Элизабет Стюарт - Роза и лев Страница 12

Джоселин яростно тряхнула головой, отгоняя греховные мысли. Ей надо было вновь заняться сестрой. Аделизу колотила нервная дрожь, но почему-то и сама Джоселин тоже вся дрожала. Неужели в этом повинен пришелец со своим огненным, проникающим в глубь души взглядом?

— Слава Богу, милая Аделиза, что мы живы. А все остальное пустяки, — нашептывала она на ухо сестрице.

Роберт де Ленгли споткнулся и едва не упал на темной лестнице, но его поддержал верный оруженосец Аймер. Как бы опозорился милорд де Ленгли, если бы скатился по ступенькам, словно шут, на потеху собранным внизу в холле пленникам. Аймер Брайвел чуть слышно чертыхнулся, когда Роберт тяжело навалился на него, а милорд в ответ тоже помянул Бога и черта, и они оба рассмеялись.

Между рыцарями и простыми солдатами в малочисленном войске Роберта не существовало сословных границ. Слишком много битв было ими совместно проиграно и немало одержано побед, слишком многих товарищей они похоронили, справляя вместе поминки у походных костров, и не было унизительного неравенства в воинской братии.

Роберт с молитвой преклонял колено на мерзлой земле рядом с дворянами и смердами, вымаливая у Бога удачу в бою, сражался с ними в одном строю, делил пищу и вино и одних и тех же шлюх. Нищие солдаты верили в его счастливую звезду, а он верил в их стойкость и мужество. И все они вместе знали, что когда-нибудь их невзгодам придет конец.

— Скажи мне, Аймер, почему я, выдержавший атаку лучших рыцарей проклятого Генри при Анжевине, чуть не грохнулся с лестницы после того, как обменялся парой слов с острой на язык, злобной сучкой? Ведь на рыцарях были стальные латы, а на этой… даме только легонькое платьице. Неужто она навела на меня порчу? Вообще-то я ясно видел, как черти пляшут в ее глазках.

Молодой оруженосец усмехнулся. Ему очень хотелось поднять настроение своего господина.

— Я разглядел ее во всех подробностях, сэр. Грудь у нее не так уж высока и упруга, как нравится нашим воинам, а волосы слишком уж растрепанны. Но я думаю, что совместными усилиями мы приведем ее в порядок и она сможет доставить вам удовольствие.

Юноша был умен и находчив, и Роберт ценил в нем эти качества. И сейчас его молодой соратник полностью подтвердил, что уже вполне повзрослел и способен рассуждать здраво на любые темы.

— Если вам, сэр, хочется, чтобы она уступила без насилия, то следует подождать до утра, а еще лучше продержать ее в тревоге целый завтрашний день. За это время, я вам ручаюсь, милорд, она влюбится в вас без памяти и охотно раздвинет пошире ножки. В этой девочке нет ничего необычного, кроме очень уж темных волос. Да, и конечно, у нее жуткие глазищи? Они прямо прожигают насквозь. Вы правильно распорядились, милорд, приказав запереть ее в спальне, а часовым не смотреть на нее. Она действительно может навести порчу на всех нас.

Роберт согласился с проницательным замечанием своего оруженосца.

— Ты прав. Вся отрава подлых змеенышей из семейства Монтегью скопилась на ее остреньком язычке. Она успеет ужалить и умертвить дюжину из нас, прежде чем мы догадаемся, откуда такая напасть.

Аймер рассмеялся.

— Ну уж дюжину! Вы преувеличиваете колдовскую силу этой ведьмы. Ее чары подействовали в основном на вас, а на меня, например, лишь самую малость.

Юноша еще добавил грубую солдатскую шутку, но Роберт, хоть это ему и не понравилось, не упрекнул молодого воина. Одержанная победа воодушевила его войско, и всем солдатам хотелось немедленно воспользоваться плодами первой удачи. Им мерещилась сытая жизнь, ну и, разумеется, обладание красивыми и непродажными женщинами.

Он давно понял, как ничтожный успех или, наоборот, ничего не значащее поражение меняет настроение армии. Эти молодые воины, пролившие столько крови и потерявшие стольких товарищей, на самом деле были как слепые щенки. Их жизнь только началась, но они столкнулись в ней лишь с жестокостью и торжеством грубой силы и ничего не знали о милосердии.

Он, их предводитель — Роберт де Ленгли, отвечал за спасение их душ, когда они предстанут перед Страшным судом. Поэтому он никогда не отдавал на разграбление взятые им замки и фермы и не позволял насиловать женщин, чьи братья, мужья или женихи пали в бою на стороне его противника. И, конечно, в Белавуре, его родовой вотчине, он не допустит, чтобы зло разгулялось на свободе.

Но как обуздать молодых сильных мужчин, промерзших и голодных, истосковавшихся по женщинам, не пахнущим потом и гарью походных костров?

«А сам ты разве не без греха?» — задавал себе вопрос Роберт. Только что он дал им повод посмеяться над своим военачальником. Одно может оправдать его — он прожил почти двенадцать месяцев как монах — с тех пор как он оправился от ожогов и вместе со своим войском пересек в зимние штормы бурный Пролив и вступил на неласковую, но родную английскую землю.

Как самое голодное отребье, Роберт со своим отрядом прятался в лесу, иногда воруя пищу даже у попрошаек.

Ему очень хотелось женской плоти — мягкой, розовой, податливой, — но почему-то красота разъяренной растрепанной девчонки, да к тому же урожденной Монтегью, возбуждала его гораздо больше. Его преследовало видение ее извивающегося тела, когда он навалится на нее всей тяжестью.

Дочка ядовитой гадины Монтегью! Долгие годы он обдумывал, как отомстить бесстыдному вору, укравшему у него и титул и достояние. Монтегью стал его неоплатным должником. Бесчестье дочери лишь возместит часть долга, остальное сэр Монтегью заплатит, попав на тот свет.

После разговора с оруженосцем Роберт немного успокоился. С лестничной площадки он окинул взглядом огромный холл, заметил прикрытое люком отверстие в полу. Хитрый лис Монтегью предусмотрительно пробил колодец в укромном уголке холла, чтобы черпать оттуда свежую воду из подземного источника в случае продолжительной осады. Что ж, теперь мы попьем вволю этой водицы.

С грустью он подумал, что холл не так велик, как казался ему в детстве, когда отец увозил его отсюда навсегда. За прошедшие годы Роберт повидал и королевские дворцы, и роскошные резиденции церковных владык. Белавур уступал им и по размеру, и по убранству, но каждый камень этих стен, закопченных после недавнего сражения, был ему дорог.

Здесь все принадлежало ему по праву наследования и напоминало о богатстве и славе нормандского рода де Ленгли, чья власть еще не так давно распространялась по обоим берегам Пролива.

Отец Роберта отыскал возвышенное место на крепком утесе и построил на этом незыблемом фундаменте Белавур. Он верил, что замок устоит от нападения врагов даже в его отсутствие, когда ему пришлось защищать другие свои владения на французской стороне Пролива, и надеялся, что сын его и сыновья его сына сохранят фамильную крепость в неприкосновенности.