Марина Леванте - Политиканиада, по линии ада Страница 3

Их мудрёные темы, снабжённые упомянутой уже терминологией, на самом деле означали всего лишь, что предводитель командной стаи ворона опять не довольна существующей жизнью в лесополосе, опять она ратует за лучшие условия для птиц и зверей, как и раньше, только соблазнять, вот, больше их нечем. Сыр, такой же душистый и в дырочку, что она раньше бесстыдно держала в своём клюве, мог быть теперь у каждого, во всяком случае, в их лесу он не был теперь какой-то диковинкой. Но вот тот самый неолиберализм вместе с симулирующими симулякрами означал лишь одно, что всё, что раньше было всезвериным и всептичьим, то есть весь лес и его богатства природные, стало принадлежать одному льву-царю зверей и его придворному кабинету его королевства. Как и то, что обратной дорожки, а тем более, левой, как предлагала старая, почти полностью выжившая из ума ворона, манипулирующая мыслями от великого филина и уважаемой совы, но только не своими, уже не было. Пути, которые для кого-то всё же оказались терновыми, и мосты сожгли за собой такие вот вороны, которые никогда не будут ничем существующим довольны. Натура у них такая, диссидентская, как говорят люди. Строить и жить в заранее разорённом гнезде, и каркать на весь мир, как и кому жить хорошо…

А хорошо ли так поступать, разорять и гадить в собственном жилище? Ведь нормальные звери и птицы всегда приучают своих детёнышей прибираться у себя и за собой. И всё бы так и происходило, если бы чёрное вороньё порою не сбивало с толку желторотый молодняк, держа во рту кусок сыра, но заранее даже не собираясь им делиться…

Если бы все это знали, что делёж не предполагался изначально… Просто хотелось в очередной раз, следуя качествам своей натуры, разорить собственное гнездо. А средства в таких случаях, как правила, не бывают хороши. Да и не надо забывать, кто много каркает, тот мало, что делает, то есть ему не до выполнения накарканных идей, потому что они изначально были простым пустобрехством, тем самым наматыванием одной и той же макаронины на ржавую уже вилку или исполнением одного и того же «па» в затёртом до дыр сапоге… Вот и всё…

Пчёлка Ося

Как, ведут себя пчёлы в своей естественной среде обитания хорошо известно, и сколько пользы приносят они не только той среде, а и человеку, тоже хорошо все знают, как и в курсе, что он, человек без пчёл и без их мёда, если что, ну, никуда, настолько эти насекомые значимы оказались для всех нас.

Вот, и Эйнштейн, великий учёный, что сказал про них и про нас…? Он сказал, или даже хуже, предсказал, что «нет пчел – нет опыления – нет еды – нет человека»…

И человек задумался…

Потому что до того уже успел опылить многие растения своими умелыми руками, не пчелиными хоботками, а в руках у него было ни что иное, как набор отравляющих веществ, называемых хитро так, пестицидами и разными другими наименованиями. Но, как ни называй, сути это не изменило, что значит, погибло много из того, что было в природе и на что клала своё жало пчела и не только она, потому что опылением занимаются ещё и мухи, и птицы, и такой пчёл, названный шмелём, правда толку от него, почти столько же, как от того козла, что с молоком, ибо мёда он приносит в разы меньше чем известная всем нам пчела, но и участвуют в процессе опыления даже, летучие мыши, и просто сильный или слабый ветер…

Но, как известно, в былые времена без привычных опылителей, то есть без пчелиных семей прекрасно обходилась, к примеру, флора Северной Америки и Ирландии. Потому что пчёл туда завезли именно люди, которые, как ни странно это звучит, в ближайшей перспективе могут заменить некоторых насекомых…

Кто-то может спросить, а как это, а зачем это…? Есть же ещё растения, наравне с отравляющими пестицидами, и есть же ещё и все остальные, что опыляют эту оставшуюся не умерщвлённую до конца флору. Так зачем…?

Ну, просто с момента великих географических открытий в мире произошли немалые изменения. Выросло население, которое требовало всё больше не только зрелищ, но и больше хлеба… А пчёлам, как ни крути, мы обязаны 1/3 всего урожая. И потому Эйнштейн, как нельзя прав оказался в своём горестном предвидении: не будет пчёл, человечество лишится не только меда, но и пищи насущной…

И потому, пока пчёлы ещё трудятся в своих ульях денно и нощно, являясь, не в пример человеку, жуткими трудоголиками, летая по прежнему на пастбища, те самые луга и поля, где ещё растут цветы, лютики-ромашки, и там, перелетая с цветка на цветок, делают свою работу, а потом, дружно возвращаясь в свои жилища, не только в дупла, из которых Винни Пух с Пятачком мёд воровали, а и в те, что построили для них люди, назвав их ульями, а там, выкинув за шиворот и за дверь тех, кто хотел только лежать и ничего не делать, лишь развлекаться, что являются трутнями и среди людей, продолжали начатое на полях, и бережно распределяли собранный нектар по сотам, в которых он и превращался потом в так желаемый и любимый человеком мёд, этот человек, помня слова великого учёного и не забывая о своих деяниях, думал о той альтернативе, что поможет ему выживать и дальше, не оставшись без еды вовсе.

И собственно, давно уже придумал, потому что вторым потенциальным заменителем пчел после шмеля, предназначалось стать человеку… И вообще, это ни какое-то далёкое фантастическое будущее, потому что в Китае, где пчелы давно перевелись, лет двадцать, так, назад, по причине уже упомянутых пестицидов, опылителями являются не эти мохнатые в коричневую полосочку насекомые, а люди. Как всегда, дешёвая китайская рабочая сила вручную опыляет цветы. Неудобно, затратно, всё ж понятно, человек это – не пчела, крыльев и хобота не имеет, но, тем не менее, это работает…

А пока китайцы совершенствуют придуманный процесс опыления искусственным путём, на других просторах, люди, менее совершенные, просто примеряют костюм пчелы и изображают пасеку, что является их работой, за которую они, конечно же, получают заслуженную заработную плату.

Вот и Ося, Осип Лионович, что мечтал при советском строе, живя в столичном граде, о демократическом переустройстве своего государства, потому что много чего его не устраивало тогда, сейчас и давно уже трудился пчелой в Кузьминском парке на Юго-востоке своего родного города…

Вся его работа заключалась, в основном, в том, что он с самого утра, являясь на работу, опаздывать нельзя было, ни-ни, потому что начальником товарища Туринского был старый кэгэбист с тридцатилетним стажем на старой службе, и ещё, как не уставал повторять сам Осип, азербайджанец по национальности, что подразумевало им же ослиную упёртость того, и потому пчела ровно в девять ноль-ноль уже в надетом полосатом костюме сидела за рабочим столом, как ученик за партой и ждала распоряжений от нелюбимого им осла.

Но это не была басня про осла, козла и мишку, и про мартышку, хотя чем-то и напоминала её, ибо был Осип Лионович из семьи музыкантов, но опять ни из тех, что затеяли сыграть квартет, это была банальная жизненная реальность и надо сказать, не лучшая, в которой кто-то уже лет десять всё изображал и изображал пчелу, а кто-то был начальником, хоть и не любимым.

Но что поделаешь, всем мил не будешь и потому товарищ Туринский, тоже денно и нощно, развлекал посетителей парка, проводя экскурсии по так называемому «Музею пчеловодства», рядом с которым расположилось nn-ое количество настоящих, не экспонируемых ульев. Но Осип, будучи человеком, не просто осторожным, а трусливым, всё ж в глаза начальнику ни разу так и не сказал, кем его считает, мёд из домиков таких же настоящих пчёл, как и их ульи, не собирал и потому надобности в надевании сетки пчеловода тоже не имел. Ибо опасаться, что те, полосатые угрюмые бестии, угрожающе жужжа, вылетят из своих домов и вцепятся ему своими жалами в морду, не было. И по сей причине работник музея, для правдоподобности своих рассказов из жизни пчёл, вынужден был носить полосатую майку и жёлтого цвета штаны, а на голову цеплять нечто подобие шапочки с усиками-антенками. Где пряталось его пчелиное жало, никто не знал, да и не предполагалось, что экскурсовод будет пугать детей, в окружении которых он вечно находился. В этом и заключалась та работа, а значит и жизнь этого ещё не пожилого человека, который просто мечтал жить при демократическом устройстве, в котором он думал всё будет, как в раю, но этот его рай, почему-то сконцентрировался исключительно на пасеке в Кузьминском парке на Юго-Востоке родного города Москвы мальчика Оси и всё же без наличия тех демократических свобод, учитывая факт имеющегося над Осипом главенствующего лица.

Тем не менее, упёртостью осла обладал не начальник товарища пчелы, а сама пчела, которая всё неустанно повторяла, что всё равно голосовала бы за того, кто этот рай демократический пообещал ей уже 25 назад, и плевать ей, пчеле полосатой, что не выполнил своего обещания кумир многих, похожих на Осипа, ну, или, во всяком случае, не до конца, а правильнее, ни для всех. Ибо райская жизнь всё же состоялась, но только у кучки тех, кто её и обещал всем остальным. А тем остальным только и осталось, что продолжить восторженно жужжать дальше, про то, что такое, хоть и не полученная, но обещанная демократия, которой не наблюдалось даже на пасеке, где исключительно жужжал давно подросший мальчик Ося.