Марина Леванте - Политиканиада, по линии ада

Политиканиада, по линии ада

Марина Леванте

Редактор Александра Викторовна Турчанинова

© Марина Леванте, 2017

ISBN 978-5-4483-8321-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Политиканиада

по линии ада

Марина Леванте

Редактор-составитель А.В.Турчанинова

Если, кто-то случайно узнал себя в каком-нибудь герое повести или рассказа из этого сборника, то, скажу сразу, он сильно ошибся, таких героев в жизни очень и очень много, просто вы ещё сами с ними не успели познакомиться… Зато теперь появилась такая возможность, прочитав эту книгу.

Эпиграф

Нынешние бездарные правители России своими действиями вернули народ в фонвизиновский 19-й век, сделав из людей гоголевских дураков. При том, что советский строй, какими бы издержками не обладал, выкорчёвывая умы, уничтожая будущие достижения, дал всё же всем равные возможности в развитии. Теперь же всех вновь загнали по самые плечи в средневековую темень, где только просвещённость давала свет, горя ярким пламенем на европейских еретических кострах…

Художественное вступление

Разорённое воронье гнездо

Было дело, свила ворона по молодости себе гнездо, зацепилась жёлтыми чешуйчатыми когтями за сучки и ветки, из которых его соорудила, и расселась в нём основательно, и как ей показалось тогда, навсегда, громко прокаркав об этом на весь лес, оповестив всех соседей – птиц и млекопитающих, всех тех, кто населял рощи и ближайшие лесополосы.

Была она, эта ворона тогда очень юна, с красивым лоснящимся оперением чёрного цвета… Круглые глаза-пуговки на выкате блестели молодостью и задором, это потом уже моложавостью, а сейчас, полная надежд и чаяний ворона мечтала о семье, о жене и детях, в окружении которых она собиралась провести всю свою жизнь. Ведь не зря же она построила себе это замечательное гнездо, о чём и не замедлила прокаркать каждому встречному-поперечному – ёжику и белочке, птичке – синичке и мудрому филину, пробегающему мимо волку и лисе, что случайно оказались в непосредственной близости от неё.

В общем, всё оно так и случилось, обзавелась ворона женой, такой же чёрненькой востроглазой птицей-самочкой и двумя желторотыми птенцами, мальчиком и девочкой, которые грозили вырасти в точное подобие самой всё без устали каркающей вороны, и жизнь потекла своим чередом.

Ворона целыми днями сидела на ветке у своего выстроенного жилища, и всё каркала и каркала, вещая на разные темы, но в основном о том, кому в их лиственном царстве жить хорошо, а кому всё же плохо. О том, что самый богатый, а значит, и самый счастливый на весь их лесной массив, конечно же, лев, но это и понятно, он же царь зверей, и был им всегда, и во все времена. Его избрали на этот пост мелкие зверушки, которых было в достаточном количестве в этой епархии, гораздо больше, чем тех, кто называл себя придворным кабинетом его королевского величества. И были звери, в общем-то, довольны своим выбором. Лев тщательно следил за порядком в своём царстве, чтобы всё было, как положено, выживал сильнейший, но при этом сохранялся так необходимый природный баланс, и рождались новые львята и волчата, и галчата с воронятами, чтобы не иссякали запасы пищи для первых, но и вторые, чтобы плодились, короче, чтобы жизнь в этом лесу била ключом, а его жители были всем довольны…

И так оно и было. Так оно всё и происходило. Все и всем были довольны, кто меньше, кто больше, но от голода никто не умирал и от болезней тоже. Кто-то и сам размножался, и своё богатство приумножал, строя новые гнёзда и роя новые норы в расчёте на лучшее будущее, учитывая, что и сам лес, где проживали все эти звери и птицы, тоже разрастался, корнями всё больше уходя в ту землю, на которой росли мелкие и крупные кустарники, могучие дубы, становившиеся вековыми для этой плодородной почвы, берёзовые и осиновые рощицы с более мелким кустарником и вереском…

Одна только ворона, что по молодости свила себе гнездо среди всего этого царства зверей и птиц, всё была недовольна, и всё каркала и каркала про то, кому же на самом деле жить хорошо, будучи сытой и хорошо упакованной. Ей везло больше других, она чаще других обитателей этого леса имела возможность взгромоздиться на мохнатую сине-зелёную ветку огромной сосны, увешанную гроздьями коричневатых шишек, пищей для клестов и других мелких и средних птиц, держа во рту огромный кусок голландского сыра, а не того, что можно было раздобыть в местной епархии. Этот кусочек всегда выглядел очень аппетитным, весь такой дырчатый, словно соты с пчелиным мёдом и такого же янтарно-жёлтого цвета, и с него, казалось, стекали даже капельки белёсого жира, что застывали и зависали на вороньем клюве. Но никогда, ни разу, эта ушлая каркающая птица, что вороватым, бегающим взглядом осматривала окрестности сверху, не выпустила изо рта вожделенную, с такой лёгкостью доставшуюся ей пищу насущную. Сколько лиса не просила, сколько не умоляла, прокаркать ей на ухо про то, как жить, кому хорошо, а кому всё ж таки плохо, ворона знала своё место, сидела на ветке и всё тут, крепко стиснув клюв, в котором зажала свою добычу иностранного происхождения. Просто она давно уже проложила себе вовсе не терновый путь, а прямую дорогу, вымощенную добрыми пожеланиями и непосредственно в рай, а не в ад, как оно бывает по обычаю, далеко за пределы их родного царства, куда она украдкой и летала за тем сыром, что назывался «голландским», и которым не желала она делиться не только с лисой. Но зато каркать ей никто не запрещал, чем она и пользовалась, всё, подстрекая обитателей этого разросшегося, плодоносящего леса, к свержению царя зверей льва.

Зачем она это делала, никто не понимал, ведь она же, вроде собиралась провести в своём гнезде всю свою жизнь, и жизнь у неё была вообще-то, почти, что тот белый сахар, приправленный жёлтым сыром, приготовленным из молока настоящей коровы или овцы.

А не понимал её никто ещё и потому, что звери не привыкли гадить на своей территории, и своих народившихся щенков волков и лисиц, как и птиц и синиц приучали с детства не справлять свою нужду прямо в гнезде или в норе. Им там предстояло расти и может быть, учить и своё потомство всем премудростям жизни, тоже не покидая родного логова, что пахло родительским теплом и уютом, напоминающем о тех, кого уже не было в живых, но разорять собственное, пусть и чуть изношенное гнездо никто из них даже не собирался. Его можно было подремонтировать, как и навести периодически нарушаемый карканьем вороны баланс в лесу.

Но находились же у этой чернопёрой бестии молодые слушатели, юные и не опытные, как и она сама в молодости, которым она не успела ещё надоесть своим заунывным и однообразным карканьем… Ибо многим казалось, будто она, всё так же, сидя в середине своего старого уже начинающего разваливаться гнезда, одну и ту же макаронину со смаком наматывает на одну и ту же ржавую вилку, доставая её, словно фокусник, из одной и той же кастрюли с уже давно остывшей водой. И эти звери проходили мимо той сосны, на которую взгромоздилась очень давно эта птица, даже лиса, пробегая каждый раз мимо, не останавливалась внизу ни на минуту, она знала все басни стареющей вороны наизусть и про тот сыр, что был, конечно же, вкуснее их местного тоже.

А тем временем лев – царь зверей и придворный кабинет его королевства тоже не молодел и стал допускать ошибки в своём правлении. И вот тут-то ворона, на которую давно все махнули лапой и крыльями и даже не замечали, ни то, что не слушали, и воспряла почти из забвения…

***

Она стала собирать стаи птиц, устраивать собрания среди зверей, уповая в основном, на тот неоперившийся ещё желторотый молодняк, что являлся её единственным электоратом, которому всё пыталась внушить, насколько вкус её любимого голландского сыра лучше и ароматнее, чем родное, посеянное зерно на своих полях и равнинах, которые уже начинали вытаптывать те, незнакомые звери, что проживали в долине, куда вечно наведывалась недовольная своей жизнью, а больше всенародной, ворона. Там её подзуживали, пели хвалебные оды прямо в её развесистые, словно родимая плакучая ива, уши, которые сладострастно внимали всему тому, что в них неслось на каком-то малопонятном щебетанье.

Но, как напакостить, ворона всегда понимала, и потому эти речи от незнакомцев, были для неё музыкой, ставшей позже хитами в исполнении уже тех, кто только что находился рядом, но не знал даже, что за их лесом находится другой – дремучий, непроходимый лесопарк, в котором с лёгкостью можно было затеряться, не зная наизусть все тропинки и выложенные зверями совсем иных пород, дорожки.