Эмилия Остен - Страсть и расчёт Страница 23

– Простите.

– О Господь Всемогущий!

Луиза вскочила с дивана, едва не запутавшись в юбках, потому как нечаянно излишне сильно наступила на поврежденную лодыжку. Кажется, надо переходить к решительным действиям. На столе стояла открытая бутылка вина и два бокала. Прежде чем Рэйвенвуд успел ее остановить, Луиза наполнила оба фужера и протянула один графу.

– Это должно вам помочь, – заявила она, салютуя графу бокалом.

Рэйвенвуд послушно сделал глоток, но так ничего и не сказал, просто посмотрел в бокал, словно там, на дне, разверзлась пропасть, грозящая засосать его в пучину, полную страданий. По крайней мере, вид у графа был самый что ни на есть мученический. Луизе захотелось как-то утешить его, что она и сделала: поставив бокал на стол и вернувшись к дивану, где граф продолжал балансировать на самом краешке, обратившись в памятник самому себе, девушка погладила его по голове.

Неизвестно, что именно помогло графу: то ли глоток отличного вина, то ли прикосновение нежной руки, но он встрепенулся, удивленно посмотрел на бокал, потом на Луизу и неожиданно потерся щекой о ее ладонь, словно большой и ищущий ласки кот.

– Мисс Грэхем, – его голос заставил Луизу замереть и задержать дыхание, – можно я буду называть вас Луиза?

– Да, – просто ответила она, но не удержалась и продолжила: – Мы, конечно, еще мало знакомы, но с учетом обстоятельств… – Она широким жестом обвела комнату. – Это будет более чем уместно. Простите, я не знаю вашего имени.

– Руперт.

– Вам ужасно не идет. – И снова слова вырвались прежде, чем Луиза успела подумать о том, стоит ли их произносить.

– Что?

– Имя. Оно такое старомодное. Артур, Руперт… Как из старинных легенд. Вам не идет.

– Э-м-м… Простите?

– Что, опять?

– Нет-нет, – поспешил успокоить Луизу граф.

– Слава богу. – Девушка хотела вернуться к столу и взять свой бокал, но Руперт удержал ее руку и жестом предложил сесть.

– Позвольте, я вас обслужу.

– Пожалуйста, – кивнула Луиза, снова устраиваясь в углу дивана.

Граф принес фрукты и вино и поставил корзину и бутылку прямо на ковер, который, как, несмотря на слабый свет, заметила Луиза, многое пережил на своем веку, но от этого не стал менее красивым. Откуда его привезли и как давно?.. Все же старинные вещи имеют свое очарование.

Луиза приняла свой бокал из рук графа и едва сдержала дрожь, когда его пальцы коснулись ее. Кажется, она начала сходить с ума. Неужели это и есть то, из-за чего девушки теряют голову и честь? Не то чтобы Луизу очень беспокоила проблема чести, ведь в итоге все должно было закончиться свадьбой, но потерять голову… было бы совершенно непривычно – непривычно и пугающе.

– Надеюсь, вы не убежите с криками о помощи? – спросил граф, подождав, пока девушка сделает глоток.

– Пока что у меня нет таких намерений, – пожала плечами Луиза, подчеркнув первые два слова.

– Может быть, я был слишком дерзок, когда принес вас сюда. Но не сделать этого, когда я увидел вас спящей под розами, было выше моих сил.

Луиза улыбнулась:

– Как бы там ни было, не слишком ли дерзким будет заявить, что я ждала, что вы снова проберетесь на мой балкон?

– Не думал, что мои намерения и планы столь очевидны.

– Вполне очевидны. Но не могу сказать, что собираюсь убежать с криками в ночь.

Она первая потянулась к нему, не имея никаких сил сдерживаться дольше. Те поцелуи и прикосновения, которые были вчера, лишь разожгли воображение Луизы и заставили желать большего, пусть она до конца и не понимала, чего именно. Ей мучительно, почти до боли, хотелось прикоснуться к нему, услышать стук его сердца, почувствовать тепло дыхания на своей коже. И совершенно неважно, что сказал бы на это свет.

Руперт обнял девушку за талию, стараясь притянуть ее как можно ближе к себе, и Луиза утонула в омуте новых, непонятных, но невероятно прекрасных ощущений. Даже под страхом смерти она не смогла бы вспомнить, сколько времени они провели на узком диванчике в объятиях друг друга. Удивительно, но, когда Луиза очнулась от того, что граф отстранился, их одежда оставалась в полном порядке, пострадала только прическа девушки: все шпильки куда-то исчезли, а волосы золотым водопадом рассыпались по плечам.

– Я… – Луиза зябко обняла себя за плечи, внезапно испугавшись того, что наверняка произойдет этой ночью, если она сейчас же не встанет и не потребует проводить себя до дверей дома, выходящих в сад. Хотя все наверняка уже заперто, так что нет смысла сейчас возвращаться. Скандал все равно неминуем.

Граф встал, подошел к окну и зажег большую одинокую свечу.

– Если вы хотите уйти, Луиза… – начал он, и при первых же звуках его голоса все мысли вылетели из ее головы.

– Я не знаю. – Девушка потянулась за бокалом и осушила его до дна. Никогда в жизни она не пила столько неразбавленного вина, старого, выдержанного и терпко-сладкого, как поцелуи графа. – Все равно мне уже не вернуться в дом без шума.

– У меня есть ключи от всех дверей. – На мгновение Луизе показалось, что он действительно хочет, чтобы она ушла.

– Я…

– Но я готов умолять вас на коленях, готов умолять тебя, Луиза, чтобы ты осталась. У меня такое чувство, что подобной ночи больше никогда не будет.

– Я понимаю. – Она посмотрела ему прямо в глаза. – И я действительно не хочу уходить.

После этих слов граф Рэйвенвуд не стал больше медлить, подхватил Луизу на руки и отнес в спальню. Узкий диванчик в кабинете – это совсем не то место, где можно провести целую ночь.

Весь путь до спальни он не переставал целовать ее, словно боясь, что она передумает. На мгновение Луиза запаниковала, напряглась и замерла в его объятиях, как смертельно испуганный зверек.

– Тише, – выдохнул граф, осторожно опуская ее на шелковые простыни. – Ты можешь уйти в любой момент.

Не то чтобы это успокоило Луизу, но страх отступил. К тому же поцелуи и прикосновения Руперта были такими… затягивающими.

Следующие часы Луиза запомнила урывками, какими-то застывшими мгновениями, словно время периодически останавливалось, медлило немного, а потом продолжало свой бег. Одежда незаметно исчезла, шелк простыней сначала холодил кожу, а потом обжигал, как огонь. Руки графа, такие нежные и осторожные, вдруг сжимались вокруг нее стальным кольцом. Словно в бреду, она подчинялась его телу, его губам, раскрывалась ему навстречу и принимала его, растворяясь в мучительно-сладостных ощущениях, все нарастающих, скручивающихся в тугую спираль, уводящую в темноту, внезапно вспыхнувшую тысячами звезд. Познать мужчину – и позволить ему познать себя – оказалось чудесным и весьма увлекательным занятием, хотя и, без сомнения, изнуряющим. Может быть, потому, что ей достался действительно великолепный образец сильного пола?