Мила Бояджиева - Сладкий роман Страница 34

- Не помню... Может, в школе... Но видела разные киноверсии.

- А у наших подростков это любимая книга. Все играют в детстве в мушкетеров. А возлюбленную главного героя Д'Артаньяна зовут Констанция. Уф... Я не слишком быстро тараторю? Так у нас сняли телефильм...

- Ах, я, кажется, помню. Там ещё охотились за какими-то подвесками королевы! И была злодейка-интриганка - любимая героиня хороших девочек. Так её я и напоминаю? Майкл, вы меня огорчаете.

- Нет же, Констанцию! Вернее, актрису, которая играла эту роль. Чрезвычайно красивая женщина, поверьте. Она умирает, а герой в песне без конца повторяет её имя, - это, это очень трогательно снято...

- Ну, что вы застеснялись? От того, что любите детское кино? Или красивых актрис? Вы и сами похожи на одного французского актера.

- Знаю. На Пьера Ришара. Все говорят. Я поэтому так коротко и постригся...

Я пригляделась: - А когда отрастут кудри?

- Месяца через два.

- Жаль. Без них решить вопрос о сходстве трудно. Может, купим парик?

Наш сопровождающий слегка повел ухом:

- Извините, что вмешиваюсь, я знаю хороший магазин. Видите ли, у моего тестя проблемы с волосами. Могу подвезти...

- Спасибо, господин Хладек, пока не надо. Мы подождем, - заверила я и покосилась на родственника.

Точно, похож на Ришара. Но очки идут.

В лицо дул чудесный ветер загородных весенних странствий - пикников, интимных вылазок в альпийские отели, визитов в летние дома. Почему-то от искреннего восхищения Майкла и явного блеска в глазах Хладека меня обожгло сожаление, что качу я куда-то по деловым вопросам с малоинтересными спутниками, прожигая чудесный день, пуская его по ветру, как кольцо дыма от сигареты. День своей все ещё молодости, все ещё женской власти... Где ты, Чак?! Вот бы запереться вдвоем в одном из этих уютных домиков, что мелькают по краям дороги. Распахнуть ставни прямо к солнцу или расположиться на балконе, если он позволяет, - вон как тот - весь в цветах и плюще. Увы...

Смешно все же играть в "сюрприз" - придумывать неожиданную радость, заранее своим опытным животом чуя очередной нелепый розыгрыш. Поместье баронессы наверняка окажется обветшалой фермой, загримированной для роли "заброшенного замка". Я усиленно накачивала холодный скепсис, тайно надеясь, что двойной обман сработает - я задобрю судьбу смирением и буду вознаграждена.

Мы давно ехали по юго-западному шоссе, минуя деревеньки с ещё цветущими кое-где садами. На холмах и пригорках, среди лесных кущ, описывая круги вслед нашему движению, двигались соборы и монастыри в гордом одиночестве, или окруженные толпой домишек под красной черепицей. Майкл изучал трепетавшую на ветру карту, пытаясь справиться с разлетом её крыльев, а Хладек тем временем, чуть поворачивая голову и кривя в нашу сторону рот, вещал какие-то исторические байки. Очевидно, о замковом строении, что осталось позади с левой стороны Я оглянулась, действительно, внушительная архитектура, а над затейливой крышей возвышается круглая светлая башня.

- Простите, я прослушала, оттуда сбрасывали неугодных жен? - тронула я за плечо Кристиана.

Он захохотал:

- Фрау Девизо, вы запуганы романтическими кинофильмами. Еще вспомните Дракулу или Синюю Бороду! Я лишь сказал о том, что дед барона фон Штоффена, в течении пятидесяти лет сочинявший научный труд о земельных реформах Австро-Венгрии, был настигнут революцией в самом финале. Когда он, наконец, сумел сформулировать программу, способную превратить его родину в сплошной Эдем, империя рухнула. Ученый поднялся на башню...

- Привязал труд себе на шею и кинулся вниз... - с трагической миной закончил Майкл.

Я сидела, как громом пораженная. Шутка кузена по поводу реформатора не тронула меня, зато этот дом! Боже, как же недопустимо быть такой невежественной: ведь имя правоведа и реформатора эпохи Габсбургов нам талдычили ещё в школе, а в университете я даже писала критический трактат о его экономических заблуждениях!

- Как известно, революция круто разделалась с имперскими аристократами. А вот поместье Штоффенов сохранилось, благодаря научному авторитету этого самого утописта-ученого, - пояснил слегка обиженный выходкой Майкла Хладек.

- Но почему мы проехали замок? - обеспокоилась я, провожая взглядом рекламную картинку тура по Австрии - внушительный холм с историческим памятником на макушке.

- Здесь довольно сложный въезд в имение. Эти феодальные заморочки, наивное стремление сбить со следа, так же, как стены и рвы, бдительно сохраняются наследниками. Поверьте, иногда доходит до абсурда. - Хладек, казалось, забыл о руле, сидя к нам в пол-оборота. - Представляете, в одном из старинных владений мне пришлось демонстрировать наследнику выгребные ямы XVII века! Хозяева даже не пожелали установить водяной смыв! Видите ли, именно в таком туалете они чувствовали подлинный дух истории!

Мы все же добрались, петляя по серпантину среди холмов, покрытых празднично обновленной, радостной зеленью.

- Обратите внимание, - остатки каменных ворот, а теперь металлические, - вы, господа, въезжаете в собственные владения, - Хладек сказал пару слов крепкому господину в форме охранника, и тот отворил ворота в широкую, затененную старыми кленами аллею. - Должен вас предупредить: хотя само строение и детали обстановки имеют подлинную историческую ценность, хозяйство очень запущено. Чета баронов пользовалась лишь левым крылом, обходясь прислугой из трех человек.

- Еще бы, реставрация такого памятника старины зачастую не под силу целому государству, - Майкл задумался, по-видимому, о своих российских проблемах.

- Нет, семейство Штоффенов отнюдь не считалось бедным. Вам ещё предстоит ознакомиться с состоянием финансов. Весьма, весьма недурно. Все вклады сделаны в надежные швейцарские банки. Да и сама недвижимость! По оценке специалиста, в этом доме находится великолепная коллекция живописи. Но, увы - по воле завещателя вы не имеете права распродавать имущество.

БЕЛАЯ БАШНЯ

Миновав подъездную аллею, мы остановились на вымощенной камнем площадке перед центральным входом в замок. Четырехэтажный дворец миниатюрное подобие Версаля, несмотря на очевидную запущенность, выглядел столь величественно, что я на мгновение зажмурилась. Открыла глаза: чернота рассеялась, а замок стоял.

Конечно же, ненормальность реальности, абсурдность факта должны иметь меру, чтобы поместиться в смятенном, сбитом с толку сознании, не рискуя сдвинуть его с места. Не так-то просто, вытащив счастливый билет в фантастической лотерее, сохранить здравомыслие. У меня даже заняло дух, как при падении в воздушную яму.

- Ущипните меня, пожалуйста, кузен, не стесняйтесь, - шепнула я, пододвигаясь к нему.

Сильные пальцы клешнями впились в мою ляжку. Я громко ойкнула.

- Ну, это слишком!

- Спасибо, у вас приятное сопрано, - сказал Майкл, - подействовало на меня как нашатырный спирт. Что-то голова идет кругом.

Его и вправду шатало.

- И поэтому вы вырвали у меня кусок кожи! - я демонстративно поморщилась, потирая больное место.

- Простите, Дикси, - Майкл взял меня за руку. - Со мной что-то происходит. Наверно, в меня вселился дух воинственного предка, - Он вытянул вперед руки и размял кисти.

Я снова удивилась породистой узости ладоней и длинным гибким пальцам с ухоженными ногтями.

Разбитый по образу версальского или шенбруннского, парк каскадами спускался к реке, являя щемяще-трогательную картину запущенности. Если бы мы созерцали все это осенью, а не под майским, игривым, все обращающим в веселье и радость солнцем, тоска увядания сразила бы нежную душу. Но сегодня здесь витали другие настроения.

Некогда бархатистые газоны превратились в дикие лужки, скрыв под мощной порослью бурьяна затейливые клумбы. И что нам до пропавших роз, если везде, в веселой беспородно-наглой зелени желтеют россыпи золотисто-звонких одуванчиков! А кусты и деревья, выстриженные в былые времена как пудели-призовики, разлохматились в небрежном волюнтаризме, интригующе скрывая части каменных статуй. Отлично, что фонтаны заросли кустами лопуха и цикория: так легче перенести осознание их присвоение, как и белокаменной лестницы, утерявшей фрагменты резных перил. У главного входа в дом, открытого по такому случаю, нас ожидала прислуга численностью в три человека. Старики улыбались и кланялись, напоминая о том, что всеми ими надлежало управлять и, конечно, за это платить.

Я представила, как выглядели мы - их новые хозяева, принятые, очевидно, за супружескую пару, - элегантная дама из современных, и эксцентричный господин, все ещё мнущий растрепанную карту и топчущийся на месте белыми, абсолютно новыми спортивными тапочками.

Хладек представил нам дворецкого - Рудольфа Фокса - высокого сутулого старика с седыми полубаками. Рудольф говорил только по-немецки и Хладеку пришлось переводить для Майкла его комментарии в ходе экскурсии по дому. Зря они старались - Кристиан и старик. Я время от времени сталкивалась с кузеном взглядом и могу поклясться - ничегошеньки он не соображал и сразу бы засыпался, спроси я его, соседствует ли "лаковый кабинет" с "синей гостиной". О стиле и именах мебельных мастеров и думать не приходилось. До того ли! Ведь на стене висел мужской портрет школы Рафаэля, пейзаж Буше, какая-то библейская сцена Вермеля и куча ещё чего-то, что никак не хотело втискиваться в голову.