пригласили друзей. Готовясь к их приходу, навели порядок в доме.

Во-первых, пол помыли так, что он заблестел, как зеркало.

Во-вторых, расставили мебель и вытерли пыль.