Елена Крюкова - Изгнание из рая Страница 47

Пашка пропадал где-то днями и ночами. У Пашки была своя загадочная жизнь. Андрей жил в Париже жизнью некоронованного короля. Если б он взял фамилию жены, он писался бы — Андрей Рено. Красиво. Андрея Эмилю родила не она. Андрея Эмилю родила какая-то знатная дама, бывшая когда-то, давно, его женой. Или — не бывшая?.. Эмиль сто раз менял паспорт. Он терял его, его у него похищали, он стремился очистить аусвайс от мазни печатей и штемпелей предыдущих браков, чтобы перед следующей охмуряемой избранницей выглядеть чистеньким и благородным; он делал себе новые паспорта, новые прописки, новые корочки и штампы поплевывая в потолок, посвистывая, швыряя на это деньги смеясь, и только детей переносили ему из паспорта в паспорт честно, без купюр. У Эмиля было шесть детей. Андрея и Пашку Лора знала — слава Богу, собственный сын был знаком ей до косточки и волосочка, — а были еще два сына и две дочери, о которых Лора не имела ни малейшего понятия, кроме того, как их зовут. Имена, отчества и фамилии стояли в графе с пометкой: “ДЕТИ”. Эмиль всех записал на свою фамилию, даже если они, бедняги, и родились вне брака. Все они были Дьяконовы.

В день отлета Лора приготовила Папаше и Сынку, руками горничных, отменный обед, изобретенный ею самой: русские домашние пельмени, русские кулебяки, русские блины с красной икрой, русская медовуха, русская водка — все русское, пусть эта еда напомнит им о том, что они живут в России, чтоб не заслонили им там все парижские прибамбасы русскую крепость и силу. Она смотрела, сквозь табачный дым, наклонив над тарелкой седую голову, как ее муж и ее любовник жадно, аппетитно едят, ухватывая ложки — а она положила им нарочно хохломские, расписные, — поднимая рюмки и звеня ими, хохоча над будущими неизвестными приключеньями, источая здоровый грубый мужской дух. Летите, голуби, летите. Она тут без вас не заскучает. Почему молчит Ингин телефон. Укатила на юг?.. На Канары?.. В дурацкую Анталью?.. В Анталье турки стреляют на пляжах в русских, они возненавидели туристов, на песок льется кровь, а многих наших мафиози это-то и привлекает: щекотка нервов, острые ощущенья! Да, Запад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе им не сойтись, Киплинг прав. Как хорошо, что ее мужчины летят все-таки на Запад. Где же Инга с ее вечной, странной склонностью носить маску на людях?.. Лора видела ее без маски. Лора поклялась бы, перекрестилась и побожилась, нимало не веруя в Бога, что более красивой, чем Инга, бабы она не видела никогда в жизни.

В Шереметьево она не поехала их провожать. Зачем? Самолет улетит и без нее. И грохнется на посадочную полосу, взорвавшись, тоже без нее. Она легонько чмокнула на прощанье Эмиля; поднялась на цыпочки, целуя Митю — седая королева целует своего пажа. Митя поежился от прикосновенья холодных змеиных губ, чуть подкрашенных перламутром. Отцепил Лорину руку от своего локтя — она больно нажала пальцами на его еще не совсем зажившую рану, нанесенную пулей Тимура. Когда они сели в машину Эмиля и шофер, дуя на замерзшие руки, бодро воскликнул: “Ну, господа французы, вас прямо к Триумфальной арке подбросить?!..” — он понял, до него дошло, наконец, что он летит в Париж, в настоящий Париж, — и сердце подпрыгнуло в нем высоко, как обломок льда, ударенного наотмашь, расколотого дворницким ломом.

Андрей встретил их в аэропорту “Шарль де Голль” — издалека было видно высокого, не в пример низкорослому папочке, дородного, видного, с лицом тонкой и благородной лепки — ого, породистый!.. — подумал Митя весело, — просто и в то же время изысканно одетого молодого мужчину, что стоял и зазывно махал руками, будто юнга на мостике — морскими флажками, обращая на себя вниманье.

— Эй!.. Э-э-эй, папа!.. Милль дьябль, папа, ты что, ослеп, что ли, как Гомер, окончательно?!.. я здесь, здесь!

Эмиль, подхватив под руку Митю, приблизился к размахивавшему руками рослому красавцу. Красавец грубо и фамильярно притиснул круглую морду Эмиля к своему серому габардиновому плащу, расцеловал его в лысеющую макушку.

— Привет, привет, ну, мы с Изабель уже, к чертовой мамочке, и заволновались!.. Этот твой проклятый самолет опаздывал на час!.. Летайте, граждане хорошие, самолетами “Аэрофлота”!.. Экономьте время, экономьте время!.. — запел он на мотив “Похоронного марша” Шопена. — Ну, как долетели?.. В порядке?.. В пакетики не блевали?.. Стюардесс не обольщали?.. А я тут, в лучших традициях порноромана “Эммануэль”, едва не переспал прямо на виду у всех честных пассажиров с одной хорошенькой мулаткой, я тут по университетским делам в Марокко слетал!.. чуть было не развелся и снова не женился — так хороша!..

И Митя все то время, пока Андрей шел с ними по гулким залам аэропорта, выуживал багаж, расспрашивал Митю, кто он да что да зачем, слушая веселые ответы и ничему не удивляясь — ну, Митя так Митя, ну, названый братец, еще лучше, лучше мальчики, папа, чем девочки, если б ты мне сеструху приволок из Москвы, да еще хорошенькую, я не знаю, что бы тут у нас было, на Елисейских, филиал “Мулен-Руж”?!.. — погружал их в новенький, только с конвейера, “рено” — ну как же, муж урожденной Рено должен, обязан был кататься в фамильной карете!.. — и болтал разные разности про их недавнюю счастливую семейную жизнь, про Париж, про подскочившие цены — не у вас одних, господа, инфляция!.. — все это время, пока они в верткой машинешке ехали в центр, пробираясь по шоссе, шоссейкам, улочкам предместий, выруливая на гладкие, как масло, парижские автострады, весело скалясь ажанам, строго глядящим из-под смешных конфедератских козырьков, Митя думал о том, как хорошо не только деньги иметь, но при этом еще и голову на плечах, как же умен этот молодой жеребец, как он счастлив, как владеет той жизнью, что вручена ему абсолютно случайно — и которой он распоряжается по своему усмотренью, как хочет и как может, и никто не вставляет ему палки в колеса, не кладет под его “рено” бомбу с часовым механизмом.

Андрей выехал на площадь Этуаль. Митя увидел прямо перед собой, в сером призрачном тумане, Триумфальную арку с распялившей глотку в неистовом крике, обернувшей голову к повстанцам каменной Марианной. Рельеф Рюда основательно изгрыз парижский смог. Марианна, поющая “Марсельезу”, изрядно почернела. Ее надо было чистить, мыть с мылом. Сауну ей устроить. Потереть губкой ей груди, живот… Машины крутились вокруг Триумфальной арки, как белки в колесе, — и не вырваться. Андрей рассмеялся. Крутанул руль.

— Держитесь крепче, сейчас мы обманем всех! — крикнул он и круто взял влево. Юркий “рено” чуть не сшиб мордатый мощный джип, вывернувшийся из-за поворота. Чудом улизнув из-под носа джипа, Андрей уже несся по Елисейским Полям, лихо, как хулиган-Ванька-извозчик, остановившись около семиэтажного старинного прошловекового дома напротив громадного, светящимися всеми огнями, фирменного магазина “Andre”.