Наследники Шамаша. Тени и пыль - Alexandra Catherine Страница 22

— Он смотрит на меня так, как не смотрел никогда — внимательно, светло. Я никогда не видела, чтобы он улыбался мне так взволновано. Он просто не желает от меня отходить!

Герцог вздохнул ещё глубже, губы его скептически скривились, бровь недовольно приподнялась.

— Тебе это не нравится? Тебе это неприятно?

Ишмерай задумалась, покраснела, вспомнив тепло его губ, и опустила голову. Ей было очень приятно и тепло. Каждый раз, когда она вспоминала поцелуй принца, у неё начинала кружиться голова, а думала она о его губах теперь постоянно.

Прочитав все по глазам дочери, Гаральд Алистер был вынужден сказать:

— Ты должна быть осторожной с Марком Вальдеборгом. Я прекрасно знаю, чем он занимался в Селенаре. Он полагает, что ему всё сойдёт с рук, но ошибается в отношении тебя: я шкуру с него сдеру, если он тебя обидит.

— Марк никогда не навредит мне, — уверенно заявила Ишмерай.

— Не навредит, если ты не позволишь.

Гаральд забрал у дочери меч и вытащил из-под колета кинжалы Эрешкигаль, при виде которых глаза дочери засияли.

— Ах, батюшка! — воскликнула она.

— Ваша Светлость! — разочарованно отозвался Марцелл, увидев кинжалы. — Вы балуете её. Так она ничему не научится.

— Сегодня я желаю побаловать свою дочь! — печально усмехнулся герцог, вручив дочери кинжалы герцогини. — К тому же, она перестанет владеть ими, если герцогиня и дальше будет запрещать ей тренироваться.

— Вот сейчас будет красота! — промурлыкал Акил, усевшись поудобнее, Марцеллу же пришлось вооружиться кинжалами, похожими на кинжалы своей ученицы. Их он терпеть не мог.

Несколько успокоившая свои тревоги после разговора с отцом, обрадованная тем, что вновь может держать в руках любимое оружие, Ишмерай прыгнула к Марцеллу с такой быстротой, что тот едва увернулся.

Наспех перекусив после занятий, Ишмерай привела себя в порядок и облачилась в темно-серое платье. Вышла из комнаты и, сама себе не желая в этом признаваться, направилась на поиски принца. Ишмерай не спала почти всю ночь, терзающие мысли не давали ей покоя. Она вновь и вновь вспоминала мрачность принца, которой ещё никогда не видела, и решительность, о которой вовсе не подозревала.

«Быть может, он хотел соблазнить меня?.. — подумала Ишмерай, жутко смутившись. — Нет, Марк не может так поступить со мной… Но почему он поцеловал меня?..»

Ей хотелось увидеть его и поговорить, если и не о произошедшем накануне, то просто побеседовать по душам, как они часто делали. Им оставалось наслаждаться обществом друг друга весьма недолгое время, и ей не хотелось никаких ссор и недомолвок. Когда они встретятся снова после её возвращения в университет Селенара и его возвращения в Тирскую академию? Девушка не понимала, что происходит между ними. Эти изменения в их отношениях и пугали её, и приводили в восторг.

В детстве они отчаянно враждовали: неприязнь к ней Марка началась с того дня, когда он, будучи шестилетним мальчиком, подошёл к ней, трехлётней барышне, и она пребольно стукнула его деревянной игрушкой по лбу. С тех пор у них все шло наперекосяк: она не упускала случая выкинуть очередную пакость в его адрес, а он злился и терпел, что раззадоривало Ишмерай ещё пуще. Но однажды и его терпению пришёл конец — он измазал её чудесное розовое платьице грязью, и вылил ей на голову мёд. Герцогине потребовался целый час, чтобы отмыть густые волосы от мёда до конца.

Это ожесточенное противостояние длилось, пока принцу не исполнилось двенадцать. Тогда он уехал в Сильванский университет учиться. Ишмерай поначалу радовалась, что он так далеко и перестанет донимать её в её собственном доме. Но когда принц приехал в Атию всего на два дня, хотя обычно жил один летний месяц, Ишмерай впала в недоумение, а после и вовсе затосковала.

Через два года после отъезда Марка в сильванский университет, по велению матери туда же последовала и Ишмерай. Там мрачноватая слава её родителей и её привычка командовать сыграли с нею злую шутку, и на несколько месяцев отбили у неё всякое желание общаться со сверстниками, но на её сторону неожиданно встал Марк Вальдеборг, всеобщий любимец, и былые враги стали хорошими приятелями, а потом и близкими друзьями.

Марк продолжал ездить в Сильван даже тогда, когда закончил университет и поступил в военную академию в Тире, самую лучшую на востоке, а Ишмерай осталась в Сильване доучиваться. Он с каждым приездом с изумлением обнаруживал, до чего хорошела Ишмерай Алистер, до чего озорными были её огромные изумрудные глаза. Он не уставал дивиться тому, до чего красива была ее фигура. Он глядел на неё, как на чудо, и никого более не замечал вокруг.

Ишмерай никогда бы не назвала Марка красавцем. Он был привлекателен и умел нравиться барышням, но многое взял от своей мрачной матери, королевы Карнеоласа. Ишмерай не раз посмеивалась над тем, как Марк заговаривал зубы всем этим «дурочкам», едва ли осознавая, что сама часто слушала его, раскрыв рот.

Ишмерай незаметно заглянула в гостиную, где Атанаис развлекала гостей своим полным, глубоким голосом, певшим радостно льющуюся песню, сказкой обволакивающую дом. Король и герцог стояли у камина с кубками вина и мрачно переговаривались, изредка бросая на чудесную исполнительницу вежливые взгляды. Герцогиня, мрачная и задумчивая, сидела в углу в огромном кресле, а её брат Лорен что-то тихо ей говорил. Он успокаивал её. И себя тоже.

Акил, Сагрия и Гаспар о чем-то весело и жарко спорили, в то время как Марцелл пытался их утихомирить, чтобы они не заглушали пение Атанаис. Принцесса Плио и Реция Кицвилан вели тихую беседу. Адиль сидела рядом с матерью, а юный Гаспар Алистер исподтишка любовался девочкой. Принц Марк сидел ото всех в стороне и напряжённо думал недовольную думу, изредка вздыхая и устало потирая хмурый лоб.

Тогда Ишмерай, взволнованно вздохнув, прыгнула в гостиную, схватила Адиль за руки и закружилась с девочкой в лёгком танце, весело вторя величественному голосу Атанаис. Светлый голос Ишмерай оживил души гостей и обрадовал. Сияющее лицо заставило улыбнуться и завладело непременно всеми взглядами в гостиной. Схватив за руку Гаспара, Ишмерай подтолкнула его к Адиль и соединила их руки, не переставая петь. После она схватила Акила и закружилась по гостиной с ним.

— Что это с тобой? — усмехнулся кузен. — Днём тебя нельзя было