Безупречный - Элси Сильвер Страница 32

обходиться со мной так, как ты считаешь нужным, в течение следующих двух недель до следующего родео. Если бы я знал, что ты придешь, я бы заказал еще. Мы можем заказать еще. Просто поешь вместе со мной сейчас, чтобы я не утонул в чувстве вины из-за того, что держу голодающую девушку в заложниках в своей комнате.

— Если я поем, ты будешь делать то, что я тебе скажу, в течение следующих двух недель?

Он смотрит на меня — мужчина с глазами цвета виски, щетиной на щеках и непослушными волосами. И его взгляд кажется искренним.

— Да.

Я вздыхаю в ответ.

— Ладно, прекрасно. Договорились.

Он кивает, но мы застреваем в этом странном подвешенном состоянии и пялимся друг на друга. Как будто хотим сказать больше, но не знаем, с чего начать.

Я решаю сбавить напряжение, беря картошку и запихивая ее в рот. Ретт улыбается и делает то же самое.

Мы смотрим шоу, вздыхая, когда люди падают, и аплодируем, когда кажется, что они добиваются успеха. Думаю, еда кажется вкуснее только потому, что мы сидим в изножье дерьмовой гостиничной кровати, скрестив ноги, а рядом с нами разложены контейнеры с едой навынос.

— Думаю, я могла бы это сделать, — наконец объявляю я.

— Да? — Он с любопытством смотрит на меня, прежде чем указать на коробку с куриными крылышками. — Это твое.

Я смотрю вниз и вижу последнее крылышко.

— Оно должно быть твоим, — пытаюсь возразить я.

— Без шансов. — Ретт облизывает губы, уставившись на экран, и я не могу отвести взгляд. — Тебе нужна энергия, чтобы терпеть меня. Возьми.

Я клянусь, что одно маленькое крылышко смотрит на меня в ответ. Будто пытаясь заставить меня думать, что это значит больше, чем есть на самом деле. Но отдавать мне последний кусочек просто так… мило. Я почти не могу с этим смириться. Почти хочу спросить себя, что это значит.

Но даже я не хочу быть такой жалкой. Итак, я поднимаю крылышко и, откусывая немного, возвращаюсь к своему последнему заявлению.

— Да, я думаю, я могла бы это сделать. Думаю, что достаточно сильна.

— К тому же достаточна умна. Мне кажется, что половина успеха в борьбе с ними — наличие стратегии. Ты не можешь проложить себе путь только грубой силой. Ты знаешь?

Я чищу крыло и киваю. Потому что он прав. И мое сердце трепещет от его комплимента.

— Спасибо, — говорю я с улыбкой.

Он фыркает.

— Не за что. Но у тебя на лице соус. Большое размазанное пятно.

Я немедленно прикрываю рот рукой.

— Где?

— Немного трудно разглядеть, когда ты закрываешь половину лица.

— Но в ту минуту, когда я пошевелю рукой, ты начнешь смеяться надо мной. — Я снова поднимаюсь на колени, в каком-то смысле это менее уязвимое положение.

Его улыбка становится шире, когда он наклоняется ближе.

— О, конечно.

Я издаю раздраженный стон, когда опускаю руку и смотрю в потолок.

— Отлично. Скажи мне, где оно. Я слишком устала, чтобы идти в ванную.

Спустя несколько ударов сердца, когда мой взгляд возвращается к Ретту, он больше не смотрит мне в глаза. Он смотрит на мой рот.

Нет. Он пялится на мой рот.

Его рука движется ко мне, и у меня перехватывает дыхание. Я как олень, ослепленный светом фар, загипнотизированный и слишком потрясенный, чтобы убежать от опасности.

— Оно прямо… — Его голос низкий и грубый. И я не могу перестать таращиться на выражение его лица. Он смотрит на мой рот почти непристойно. И я будто могу прочитать каждую мысль, мелькающую в его голове.

Мои губы приоткрываются — совсем чуть-чуть — при мысли о том, как он придвигается ко мне, хватает за голову и прижимается своими губами к моим. Давая мне почувствовать вкус того, о чем я фантазировала.

Он наклоняется ближе, и его нежные пальцы обхватывают нижнюю часть моего подбородка. Его большой палец нависает над ямочкой, как будто он сомневается, стоит ли притрагиваться ко мне.

Когда подушечка его большого пальца касается моей нижней губы, прикосновение легкое, как перышко. От этого волоски на моих руках приподнимаются, и я закрываю глаза.

Но он не останавливается, не колеблется.

Его большой палец ласкает мою верхнюю губу, сдавленный стон вырывается из его горла. Мое дыхание затрудняется, и, когда я замечаю выражение его лица, я задыхаюсь.

То, как он смотрит на меня… это невежливо. Это первобытно.

Я наклоняюсь вперед — прямо к нему, — ища его прикосновения, ища обещание в его глазах. И я не делаю ни малейшего движения, чтобы отстраниться.

В следующий раз его большой палец касается моей нижней губы, и на этот раз это ощущается грубее. Он оттягивает мою губу вниз. Его взгляд становится мягким, а тело остается напряженным.

— Вот, — рычит он, все еще прикованный к моему рту.

— Ретт, — выдыхаю я, не зная, что еще сказать. Мои соски трутся о шелковые чашечки бюстгальтера, а отделка трусиков задевает мою сердцевину так, что я вздыхаю громче, чем следовало бы.

— Мм. — Его глаза смотрят в мои, и в их глубине читается вопрос. Клянусь, если бы я сократила расстояние между нами, он заставил бы меня порадоваться, что я это сделала.

Но его карьера висит на волоске, и я обещала помочь. Быть профессионалом, который может справиться со спортсменами. К тому же, учитывая, что я знаю о Ретте Итоне, можно предположить, что мое сердце разбилось бы вместе с его репутацией, если бы мы сократили расстояние между нами.

— Мы должны пойти спать. — Я откашливаюсь и отстраняюсь.

Я знаю, что приняла правильное решение. Даже несмотря на то, что чувство облегчения смешалось с разочарованием. Я вижу разочарование и на его лице, когда он отшатывается, словно я дала ему пощечину.

Но оно быстро исчезает, его лицо и глаза становятся пустыми. Он избегает моего взгляда и молча начинает убирать комнату.

Мы почти поцеловались.

Эта мысль крутится в моей голове, пока я лежу здесь. В его постели.

Я новичок в работе, которая требует, чтобы я была рядом с горячими спортсменами каждый чертов день, и после недолгого времени, проведенного вдали от всех с одним из них, я чертовски запуталась.

Отличная работа, Саммер.

Одеяло, кажется, слишком сильно трется о мою кожу, и мое сердце бешено колотится. Даже сейчас я, кажется, не могу избавиться от озноба. Я почти встаю, чтобы взять себе пару носков, но решаю не беспокоить Ретта.

Не знаю, как долго я лежу в темной комнате, прислушиваясь к дыханию