Наследники Шамаша. Тени и пыль - Alexandra Catherine Страница 36

поглядит на меня ректор университета, когда я, дочь влиятельнейшего после короля человека в Карнеоласе, приду в его кабинет, оповещу его о своём желании учиться без оплаты и тотчас попрошу его дать мне работу? С какой радостью он лично принял меня в университет первый раз, когда с ним лично беседовала герцогиня Атии. Но что скажет он теперь?.. Особенно если отец отречётся от меня во всеуслышание… Герцог Атии будет осуждён обществом за то, что не смог отречься от беглой дочери. Двери всех уважаемых домов будут передо мной закрыты. Будет ли нужна Марку такая девица, лишившаяся положения и денег?.. Готова ли я пожертвовать всем ради свободы?..» — и девушка тихо заплакала.

Но вскоре собравшись с силами, Ишмерай утёрла слёзы и поднялась, размышляя: «Мне не нужны сейчас эти мысли. Быть может, я более никогда не увижу ни батюшку, ни матушку, ни сестрицу или даже братца, но раскаиваться и поворачивать назад уже поздно. Нельзя начинать новую жизнь со слёз!»

«Новую жизнь обычно так и начинают…» — тихо пробормотал в её голове ехидный голосок.

Ишмерай не могла позволить себе спать под открытым небом — её могли найти не только агенты отца, но и мошенники, разбойники, воры. Испытывая сильную головную боль от недосыпания, усталости и недавнего приключения на охоте, девушка уговорила себя потерпеть ещё немного, и пришпорила Ремирата.

Карнеолас приветствовал густым закатом, когда дочь герцога с нахлобученным на голову глубоким капюшоном плаща въехала в пригород Тиры, Эким. Тира представлялась доброй половине жителей Архея одной большой карнеоласской казармой. За несколько последних десятилетий дисциплина войск была ужесточена, заведений увеселительного характера в Тире почти не осталось, и солдаты предпочитали бурлящий Эким. Там они проводили часок-другой и просаживали жалование на вино, дам, театры или другие развлечения.

При более благоприятных обстоятельствах Ишмерай объехала бы этот город и никогда не заходила бы на его территорию, но она замёрзла, измучилась, жутко проголодалась, плохо себя чувствовала.

Эким, в отличие от огромной Тиры, никогда не спал. Улицы гудели, то тут, то там раздавался весёлый смех и пьяные выкрики. От красных с золотом военных колетов нельзя было скрыться. Ишмерай не раз бывала в Тире и Экиме, но только в обществе Марцелла и ещё нескольких десятков крепких атийских спутников. Теперь она была совершенно одна и боялась, ибо, помимо доблестных карнеоласских воинов, Эким наводняли разбойники всех мастей: от мелких воришек до самых жестоких убийц, способных отнять жизнь за несколько монет или недурного коня.

Блистая огнями, нарядностью весёлых дам, громоподобностью музыки и многолюдностью, Эким стягивал в свои владения торговцев и гуляк со всего Архея. Самыми шумными были улицы центра, от которого Ишмерай решила держаться подальше. Выбрав недалеко от окраины небольшой постоялый двор, в котором она однажды остановилась с Марцелом и множеством крепких слуг, Ишмерай посулила старому конюху недурную сумму, если он соблаговолит позаботиться о её коне и сохранить его в стойле до утра. Беглянка заплатила ему половину, другую же половину обещала заплатить утром. И, закутавшись в плащ, вошла в небольшую, но довольно уютную переднюю постоялого двора «Ухмылка винодела».

Из большого зала слева от входа доносился шум и смех. Ишмерай кинула взгляд в открытые двери. В зале было многолюдно. В углу расположилась уже изрядно подвыпившая группа немолодых солдат, более походивших на наёмников. И они с весёлым жаром о чём-то спорили. Были в их компании и разряженные женщины, румяные не то от громкого смеха, не от вина.

За стойкой сидел крепкий мужчина средних лет и ворковал с уже не молодой, ярко разукрашенной дамой, норовя запустить ей руку под юбку. Когда же он увидел невысокую фигуру, закутанную в дорогой плащ, он отвернулся от своей подруги. А когда Ишмерай сняла капюшон плаща, поднялся и настороженно, не слишком любезно, осведомился:

— Что вам нужно, барышня?

Путешественница подошла ближе и важно проговорила:

— Доброй ночи вам. Мне нужна комната на эту ночь с тёплой чистой постелью, лёгким ужином и плотным завтраком для меня и моего коня.

Мужчина мазнул взглядом по её дорогим рукавицам, которые она держала в узких детских руках с длинными пальцами, золотую цепочку с крестиком и рианорским солнцем, выбившуюся из-под тёплой курточки и дорогой кофты, нефритовую заколку в серебре, поблёскивавшую в свете свечей красивыми переливами.

— Непременно, барышня, — с еле заметной усмешкой ответил хозяин, продолжая удивлённо и внимательно глядеть на неё. — Но всё это стоит звонких монет.

Ишмерай любезно улыбнулась и терпеливо ответила:

— Не беспокойтесь, сударь. Вы получите свои монеты.

Мужчина усмехнулся, казалось, несколько мгновений пораскинул мозгами и крикнул:

— Тита! А ну иди сюда, лентяйка! Тита!

Но какая-то Тита так и не появилась, и хозяин с глухим ворчанием взял один из ключей и лично направился показывать незнакомке комнату.

Комната находилась на втором этаже. Небольшая, но чистая, с удобной кроватью, маленьким столом, двумя стульями, занавешенным окном. К стене был прикреплён умывальник.

Она заплатила хозяину вперёд и не попросила сдачи, чем высоко зарекомендовала себя в его глазах.

— Господин Карил к вашим услугам, барышня, — довольно заулыбался он.

— Благодарю, господин Карил, — вежливо отозвалась Ишмерай. — Но могу ли я попросить, чтобы мне приготовили горячую воду помыться, а ужин и завтрак накрыли прямо в комнате, а не в зале? И мой конь не отказался бы от самого вкусного в Карнеоласе овса. К тому же, господин Карил, я прошу вас, чтобы ни одна живая душа более не узнала о моём здесь пребывании. Я очень на вас надеюсь.

— Я стою не дёшево, — елейно протянул он, хитро и нагло улыбаясь. — Но купить можно!

Она невозмутимо отсыпала ему ещё несколько монет.

— Всенепременно, барышня! — чрезвычайно довольно воскликнул хозяин постоялого двора. — Я буду могилой! С минуту на минуту вам принесут ужин и приготовят ванную. А ваш конь будет спать на самом душистом сене и лакомиться самым вкусным в Архее овсом!

Ишмерай поблагодарила его, высказала свои пожелания по поводу ужина, подождала, пока он выйдет, заперла за ним дверь, плотнее занавесила окна и со вздохом села на кровать.

«Надеюсь, здесь меня не будут искать, — устало подумала девушка, прижав ладонь к гудящему лбу. — Как болит! И