Диляра Тасбулатова - У кого в России больше? Страница 14

III. Вартан, закрой глаза!

Трусиками и лифчиками дело, однако, не ограничилось (все равно ничего не купила). Решила я тогда одним махом семерых убивахом: то есть сразу взять и купить корсет.

Напялила я его на себя быстро, а вот застегнуть вдвоем с продавщицей не можем.

Молния впереди не сходится.

Тогда продавщица сделала упор ногой, изловчилась, уперлась мне в грудь рукой и застегнула-таки корсет.

Но при этом упала на шпагат – ноги в разные стороны, села прямо на землю.

И, падая, зацепила занавеску, за которой мы с ней боролись с корсетом.

Пожилой армянин, хозяин лавочки, увидел интересную скульптурную композицию: тетка сидит на шпагате, а позади нее – другая тетка в корсете и безо всего прочего растерянно глазами хлопает.

Тетка-продавщица закричала:

– Вартан, закрой глаза!

Вартан сказал:

– Ны за што! Такого я еще нэ видэл!

Муха – тоже человек

Однажды Митрич, председатель совета собственников нашего дома, подал в суд на управляющую компанию, которая недоплачивала консьержкам.

Ну вот, в один прекрасный день мы с Митричем и отправились в этот самый суд, на заседание.

Опытный Митрич, профессиональный сутяга, начал меня учить:

– Нужно настаивать на моральных страданиях, причиненных вашей маме и вам, – что, мол, вы сильно страдали от недоплат консьержкам. Только (сказал председатель, зная мои штучки) не начните троллить судью.

– Постараюсь, – пообещала я.

Но одно дело – обещать, другое дело – выполнить.

Когда судья спросил меня, почему мы настаиваем на «моральном ущербе» и в чем он заключается, я скорбно произнесла:

– Ущерб был страшный, если честно… Давление, слезы, мучения, бессонные ночи…

Судья, строгий молодой кавказец, очень серьезно относящийся к своей работе, посмотрел на меня иронически:

– Но вы же не знали, что переплачивали, а управляющая компания недоплачивала, – откуда слезы и головная боль?

– Интуиция, – сказала я убежденно. – Которая никогда меня не подводила. Всякий раз, получая счет из ЖЭКа, я заливалась горючими слезами. Подвывала и мама. На шум приходила консьержка и тоже садилась с нами рыдать. А рыдает она, ваша честь, так страшно, что даже собаки пугаются, – она профессиональная плакальщица, подрабатывала когда-то на похоронах. Но там она плачет неискренно, за деньги, а здесь – сами понимаете… Выучка, однако, осталась: я никогда не слышала, чтобы так убивались, так выли… Так что если что, ваша честь…

Судья незаметно перекрестился и строго произнес:

– Не отвлекайтесь, пожалуйста.

Я продолжила, не моргнув глазом:

– Вообще, ваша честь, это были трагические дни – начиная с десятого числа каждого месяца. Именно на эти дни приходился пик нашего недомогания, слез и мучений. Потом целую неделю отойти не можешь: руки трясутся, голова кружится, ни работать, ни веселиться, ни сериал «Серафима» посмотреть – непременно сорвешься в плач и крик.

Ну и так далее.

Судья много чего видел, но с таким безобразным лицемерием сталкивался, по-моему, в первый раз. Тем не менее пошел навстречу:

– Хорошо, – сказал он по-судейски сурово. – Суд учтет это – и ваши переживания, и мучения. Правда (он улыбнулся), как может заболеть голова от того, что вам лишние 30 рублей приписывали?

– Так ведь еще и 10 рублей – с антенны. И 5 – с домофона. Этого мне уже не вынести…

Когда мы вышли, председатель похлопал меня по плечу:

– Молодец! На актерском не училась?

– Нет, просто много смотрю телик. Например, программу «Суд идет». Там часто разные убивцы рыдают и говорят, что на самом-то деле боятся обидеть муху… Муха, говорят они, надоедливо жужжит, а он, убивец этот, тем временем лежит себе, как толстовец какой, и думает философски: муха ведь тоже по-своему человек… Посланница другого мира – насекомых… Как же так я вот щас встану и газетой «Завтра» прибью эту муху? Нетушки (говорит, как правило, этот убивец) я – христианин!

Председатель говорит мне:

– Не понял: убивец говорит – щас встану и убью завтра? Как это?

– Нет, это газета так называется – «Завтра». Была еще газета «Сегодня». Но ее закрыли. Если бы ее не закрыли, то убивец мог бы сказать что, мол, щас встану и убью газетой «Сегодня». А так, вы правы, получается какая-то фигня: убью завтра, а встану сейчас.

Председатель, человек без юмора, посмотрел на меня с недоумением.

Письма Фиделю

Пошла я как-то на почту отсылать читателям свою первую книжку – «Мама, Колян и слово на букву “Б”».

Протягиваю пакет со своими книжками, а работница почты мне говорит:

– А что у вас там? Выньте из пакета! Точно книги?

– Точно – книги.

– Художественные? – спросила она строго.

Я вздохнула:

– Отчасти.

– Не порнография?

– Отчасти, – опять сказала я.

– Как это – отчасти? Ну-ка покажите!

Я вынула из пакета одну книгу.

Работница почты стала рассматривать обложку.

– А что такое слово на букву «Б»?

– А то вы не знаете! – вдруг сказал мужчина в драповом пальто, стоявший за мной в очереди.

– Братство, – сказала я замогильным голосом. Там имеется в виду – Братство.

– Кольца? – спросил мужчина.

– Какого еще кольца? – осведомилась работница.

– Есть еще Свобода и Равенство, – сказала я.

Мужчина в драповом пальто осклабился:

– И блядство. Несвобода, неравенство и, как результат – полнейшее блядство.

– Так это книга о несвободе, неравенстве (работница почты слегка запнулась) и… блядстве?

– Ну, в своем роде, – произнесла я скорбно.

– Какие странные посылки и письма люди шлют, – задумчиво проговорила работница почты, симпатичная молодая женщина. – Один дед долго тут писал, прямо на почте, со всеми громко советуясь, матерное письмо Собянину, другой – Фиделю Кастро…

– Матерное? – спросил мужчина.

– Жаловался на Собянина? – спросила я. – Фиделю?

– Ну, не знаю даже. Он не сказал, что за письмо: я только видела адрес: Куба, Фиделю Кастро.

– Отослали? – с любопытством спросил мужчина в драповом пальто.

– Не-а. Он индекс не знал – а без индекса мы письма не принимаем.

Мужчина в драповом пальто покрутил пальцем у виска.

– Ну хорошо, – примиряюще произнесла работница, взяв у меня посылку. – А у вас что? – спросила она мужчину.

Тот замялся.

Работница подмигнула мне – и точно: когда он отошел, отдав заказное письмо, там на конверте было написано: Москва, Кремль, проект.

Она наклонилась ко мне и тихо прошептала:

– В последнее время такие письма участились. Обычно весной и осенью многие пишут или в Кремль, или Фиделю Кастро.

Memento mori

Как-то в химкинской маршрутке шофер такой попался «вихлястый» – плохо вел машину, вихлял.

Одна старушка ему и сказала:

– Че ты вихляешься-то?

А он говорит:

– Твист любил в молодости, такие дела, бабка.

А она говорит:

– Стиляга, штоле, был?

Шофер вдруг говорит:

– Э, нет! Стиляг я ненавидел. Пидарасы они.

Старушка говорит:

– Они пидарасят тихо себе, а ты нас в могилу везешь!

– Да тебе-то какая разница? И так уже скоро… тово…

Старушка внезапно согласилась:

– Тово, конечно, ясное дело… Но не на шоссе же! А дома – батюшка придет, соборует…

Тут какой-то мужчина ввязался:

– Я пока не готов, – говорит.

Старушка к нему обернулась:

– А ты, милок, готовься. Нужно всегда быть готовым.

– Мементо мори? (вдруг спросила более-менее интеллигентная дама).

Тут шофер говорит:

– Я щас на заправку заеду.

И заехал.

А все разбежались.

Шофер вернулся и удивился:

– А где народ?

– Пока, видно, не готовы, – сказала я.

Шофер вдруг посмотрел на меня с сожалением:

– Ладно, тебя, как самую смелую, тихо довезу. Поживешь еще…

До Нарвской

Стою на остановке, подходит тетка и спрашивает:

– Маршрутка эта до Нарвской довезет?

– Довезет, – говорю.

– Точно довезет?

– Точно довезет…

– А вы откуда знаете?

– Не впервой, – говорю.

– А вдруг возьмет и не довезет?

– Ну куда-нить ведь довезет же!

Тетка говорит:

– Куда-нить – это куда?

Тут какой-то алкаш подошел и сказал радостно:

– А хоть куда!

Тетка ему говорит:

– А хоть куда – это куда?

– Мне лично похеру, куда…

Тетка (возмущенно):

– А мне не похеру!

Алкаш:

– А мне похеру!

И меня спрашивает:

– А тебе похеру?

Я говорю:

– Вроде как и похеру – с одной стороны, а с другой – вроде как и не похеру…

Алкаш говорит:

– Ты не темни! Отвечай – похеру или не похеру?

Тетка говорит:

– Да уж, отвечайте по существу!

Тут подходит маршрутка.

Тетка (уже шоферу):

– До Нарвской доедете?

Шофер угрюмо молчит.

Алкаш (радостно):

– Видал! И ему похеру, куда ехать!

Шофер вдруг (агрессивно):