Алексей Розенберг - Куншт-камера. Зал первый Страница 2

– Право слово чудесно, Дмитрий Петрович! А может тогда уж водочки? У меня имеется прекрасный экземпляр, дожидающийся своего часа во льду.

– Да об чем же речь, Петр Михайлович! Откушать водочки, да с запотевшего графинчика, да под грибок и икорочку – не это ли есть наивысшее удовольствие?

– Прекрасные слова, Дмитрий Петрович! А знаете, у меня припасена бутылочка шикарного бренди – не желаете ли опробовать?

– Ну что вы такое говорите, Петр Михайлович? Как же можно не желать опробовать золотистого нектара? Тем более, что хороший бренди располагает к приятным неспешным беседам.

– Как вы правы, Дмитрий Петрович! Но, было бы совершенно непростительно с моей стороны не предложить вам опробовать так же и превосходного огненного рома – мне на днях прямо из-за морей доставили!

– Огненный ром любые сердца берет на абордаж, Петр Михайлович! И вы правы – было бы ошибкой утаить от меня такой чудесный напиток! Кстати, я предпочитаю пить его исключительно в чистом виде.

– Вы просто настоящий корсар, Дмитрий Петрович! А от настоящего корсара я не могу утаить магического Абсента самой наивысшей крепости, доставленного мне не совсем законным путем. Говорят, что одна только стопка этого полынного напитка, приводит в неистовство разум, заставляя его творить восхитительные и необычные вещи!

– О да! Несколько глотков этого эликсира превращают меня в поэта и художника! Муза, подобная маленькой прекрасной фее, нашептывает мне сюжеты еще ненаписанных романов. И его, кстати, я также предпочитаю пить в чистом виде, безо всяких премудростей и огнепоклонничества.

– Вы необычный человек, Дмитрий Петрович! И мне очень приятно поддерживать с вами дружеские отношения! И я смею надеяться, что и впредь, когда нас выпишут из этого дома скорби, мы с вами продолжим нашу прекрасную дружбу!

– Ничего не имею против, Петр Михайлович! Однако нам пора отправляться на процедуры, так что поговорим после. Всего доброго!

И Михаил Дмитриевич одиноко побрел к серому зданию, на крыльце которого его уже поджидал мужчина в белом халате…

Алхимическая свадьба Исидора Луначерчивича

В то время, когда у Исидора Луначерчивича, на полутёмной кухне, из серебра пыли восходила пупавковая звезда Artemísia, озаряющая своим зеленоватым светом все таинства человеческих душ, где-то на задворках вселенского бытия одинокий путник-трупоед Анфисий Глинноногий, он же Beatus St. Скорохват, укладывался спать в обители вечного сумрака, что означало лишь одно – скорую кончину всех четырёх мыслей той самой пупавковой звезды Artemísia, так редко высекаемых хрустальными подковами Дикого Буйвола, взращённого Исидором Луначерчивичем в горьких недрах Artemisia absinthiu.

И тогда поднимался Исидор Луначерчивич в полный рост, и делал шаг отсюда туда, и вновь садился в ожидании пупавковой звезды Artemísia на своей полутёмной кухне, покрытой серебром пыли: свадьба была окончена, дабы начаться вновь…

Странное амбре

– Семен Андреевич, а вам не кажется, что чем-то пахнет?

– Пахнет? Хм… Чем же?

– Ну, принюхайтесь. Неужели не чувствуете?

– Да нет, Мария Витальевна, ничего такого не ощущаю. А что? Чем пахнет-то?

– Да, признаться, Семен Андреевич, я и сама толком не пойму, но пахнет чем-то совершенно исключительным.

– Вот как? Так чем же?

– Если бы я знала, Семен Андреевич, то и не спрашивала бы.

– Резонно. Но все-таки – на что это похоже, Мария Витальевна?

– Да я понятия не имею! Гадость какая-то… Будто стухло что…

– Хм… Стухло? Интересно… Во всяком случае я ничего такого не слышу. А вы уверены в своих ощущениях?

– Не держите меня за дуру, Семен Андреевич! Если я чувствую, что чем-то пахнет, значит действительно чем-то пахнет! И при том довольно омерзительно!

– Странно… А вы, Мария Витальевна, себя вообще как – хорошо чувствуете? Может быть, к примеру, простыли и теперь с вашим обонянием твориться черте что? Такое, знаете ли, бывает при простудах. Особливо если какой-нибудь грипп подцепить.

– Я совершенно здорова, Семен Андреевич! И даже поздоровее вас буду! А то, что вы ничего не чувствуете, то это говорит о том, что проблемы как раз с вашим обонянием! Вы же, небось, запах селедки от запаха котлет не отличите!

– Напрасно вы на меня срываетесь, Мария Витальевна. И если уж говорить об обонянии, то с этим у меня все в порядке. Во всяком случае, тяжеловесное амбре от вашего дешевого парфюма я ощущаю вполне себе явственно. И даже на столько, что, сдается мне, это и есть причина того, что я более ничего не чувствую.

– Если бы, как вы говорите, мой якобы дешевый парфюм перебивал все запахи, то уж я бы и подавно не чувствовала этой мерзости! Ведь парфюм-то на мне!

– Именно, Мария Витальевна! Именно! А свое, простите, то самое, как известно, запахов не распространяет. Так что, пока мы с вами находимся в одном помещении, я, очевидно, так и не смогу узнать, что такое так потревожило ваш чуткий носик.

– Какой же вы хам, Семен Андреевич! Хам и мерзавец! Сравнивая мой парфюм с тем самым, вы наносите мне чудовищное оскорбление, что не дает мне возможности продолжать наше, теперь уже совершенно неприятное, знакомство! И, кроме того, я совершенно не удивлюсь, если источником мерзкого запаха являетесь вы сами! Прощайте!

Мария Витальевна вскочила с софы и бросилась вон из комнаты, громко хлопнув дверью.

А Семен Андреевич весело усмехнулся, вытащил из-под софы мертвого кота, вышвырнул его в распахнутое окно и, отворивши шкапчик, выудил из него давно заждавшийся штоф водки.

Анекдот

Одному человеку рассказали анекдот про мужика, который отправился в магазин, надев лыжи.

А получилось так, что этому человеку и самому надо было идти в магазин, поэтому, опасаясь насмешек со стороны окружающих, в свете рассказанного анекдота, лыжи он надевать не стал и, как следствие, увяз в сугробе по шею и замерз насмерть.

И надо сказать, что эта история послужила темой для анекдота, который был рассказан другому человеку. И этому другому человеку тоже до зарезу надо были идти в магазин. И помня, к чему привел рассказанный анекдот в случае с первым человеком, он лыжи все-таки надел и… анекдот стал еще длиннее, так как человек в лыжах по среди июля выглядит, по меньшей мере, нелепо.

И, как вы уже, наверное, догадываетесь, обновленная версия анекдота была рассказана третьему лицу, которое, можно сказать, уже стояло на пороге, направляясь в злополучный магазин. И лицо это, выслушав анекдот, сделало для себя соответствующие организационные выводы, и прежде чем выходить из дома все-таки выглянуло в окно, после чего убрало коньки обратно в коробку и оделось согласно погодным условиям.

Так что дальнейшего развития анекдот не получил и это вселяет определенные надежды на будущее человечества.

Старый пень

(грустный рассказ)

Анна Егоровна Эгегеева, в девичестве Зулусская-Бусова, сидела на кухне и, попыхивая папиросой, пила водку граненым стаканом, и закусывала селедочным плавником.

Кроме нее на кухне более никого не было, не считая кота Чешуя и деловитых тараканов, коих Чешуй лениво придавливал лапой, случись тем пробегать слишком близко.

Анна Егоровна пила водку малюсенькими глотками, будто в стакане у нее не водка, а крепкий кипяток. Пила водку, и совершенно ни о чем не думала, так как думать ей особо было не о чем, как человеку, у которого жизнь, что называется, удалась и все желаемые высоты достигнуты. И от осознания сего факта, у Анны Егоровны на душе было немножечко грустно, но меж тем вполне себе удовлетворительно.

– Позвольте разделить Ваше одиночество? – раздался тихий вкрадчивый голос, и перед Анной Егоровной из воздуха материализовался довольно препротивный старикашка с чересчур елейным лицом.

– Опять приперся, старый пень… – устало произнесла Анна Егоровна. – И какого лешего тебе опять надо?

– Не извольте беспокоиться, любезная Анна Егоровна! – старичок уселся на табурет, и, сдвинув со стола селедочные плавники и бутылку, выложил из портфеля перед Анной Егоровной стопку исписанных листков. – Это – Вам!

– Что это? – поморщившись, спросила Анна Егоровна, брезгливо взяв двумя пальцами один лист.

– Ну как-же, как-же! – суетливо воскликнул старичок. – То самое, о чем Вы так долго мечтали: теплые моря, песчаные пляжи, пальмы… Танго со смуглым мулатом, брызги шампанского, кабриолет… Словом все, что вам так и не дала эта жизнь.

Анна Егоровна недоверчиво окинула старичка взглядом, наполнила стакан до краев и залпом выпив, закурила папиросу.

– А тебе почем знать, о чем я мечтала? – спросила она грозно. – А может все, о чем я мечтала – давно уже сбылось? А? Как тебе такое, старый пень?