Роман Днепровский - Ироническая проза. Ч. 1 Страница 17

- Почему? — удивляюсь я, — ведь реализация водки в ссср приносила, едва ли, не семьдесят процентов внутреннего дохода, разве не так?

- Так, так! — смеётся полковник, — да только совецкая власть — она хитра и подла была! Согласись: в день получки в сысысэре мечтали надраться в хлам даже всякие язвенники и трезвенники — ведь совок у народа, и без того, вот где сидел! — на этих словах полковник делает многозначительный жест — проводит рукой по горлу — и продолжает:

- Людям расслабон был нужен, РАС — СЛА — БОН! — произносит он по складам, — а никакого другого расслабона в сысысэре, кроме, как нажраться косорыловки, и не было! Или ты думаешь, что токарь-слесарь или, там, инженер какой за расслабоном в какую-нибудь филармонию пойдут? Хрен они туда пойдут! Они бухать пойдут!…

- Ну да, говорю, уже совершенно сбитый с толку, — в «союзе нерушимом» в день зарплаты и аванса не только токари-слесари, но и учителя-врачи, и итээры-мэнээсы разные, и вся трудовая богема — все «отмечали» это дело. Прекрасно помню наших учительниц наутро после получки — помятые, и штукатурка размазана по всей морде. Только я никак не пойму — почему магазины-то вино-водочные закрывали, если такое дело?…

- А вот подумай! — полковник хлопает ладонью по столу так, что из рюмочек на скатерть плещется коньяк, и подмигивает мне: — Подумай, куда совецкий кузнечик поскачет в день аванса или получки, чтобы это дело «отметить»? Правильно — в магазин! А магазин — хоп! — закрыт уже! И — чего делать, куда лыжи разворачивать?…

- Ну… — неуверенно начинаю я, — в ресторан, наверное…

- Вот! вот!!! — кричит полковник, — молодца! Молодца! Давай-ка за это дело — коньячку!… - и, опрокинув залпом свою рюмочку, продолжает преподавать мне этот необычный курс дедукции: — ну, а в ресторане — что-о?…

- Двадцатипятипроцентная наценка! — тут же выпаливаю я.

- Ай, молодца!… - полковник хлопает меня по плечу, — верно! Двадцатипятипроцентная наценка! Хочешь, не хочешь — а переплачивай! И закусь! Закусь ресторанную бери! А там — самый дешёвый салат из прокисшей капусты стоит столько же, сколько полкило колбасы в магазине! Улавливаешь? Кто в сысысэре по кабакам каждый день ходил? Ну, фарца, валютчики, проститутки, деловые — но ведь их не так уж и много, верно? Плана на них не сделаешь. А у каждого ресторана — план, социалистические обязательства по культурному обслуживанию населения! Так что, хош, ни хош — а скачи, совецкий кузнечик, в день получки в ресторан — помогать социалистическому кабаку план выполнять! И переплачивай за их выпивон-закусь четверть стоимости сверху — за «культуру обслуживания»!…

- Понял, — говорю я полковнику, — не дурак. В ссср в день аванса и рассчёта рестораторы план делали месячный. Но — при чём же здесь…

- А вот при чём! — перебивает полковник. Он уже вошёл в азарт: — та же Инструкция — она не только для магазинов была, но и для трамвайщиков, троллейбусников всяких, автобусников — на час раньше уходить с линии! А кабакам — на час позже закрываться! Если в остальные дни автобусы-трамваи на окраины ходили до одиннадцати — двенадцати часов, а кабаки в 23.00. закрывались, то в эти дни — под аванс и получку — наоборот: кабаки до полуночи работали — а общественный транспорт в 23.00. уже «на приколе» по паркам становился! Рубишь? А все кабаки в городе — только в Центре! Думаешь, случайно?…

- Такси! — я уже тоже начал входить в азарт, — людям из ресторанов надо домой ехать, и они вынуждены вызывать такси! Так?

- Юноша, Вы подаёте надежды! — полковник уже вальяжен, но глаза его сверкают огоньком, — конечно же, такси, а как иначе?… Но Вы, мой друг, не знаете ещё одной маленькой детали: приняв вызов, диспечерша таксопарка перезванивает нам, и сообщает, что такая-то машина, которую только что вызвали из такого-то ресторана, сейчас поедет по такому-то адресу… А у водителя такси — тоже Инструкция: если в день аванса-получки он везёт из ресторана пьяного пассажира, то высаживать такого пассажира нужно не у подъезда, а у торца дома. И даже если он взял пассажира не по вызову, а загрузил его на остановке или на трассе, то он, всё равно, связывается с диспетчером по рации — ты же помнишь, что у всех таксистов были рации? — и докладывает: мол, так и так, везу пассажира под хмельком, туда-то и туда-то…

Мне уже становилась ясна вся эта, поистине, какая-то иезуитская многоходовая комбинация — но я никак не мог понять, чем сейчас должно кончиться — а полковник, тем временем, отрезал дольку лимона, не торопясь, посыпал её сахаром, и наполнив наши рюмочки коньяком, продолжил свой рассказ, смакуя каждое слово:

-…И вот когда таксист высаживает захмелевшего пассажира… у торца дома… и пассажир, не торопясь, идёт к подъезду… вот здесь-то, у подъезда, его поджидает наряд дружинников: «Гражданин! Вы пьяны! Пройдёмте с нами!» — и если гражданин начинает «мазаться» — мол, совсем чуть-чуть выпил, то ему очень вежливо говорят: «Ну, вот и хорошо, что чуть-чуть! Значит, мозги у Вас ещё должны понимать, что своим видом Вы нарушаете общественный порядок!» — и вежливо волокут в «воронок». Ну, а если гражданин начинает возмущаться и качать права, то — ещё лучше! Значит, точно — пьян! Значит, его НЕВЕЖЛИВО волокут в тот же «воронок»!…

- И везут в медвытрезвитель! — подхватываю я мысль полковника.

- Ну, а куда ж ещё-то? — радуется он, — но прежде, везут в райотдел или на опорный пункт ДНД. У дружинников ведь тоже есть план профилактики правонарушений, и у милиции он есть — вот их всех, бедняг, и волокут сначала в дежурную часть, а потом уж — в вытрезвитель! И — все довольны: ресторанщики план выполнили, таксисты план выполнили, мы план выполнили — и вытрезвитель план по приёму «ханориков» выполнил! Всем, б**дь, хорошо!… - на этих словах полковник резко мрачнеет, и вдруг злобно заканчивает фразу: — Ка-азллы!!…

Повисла пауза. Полковник молча налил себе, выпил. Потом — потянул у меня из пачки сигарету — хотя, насколько я знаю его, он не курит. Затянувшись и помолчав секунду-другую, он продолжил — уже каким-то чужим, бесцветным тоном:

- Ну, а теперь считай: средняя зарплата в совке была рублей 120. Ну, ладно — 180 рублей. В аванс выдавали половину — рублей 60 — 90, так? Так. Ужин в кабаке на троих — рублей по пятнадцать-двадцать, считай. Такси — ещё трёха. А в трезваке тебе ещё выписывают штраф — ещё пятнарик. И хорошо, если тамошние архангелы тебя не обшмонают и не заберут из карманов всё, что у тебя есть. А — что? Запросто! Наутро скажут, что ты был пьян, как свинья, и «посеял» свои гроши, как тот Буратино… Ладно, считай: из твоей получки государство поимело тебя на тридцатку с копейками — а то, и больше. А если б ты пошёл искать расслабон через магазин, то встало бы тебе эт, как минимум, в десять раз меньше — поллитра водки стоила в Союзе 3.62, помнишь? Хотя — откуда ты-то помнишь?…

Полковник вновь замолчал, а спустя ещё несколько секунд, продолжил:

- В сысысэре ведь всё было рассчитано-просчитано: сколько ты тратишь, в среднем, за газ, за свет, за коммуналку, сколько у тебя на еду уходит, плюс — подоходный, минус — за бездетность вычет… Вплоть до того, сколько ты ежемесячно тратишь на поездку до работы и назад. И выходило, что в сотню рублей ты должен утоптаться — не зря же городским пенсионерам платили пенсию — сотню в месяц. Ну, а остальная часть твоей зарплаты — она, вроде, как на остальные расходы: хочешь — ботинки или пиджак себе купи, хочешь — откладывай на отпуск, а хочешь — книжки покупай, или там марки-значки собирай… Всё посчитано было. И было посчитано, как вот этот твой «излишек» можно с тебя же обратно в государственный карман и вернуть… Через кабак-ментак-трезвак — это так называлось. А они… — полковник глубоко затянулся сигаретой, — они, б**дь, орут: «Возвращайся в СССР!», мать их…

P.S. О том, что у полковника убили сына — не на улице, а в том самом вытрезвителе, куда парнишку-студента привезли с компанией однокурсников — после того, как они в ресторане «Арктика» свою первую получку «обмыли», я узнал позже. От совершенно других людей.

В качестве иллюстрации к рассказу использована репродукция картины художника Василия Шульженко.

ГКЧП локального масштаба, или Дошутились

Вспоминаю тот дождливый день — 19 августа 1991 года. В июне этого же года мне пришёл вызов в Аргентину — в Буэнос Айресе в августе должен был проходить Седьмой Всезарубежный Съезд Русской Православной Молодёжи, на который пригласили и меня (спасибо за это священнику РПЦЗ о. Стефану Красовскому) — и тогда же, в июне, я подал документы на оформление выездной визы. Помню, в ОВИРе мне сказали, что, хотя для оформления визы требуется два месяца, но она может быть оформлена и раньше — поэтому, мол, заходите, юноша, каждые две недели — авось, Вам и раньше загранпаспорт с выездной визой дадут…

Я и заходил. Надо сказать, что в 1991 году приёмная ОВИРа УВД Иркутской области, скорее, напоминала филиал агентства «Сохнут»: в очереди на получение выездных виз здесь сидели, исключительно, евреи. И, с их стороны, было совершенно логично принять меня за «своего человека» — тем более, что мой длинный «породистый» нос и тёмные волосы всегда в то время вводили людей в заблуждение относительно моей национальной принадлежности. И — Бог мой! — каких только историй об эмиграции, о получении этих самых виз не наслушался я тогда от своих соседей по очереди!… Тоже, впору книгу писать. А разговор с сидящими в очереди, как правило, начинался всегда примерно одинаково — сидевший рядом тихонечко поворачивался ко мне, и тихонечко же спрашивал: