Что предназначено тебе… Книга вторая - Нэйса Соот'Хэссе Страница 8

Доминико тоже гладил его. Стефано ощущал тепло его рук на спине. Ему мучительно хотелось, чтобы руки Доминико спустились ещё чуть-чуть.

Доминико шагнул вперёд, вытесняя Стефано к монолиту, служившему, должно быть, жертвенником для древних богов.

— Ты суеверен? — прошептал он.

— Никогда не замечал.

— Вот и хорошо, — руки Доминико резко рванули джинсы Стефано вниз, так что пуговица с глухим позвякиванием покатилась прочь.

Стефано выдохнул. Спина его коснулась холодного камня, покрытого росой.

Секунду ноги Стефано ещё касались пола, затем Доминико запрокинул их далеко назад. Колени Стефано оказались спутаны его собственной одеждой, и он почувствовал себя беспомощным.

Страх всё же коснулся его, когда пальцы Доминико, влажные и скользкие, проникли в него сзади. Не от того, что Доминико делал с ним, но от нависшего над ним мрака и могильного холода этого места.

Доминико, было всё равно. Он старательно подготавливал его, оставив Стефано прислушиваться к незнакомым ощущениям, осознать которые от нависшей над ним тревоги тот всё равно не мог.

Наконец Доминико приставил головку к приоткрывшемуся входу и, поиграв с ним немного, вошёл.

Стефано ухватил воздух ртом. Незнакомое чувство переполнило его до краёв. Ощущение правильности происходящего мешалось со страхом, охватившим его, и возбуждение становилось ещё сильней.

Силуэт Доминико накрыл его сверху, закрывая свет факела, оказавшегося на земле. Доминико мерно раскачивался, вбиваясь в него, а Стефано оставалось лишь протягивать руки, силясь прикоснуться к корсиканцу.

— Доминико… — выдохнул Стефано. Напряжение подходило к пределу. Он поймал собственный член, и рука Доминико накрыла сверху его ладонь.

На сей раз они кончили почти одновременно, с разрывом в несколько секунд.

Доминико позволил Стефано опустить ноги и потянул его за руку, помогая встать.

Стефано прислонился лбом к его плечу и обнял. Он тяжело дышал, и странное, почти могильное спокойствие овладело им.

Доминико поколебался и опустил руки ему на плечи, а затем зарылся носом в волосы.

— Ragazzo sciocco*, — прошептал он и поцеловал Стефано в висок.

— Я люблю эту планету, Стефано, — сказал Доминико, когда они уже покинули храм и, вернувшись к корриере, поднимались по трапу, — и дело не в плациусе и не в деньгах, которые она может принести. Я люблю эти джунгли и тех, кто населяет их. И я не хочу, чтобы сюда пришёл кто-нибудь другой.

Они уже были внутри, когда Стефано ответил:

— Не думал, что во Вселенной есть другие народы, способные строить нечто подобное, кроме нас, — он всё ещё до конца не пришёл в себя и тяжело дышал.

— Не стоит их идеализировать, — усмешка вновь исказила лицо Доминико, когда тот посмотрел на него, — для собирателей, идущих по тропе Чита Феде, аборигены представляли немалую угрозу. Некоторым караванам приходилось двигаться по земле племени Ниумани ночами, чтобы не выдать своего присутствия — снимать с лошадей колокольчики. Один мой знакомый, Ноа Франс, рассказывал, что его караван, состоявший из двух сотен человек, наткнулся на отряд из двух тысяч Ниумани. Люди немедленно приготовились к худшему. Кое-кто даже принялся писать завещание. Другой рассказывал о том, как Ниумани напали на его отряд. Вырезали его компаньонов и похитили жену с ребёнком. Конечно, земляне тоже хороши. Они никогда не стремились урегулировать конфликт. Захватывали свободно пасущихся пони аборигенов, например. Аборигены остерегались стрелкового оружия, но никогда не стеснялись воровать у землян — лошадей, скот и просто утварь. Но они же и снабжали собирателей продовольствием, мулами и лошадьми. Другие становились переводчиками и проводниками, держали паромы. Они те ещё ловкачи, можешь у Густава спросить. Так что обе стороны хороши.

*глупый мальчик

4

— Мы жили в лагерях как солдаты в военное время. Одни — в палатках, другие — под прикрытием навесов листвы. Спали прямо на земле, закутавшись в одеяло, порой подложив под голову сапоги вместо подушки. Те, кто собирался провести в горах зиму, строили бревенчатый домик — самый простой. Пол в комнате земляной, окна без стёкол, зато в таком срубе был большой очаг — для тепла и приготовления еды. Вдоль стен располагались деревянные двухэтажные нары из грубо отёсанного дерева. Другие и вовсе жили в норах, вырытых в склоне горы, в хижинах из шкур и шалашах. В центре хижины стоял стол, обычно сколоченный из четырёх вбитых в землю колов и нескольких брёвен, положенных сверху. На полках можно было расставить посуду, провизию, сложить мешки с добычей. В углу хранили инструменты — ну и, конечно, ружьё.

Лагеря были временными. Исчерпав месторождение, собиратели отправлялись в другое место. Если лагерь задерживался достаточно долго, какой-нибудь торгаш открывал торговый пост. Иногда пансион, который одновременно работал как салун и бордель. Таким салуном часто становилась такая же точно палатка, в каких жили мы все.

Проснувшись до рассвета, ты натягивал отвратительную старую рубаху и рваные, испачканные глиной штаны. Весь утренний туалет состоял в том, чтобы почистить зубы и наспех ополоснуть в ручье лицо.

Остаток дня проходил на реке.

Всё это не имело значения. Главным было то, что начать было легко: купить осла, вьючное седло… взвалить сверху провиант: фунтов пятьдесят муки, лярд, фасоль, молотый кофе, соль… кофейник, сковородку, что ещё? Всё, что нам требовалось — пара грубых сапог, дешёвые штаны, фланелевая рубаха и мягкая шляпа от солнца. И, конечно, кольт. На пояс нож. Многие таскали ещё писание Ветров.

Большинство сопровождали друзья — и мы выходили в путь, толком не зная, куда планируем попасть. Поначалу в Манахату-Плэнет ехали отдельные собиратели. Затем стали складываться крупные компании. Впрочем, для большинства авантюристов богатство осталось миражом.

После месяцев, а то и лет поиска, большинство собирателей, растеряв здоровье и упав духом, покидали планету — но дальше пересадочной станции добраться не могли.

Поначалу добыча велась свободно, действовал простой закон: если между двумя собирателями возникал спор, конфликт разбирали другие обитатели лагеря, решение принималось большинством голосов.

В то время на приисках ещё преобладала честность: если у кого-то из собирателей не оказывалось денег, он мог попросить у первого встречного. Любой давал взаймы — и долг возвращался в условленное время.

А плациус можно было найти и собрать так легко, что некоторые собирали по нескольку сотен фунтов в день — а затем, рассчитывая, что удача будет улыбаться им всегда, тут же растрачивали деньги на выпивку, игры, покупку хороших лошадей.

Потом всё поменялось — кто-то загребал