Шведское солнце и пармезан - Кристоффер Хольст Страница 35

Да, вот оно. Дыхание. Спокойное, еле слышное посапывание спящего человека.

Слава Тебе, Господи!

Но страх все равно остается, и Марианна чувствует его, когда отходит, чтобы открыть выходящее в сад окно. Обычно Пия никогда не засыпала первой. Это Марианна всегда начинала храпеть, стоило ей коснуться головой подушки. Теперь же все изменилось. Пия сильно сдала в последнее время.

Ночной воздух врывается в комнату. Едва ли его можно назвать прохладным, но в какой-то степени он все равно освежает. Марианна делает глубокий вдох и закрывает глаза. В последнее время нервы совсем ни к черту. Она вспоминает о своей вчерашней выходке за ужином. Когда все сидели в саду, мирно пили вино и обсуждали ароматы, а она вдруг вскочила и унеслась. О боже. Они, верно, решили, что она чокнутая. Но они же не знают всего. Понятия не имеют о всех тех чувствах, что день и ночь раздирают ее изнутри.

Они свирепствуют с того самого дня в марте. Когда в ее жизни начался новый этап. А предыдущий закончился. Сколько же криков и ругани предшествовали этой поездке. Марианна действительно не хотела ехать, полагая, что это только навредит Пие. Больным людям нужен покой и отдых. Больные люди должны сначала выздороветь, прежде чем куда-то ехать. Но Пия – упрямая женщина. И она победила, наотрез отказавшись сдать билеты в это гастрономическое турне, которое она ждала с таким нетерпением. И Марианне в итоге пришлось согласиться. У нее не оставалось другого выбора.

Но вчера за ужином она не выдержала и взорвалась. Бушующие в груди Марианны чувства не выдержали постоянного гнета и прорвались наружу электрическим грозовым разрядом. И она сорвалась со своего места и унеслась. Прямо как ребенок.

Стоя у окна, она качает головой. После чего гасит ночник и ложится на кровать: поглубже укутывается в одеяло и удобнее ложится на подушке.

Она засыпает и слушает, как ветер играет с белыми кружевными занавесками. Думает про те места, в которых они с Пией останавливались за последние годы. Вспоминает ночь в палатке во время сафари по Южной Африке. Сияющую бездну звезд над ними. Вспоминает тряскую ночь в поезде в Нарвик в Норвегии прошлым летом. Ночь в дешевом пансионате в Париже, когда они лежали и слушали, как играет на аккордеоне уличный музыкант.

Много-много дней и ночей, проведенных в разных экзотических местах.

Много-много времени с подругой рядом.

Неужели годы между пятьюдесятью и семьюдесятью станут лучшими годами в жизни Марианны?

– Я люблю тебя больше всех на свете, – шепчет она в ночной тиши.

Глава 35

Хильда

Может, «Челюсти» и шедевр, но только уже малость устаревший.

Время десять часов вечера и участники тургруппы, позевывая, начинают потихоньку расходиться. На газоне остаются лежать только Хильда и Расмус. Несмотря на позднее время, в саду по-прежнему тепло и светло. Хильда думает о лете. Наверное, нигде в мире нет такого красивого лета, как в Швеции. Такого… безбрежного.

На титрах Хильда почти задремала. Теперь же она поворачивает голову и замечает, что Расмус придвинулся к ней ближе на сине-белом одеяле. Он что, спит?

Хильда чуть вытягивает шею, и тут Расмус открывает глаза. И улыбается.

– Прости, – говорит Хильда. – Просто хотела проверить, спишь ли ты.

– Уже не сплю.

– Хорошо. Значит, больше я тебя не пугаю?

– Нет, кроме тех случаев, когда ты за уборкой.

У Хильды в животе зудит, словно у нее там завелся целый рой пчел.

– Что, фильм уже закончился? – спрашивает Расмус, бросая взгляд на экран.

– Да. Пойдем в дом?

Но едва это сказав, Хильда тут же жалеет о своих словах. Потому что ей не хочется уходить. Не хочется, чтобы каждый из них ушел в свой номер и лег спать. Все, чего ей хочется, это остаться здесь, рядом с ним, на этом одеялке. Разве это странно?

– Вечер-то еще теплый, – замечает он.

Хильда кивает и пытается улыбнуться в ответ.

– Да, это верно.

– И небо такого красивого цвета.

Хильда смотрит вверх и решает, что он прав. Розовое и желтое, почти золотистое. Она ложится на спину, и Расмус придвигается еще ближе. Так они и лежат рядышком. Локоть Расмуса всего в сантиметре от локтя Хильды. Они смотрят на летнее вечернее небо, которое вскоре начинает темнеть. От Расмуса так вкусно пахнет. Больше ни от кого так не пахло. Они одновременно поворачивают свои головы, смотрят друг на друга, и внезапно его губы оказываются совсем близко от ее губ. Они просто есть и никуда от них не деться. И тогда она осторожно целует его. И он целует ее в ответ.

В конце концов, они засыпают на лоне этой теплой ночи и просыпаются несколько часов спустя, когда на траве выпадает роса. Тогда они поднимаются и отправляются обратно в пансионат – каждый в свой номер, но их глаза улыбаются, когда они желают друг другу спокойной ночи. И когда Хильда, влажная от росы, укладывается на сухие простыни, все ее тело так свербит и чешется, что она никак не может снова уснуть.

Она берет свой мобильный и набирает короткое сообщение:

Спасибо за пиццу и короткий сон на траве. Твой томатный соус меня впечатлил.

Сердце Хильды громко колотится, пока она ждет ответа. Твой томатный соус меня впечатлил – ведь это же нельзя истолковать превратно? Она хихикает про себя. И следом телефон звякает.

Это я должен тебя благодарить. Соус не моя заслуга, ведь ты стояла рядом, и стоило мне отвернуться, как ты бросала в него специи.

Так ты заметил?

Я хоть и выгляжу глупым, но на деле я умудренный годами старец, Хильда.

Ты вовсе не выглядишь глупым.

Хильда чуточку выжидает, после чего отваживается добавить:

Скорее ужасно красивым.

Она закрывает глаза. Я слишком далеко зашла, бьется в голове, слишком далеко, слишком… звяк!

Знаешь, как подольститься к ушедшему на покой старому эстрадному лису. Но если кто здесь и есть красивый, так это ты.

Хильда зажимает рот рукой, чтобы не расхохотаться. Это безумие какое-то. Телефон снова тихо звякает:

А теперь эта красотка уснет и будет видеть красивые сны, чтобы назавтра проснуться все такой же очаровательной. Согласна? Подумать только, Орегрунд оказался вовсе не таким ужасным, как мы предполагали…

Хильда улыбается и быстро