Мила Бояджиева - Сладкий роман Страница 33

- Вы никогда не были за границей?

- Был. В Польше, в Словакии и даже в Югославии, когда там не воевали. А хотелось... ух! Хотелось сюда и в Париж, и в Стамбул, и в Женеву! Вы не знаете, какие у нас там, за железным занавесом, любознательные люди водились! - Он опять махнул рукой.

- Это тоже - тема для вечернего чая в поместье? - поняла я.

Он благодарно улыбнулся:

- С вами очень легко говорить. Ведь с этим Зипушем я и двух слов не мог связать. А вы все понимаете, хотя я, конечно, варварски коверкаю язык. Учил, учил десять лет! Книжки читал, а говорить не приходилось... Вот только сейчас прорвало!

- Я никогда не учила языка специально, разве только в школе и колледже. Но приходилось много работать и общаться с иностранцами. Как-то сам по себе появился английский, итальянский, немецкий. Конечно, я говорю плохо, не совсем правильно, но ведь главное: мы сидим и беседуем!

- Именно! Мы сидим и беседуем! - с удовольствием повторил Майкл фразу с интонационной точностью и с осознанием невероятности обозначенного ею факта.

Когда он улыбался, лицо казалось славным и не таким уж мятым. А руки, теребившие салфетку с веселеньким пожеланием приятного аппетита, были просто великолепны.

- Знаете, Дикси, я смотрю на эту розовую салфеточку с наивной и стандартной для этих мест надписью, а мне хочется спрятать её в карман и забрать - как воспоминание о другой цивилизации... Где люди считают друг друга людьми, или хотя бы изображают это, черт подери...

- Вы явно делаете успехи, Майкл. Наши упражнения в языке достигли таких высот, что мы можем решить, когда направиться в Россию. А главное, стоит ли это делать?

Стараясь понять смысл моей фразы, он прищурился:

- Вы сомневаетесь, стоит ли принимать всерьез последнюю волю покойной?

- Я, в сущности, не знала Клавдию. А московских родственников - тем более. Они вряд ли обрадуются, увидев какую-то чужую, заезжую даму.

- Зря вы, Дикси. Покойная выразила свою волю и мы должны её выполнить. Возможно, это важнее для нас, чем для Клавдии и погребенных в Москве.

- Вы верующий, Майкл?

- Увы. Никак не получается. Хотел бы.

- Ладно. Вы меня как-то сразу уговорили. Но вначале взглянем на поместье, чтобы оценить великодушие нашего поступка - я имею в виду паломничество ко гробам. - Я открыла сумочку, выискивая шиллинги. - Ну что, Майкл, до завтра?

- До завтра, Дикси, - он поманил официанта и достал кошелек.

- Прекратите, вы же в гостях! Здесь какие-то копейки. - Я дала официанту деньги и вывела кузена в аллею.

- Вы совершенно зря помешали мне расплатиться. У меня достаточно денег на питание и гостиницу. А ем я совсем мало. Утром загляну в музеи - везде билет стоит не менее ста шиллингов. Так что сейчас растрачу весь свой обед.

- Боже, голод ради искусства! Какие возвышенные потребности! Завтра о вас напишут газеты! - Я закинула на плечо ремешок сумочки. - Пойдемте-ка лучше гулять. Надо смотреть живой город.

- Только, позвольте, гидом буду я, - предложил Майкл свой локоть.

Никогда ещё мне не приходилось шататься по весеннему, переполненному цветами и солнцем городу под руку с человеком в похоронном костюме и скверных (я таки разглядела) зимних ботинках. На нас оглядывались венские бело-розовые праздно-внимательные старушки. Пусть думают, что я прогуливаю прибывшего из провинции дядюшку. Майкл вывел меня на Ринг и начал экскурсию.

Наверно, он основательно ознакомился с путеводителем, собираясь в эту поездку - имена архитекторов и даты так и сыпались в его рассказе.

- Здесь полно кафе, Дикси. В Европе кофе стал модным напитком после турецких войн. Когда австрийца отбили осаду великого визиря Кара-Мустафы в 1683 году, они обнаружили среди трофеев мешки с зернами, которые приняли за верблюжий корм... Потом распробовали, а великий композитор Иоганн Себастьян Бах написал даже "Кофейную сюиту", где с юмором отразил это увлечение.

Майкл не замечал ни жары, ни нелепости своего вида. Солнце светило уже во всю мощь, и мне все трудней становилось изображать туристический энтузиазм. Не дойдя и до Бургтеатра, я поняла, что таю в своем официальном костюме и узких туфлях.

- Посидим, я, кажется, утомилась.

- Я болван! Вы же все это знаете с пеленок! Я в эйфории, как провинциал, рассказывающий парижанину про Эйфелеву башню. Простите, Дикси! К тому же очень жарко... - он обмахивал лицо прихваченным где-то рекламным проспектом.

Мы сели на скамейку у фонтана, возле которого фотографировались улыбчивые японочки. Одна из них поманила моего спутника и попросила жестом запечатлеть её с подругой на фоне розовых кустов. Великолепно. Я вспомнила о Соле и подумала, как позабавилась бы его "фирма", наблюдая за нашей прогулкой. Впрочем, достаточно родственной любезности и гостеприимства. Мы распрощались с Майклом до завтра и я старательно объяснила ему маршрут в метро до его отеля, находящегося аж у самого Пратера, старинного парка на окраине Вены.

В номере я с облегчением сбросила туфли и проверила душ. Все в порядке. Десять минут под горячей, а потом прохладной водой - и на диван, накручивать телефонный диск.

- Сол? Удивительно, что я застала тебя. Что? И высокая температура? Боже, гонконгский грипп в такую жару - ты просто феномен! У меня тоже интересная новость: я звоню из Вены, где получаю наследство какой-то неведомой тетушки.

- Врешь!

- Честное слово!

- И много?

- Я не поняла, но в списке фигурировал дом под Веной и банковские счета. Только я не единственная наследница. Нас двое. Майкл русский, он из Москвы.

- Что, что? Майкл из Москвы? Горбачев, что ли?

- Не смешно. Прекрати шутить, ты бредишь. Обыкновенный, вполне нормальный человек. Только весь в черном.

Сол что-то быстро зашептал:

- Это я молюсь по-бельгийски и по-еврейски, на всякий случай. Ведь я, если честно, полукровка.

- Что, помогает от гриппа?

- Да за тебя, дуреха! Благодарю того, кто прислал к нам Майкла. Он женат?

- Фу, балда. Он старик и страшнее Квазимодо!

- Ну, тогда ты скоро станешь единственной наследницей, пляши, детка. Позвони Чаку, - мне почему-то кажется, что его это может порадовать.

Я повесила трубку. Это мысль! Только немного рановато. Вот после завтрашнего визита в поместье, пожалуй, удивлю дружка. А на душе почему-то стало кисленько. От того, что назвала Майкла стариком и Квазимодо. Он, конечно, не красавец, но простодушен и мил. Да так по-детски радуется нашему буржуазному благополучию - салфетку тихонько спрятал в карман...

Засыпая, я думала о Клавдии и умоляла её простить мне возможную непочтительность по поводу её любимого дома. Представляю я эти гнекздышки замшелых провинциальных аристократов! Бисерные подушечки, портреты в лепных рамах, масса дорого сердцу хлама. Клавдия, прости, я просто обожаю бисерные подушки и все-все, что оставила мне ты...

ПУТЬ К НАСЛЕДСТВУ

У места встречи нас ожидал коллега Зипуша. Кристиан Хладек оказался круглолицым улыбчивым молодым человеком с пестрой шелковой "бабочкой" на нежно-розовой рубахе. Весенняя Вена позволяет такие роскошества, особенно, если у тебя новенький "гольф" и в плане - полуофициальная поездка за город. Светлый пиджак господина Хладека, помещенный в целлофановый чехол, аккуратно висел возле его сидения.

Для поездки я одела полотняный брючный костюм цвета топленых сливок, очень идущий к моему загару, и деревянную бижутерию. Деревяшки украшали мою сумку и даже плетеные босоножки. Я заранее решила быть любезной с Майклом и сдерживать иронию по поводу дарованной собственности. Ангельской кротости дама и чертовски хороша! Чего стоят одни лишь волосы, небрежно прихваченные сзади косынкой! Ого! Да этот человек, на которого я не обратила внимания издали, оказался кузеном! Хладек замахал руками кому-то и от газетных стоек отделился поджарый господин в новеньких ладно сидящих джинсах и затемненных очках в металлической оправе. Поздоровавшись, мы разместились на заднем сидении.

- Вот, только что купил. Хамелеоны. Всю жизнь мечтал о хороших очках. У меня минус три, и когда я в самолете раздавил своих уродов, то не только ослеп, но и онемел. Знаете, как-то слабеешь сразу во всех направлениях, если удар нанесен в самую больную точку.

- Поздравляю, удачная оправа, легкая. Вам идет, - покрутила я в руках восхищавшие Майкла очки.

- Теперь-то я вас, наконец, рассмотрю, а то в воображении остался образ, точно совпадающий с одним, хорошо известным... - Он пристально посмотрел на меня сквозь окуляры. - В очках то же самое. Это невероятно...

- Я похожа на вашу жену?

- Нет! - чуть ли не крикнул он. - Что вы, Дикси... Вы настоящая, я бы даже сказал, русская, красавица - выставочный, редкий образец. Типаж и раритет одновременно... У нас есть актриса, на которую вы сильно похожи. Она много снималась, но я почему-то несколько раз видел её по телевизору в одном эпизоде... Вы читали Дюма "Три мушкетера"?

- Не помню... Может, в школе... Но видела разные киноверсии.