Андрей Колесников - Фарс‑мажор 2 Страница 8

Ростовская область явно хотела отличиться на Сочинском экономическом форуме — и у нее получилось.

Под слоганом «Ростовская область. Сказочные возможности» они разместили аквариум и запустили в него, как только к стенду подошел премьер‑министр русалку, то есть девушку с хвостом в купальнике. Зазвучала песня Владимира Высоцкого «Русалка недолго честь берегла…».

Владимир Путин силился слушать ростовского экскурсовода, который рассказывал ему о планах строительства спортивного центра в Ростове, но, кажется, не мог оторвать глаз от русалки, которая металась по аквариуму, глядя огромными глазами (их до неприличия увеличивала толща воды и стекла) на гостей выставки, и особенно на Владимира Путина, и отчаянно шаря руками по стеклу — словно бы в поисках выхода.

— Послушайте, — сказал я организаторам. — Она же утонет! Выпустите ее скорее!

— Ничего, — покровительственно похлопал меня по плечу один из них, — небось не утонет! Она, во‑первых, синхронистка, может держаться под водой две минуты. Во‑вторых, раскрою секрет: их у нас две. Вторая точно такая же. Подменяют друг друга…

— Ну и что, — задумчиво пробормотал один из заместителей губернатора области, когда гости отошли, — элементы эротики на выставке, я считаю, тоже должны быть.

Похоже, он и был автором этой бессмертной уже идеи.

Один губернатор, которого я до сих пор ни разу не видел (из недавно посвященных, подумал я), так неотрывно ходил по залу за Рамзаном Кадыровым, что можно было подумать, что это его охранник. Так и оказалось.

Он отошел от шефа, только когда понял, что сдает его в действительно надежные руки: Рамзан Кадыров остановился возле Николая Патрушева.

Из всего текста послания президента Федеральному собранию на помощника президента Виктора Иванова самое сильное впечатление произвела фраза про то, что люди в стране должны быть свободны. Его сразу спросили, относится ли она, по его мнению, к Михаилу Ходорковскому. Виктор Иванов ответил, что в его компетенцию, с тех пор как он назначен ответственным за связи с Евросоюзом по линии свободы, безопасности и права, такие вопросы не входят.

Первый вице‑премьер Игорь Шувалов, казалось, удивился, увидев среди приглашенных в Белый дом на совещание по ситуации в банковской сфере Михаила Фридмана, который единственный тут представлял частный банк, и подошел к господину Фридману со словами: «О, это вы тут представляете банковский сектор?» После этого чиновник и банкир минут десять увлеченно беседовали друг с другом — как будто в последний раз.

Председателя Федерации независимых профсоюзов Михаила Шмакова спросили, будет ли он как лидер независимых профсоюзов выводить членов профсоюзов, в случае чего, на улицы — так, как это делают лидеры профсоюзов во Франции, например. Господин Шмаков не удивился этому вопросу.

— Вообще‑то приемы борьбы и формы протеста, — признался он, — что у нас, что во Франции — одинаковые. Манифестации, митинги… Но есть и разница. Во Франции королей предавали гильотине. У нас царей расстреливали.

Валентина Матвиенко в роскошном фиолетовом платье, которое подчеркивало пропасть между теми людьми, которые занимаются дзюдо, и теми людьми, которые носят такие платья, произнесла тост, в котором была мысль про то, что многие, конечно, хотят быть президентами, и что только крикни в толпе, спроси там, кто хочет быть президентом, — и каждый второй отзовется с восторгом (а еще половина, видимо, просто не расслышит вопроса), — а вот на самом деле мало у кого действительно получается…

Тост был витиеватый, но цели своей достиг. Владимир Путин впервые за весь этот день и за всю эту ночь смутился.

Чиновники в кремлевских и околокремлевских кабинетах активно задавали себе и друг другу один вопрос: чей портрет повесить на стену кабинета — Владимира Путина или Дмитрия Медведева?

Я видел в некоторых из этих кабинетов робкую попытку решить эту проблему. На одной стене висит неформальный портрет Владимира Путина, на другой — формальный Дмитрия Медведева. Или наоборот. И даже, кажется, смотрят друг на друга. Или присматриваются. Или присматривают. В общем, сразу появляется много ненужных смыслов и нежелательных оттенков. Чиновники и сами это понимают и все время, по‑моему, меняют портреты местами, чтобы устранить нежелательный эффект. Но разве его устранишь?

Для любого журналиста общение с чиновником — самая тяжкая кара за самые тяжкие его грехи. И наоборот.

Глава 5

Бизнесмены и олигархи

Дмитрий Рогозин обещал вернуть награбленное народу. Для этого к каждому олигарху

Вскоре подойдут кое‑какие люди — и привинчивая глушак к пистолету, –

Закрыть тему господин Рогозин, –

скажут тихо и проникновенно: «Отдай!».

— Бизнес должен приносить удовольствие, а не только прибыль, — задумчиво сказал господин Медведев.

— Да ведь и прибыль в удовольствие, — потупился господин Куснирович.

Экономический форум деловых кругов — совсем не тавтология. Мог быть, например, политический форум деловых кругов — и никто бы не удивился. И «гражданский форум деловых кругов» — звучит еще более интригующе. Но нет, это был экономический форум деловых кругов.

Попадая в резиденцию «Дяоюйтай», круги расходились по воде, в которой бизнесмены чувствовали себя как рыбы.

Подходя к туалету, я услышал, как болельщики потрясенно говорят между собой:

— Ты видел, Абрамович зашел в сортир?! Один! Сам! Абрамович!

Господин Путин очень близко к сердцу принимает попытки некоторых компаний повысить свою капитализацию за государственный счет. Его чрезвычайно личное к этому отношение в данном случае описывается, видимо, формулой «государство — это я».

— Это, конечно, ошибка — обращаться за материальной помощью к олигархам, которые всем своим видом символизируют поражение России в области экономики, — огорчался директор музея Сахарова Юрий Самодуров.

Но хоть и через силу, обращался.

— Не платите взяток! Никогда не платите! Оно того не стоит! — восклицал на саммите деловой консультативный совет Азиатско‑Тихоокеанского экономического сотрудничества президент Перу Алехандро Толедо.

— Но почему? — с недоумением крикнул кто‑то из зала на чистом русском языке.

Участники Кубанского инвестиционного форума получили возможность задавать вопросы докладчикам, и первый же спросил одного из видных немецких инвесторов — господина Кнауфа, какие наиболее крупные взятки платят иностранные инвесторы в России и почему.

— Нескромный вопрос, — осторожно заметил вице‑премьер российского правительства Александр Жуков.

Но, с другой стороны, и взятки давно уже носят нескромный характер.

Господин Кнауф долго думал, прежде чем ответить.

— Я вообще‑то ничего не плачу! — еще немного поколебавшись, сказал он наконец под искренний смех участников форума.

Тогда господин Кнауф, по‑моему, обиделся:

— Да я не могу эти деньги пропустить через кассу своего предприятия!

Смех превратился в хохот.

Американских бизнесменов речь Владимира Путина поделила на два лагеря. Нельзя сказать, что они были враждующими. Просто один записывал все, что говорил господин Путин (единственным представителем этого лагеря был медиамагнат Руперт Мердок — по определению), другой — ничего. Пока трудно было сказать, какой лагерь прав.

— Один из ваших коллег, — рассказал господин Путин южноафриканским бизнесменам, — подошел ко мне вчера. Я, говорит, учился у вас, а потом попал в тюрьму… Вот он сидит передо мной, улыбается. Ну, то, что он вчера присутствовал на приеме, значит, что все у него в порядке. И я, кстати, учился в похожем заведении, и у меня тоже биография сложилась не худшим образом.

Бернхардт Ройтерсберг, председатель правления Е. On Ruhrgas, вдруг услышал в свой адрес от переводчика, что будет логично, если свои соображения теперь изложит представитель «Газпрома» (при этом ни одного представителя «Газпрома» на этих переговорах не было. — А.К.).

— Пока еще он к нам на работу не перешел, — внезапно развеселился господин Путин, поглядев на господина Ройтерсберга. — Но предложение сделано! Мы будем только рады!

В этот момент любому человеку в этой комнате, который, как и Владимир Путин, находился в хорошем настроении и не хотел расстраиваться по пустякам, не следовало делать только двух вещей: смотреть на переводчика и смотреть на господина Ройтерсберга, который, кажется, понял, что ему сделано предложение, от которого будет сложно отказаться. В том, что это предложение сделал переводчик, а не господин Путин, председатель правления Е. On Ruhrgas, кажется, так и не разобрался.