Безумная ночь - Лиз Карлайл Страница 42

движения становились резче и быстрее, Фредерика, подчиняясь заданному им ритму, стала приподнимать бедра ему навстречу, инстинктивно чувствуя, что пока еще не достигла каких-то неведомых ей вершин удовольствия, к которым так стремилась. Бентли все понял, открыл глаза и, не замедляя темпа, продолжил вторгаться в ее тело, искушая, подразнивая и обещая новые ощущения. Она ждала их, жаждала получить, мысленно молила его, своего мужа, дать их ей наконец.

Он еще ускорил темп, проникая все глубже, буквально вонзаясь в нее, и Фредерика наконец-то ощутила то, чего так ждала. Мир раскололся на мириады сверкающих звезд. По телу прошла судорога невыносимого наслаждения. Не в силах этого вынести, она закричала, забилась. Когда ее тело обмякло, он, схватив ее за плечи, сделал последний рывок, и она почувствовала, как в нее извергается его горячее семя. Он вскрикнул и упал на нее, хватая ртом воздух.

– Фредди! О боже!

Потом, вдруг встревожившись, он перекатился на бок, увлекая ее за собой.

– Ребенок… Нам не следовало…

Фредерика, едва ворочая языком, все-таки смогла пробормотать:

– Нет, не думаю, что это повредит…

– Ты уверена? – усомнился Бентли.

Фредерика, собрав последние силы, улыбнулась:

– Абсолютно.

Бентли поцеловал ее, заключил в объятия, словно в кокон, и мгновенно провалился в сон.

Трудно сказать, сколько они проспали, но разбудил Фредерику осторожный стук в дверь, а потом голос с характерным акцентом кокни произнес:

– Мистер Би, пора вставать. Я тут принесла вам воду, а миссис Нафлз вынимает из духовки яблочный пирог.

Проснувшись, Бентли с удивлением осознал, что проспал всю ночь, чего с ним не случалось в Чалкоте, пожалуй, последние лет пятнадцать. Приподнявшись на локте, он заметил, что между шторами пробивается солнечный свет, – похоже, уже довольно поздно, ближе к полудню.

Он обернулся и посмотрел на Фредди. Его супруга сейчас напоминала сытую довольную кошку. У него чуть сердце не остановилось от внезапно охватившей его нежности – такого непривычного чувства. Он не сказал бы, что ощущение это было неприятным, но оно привело его в еще большее замешательство, чем те, которые он испытывал, занимаясь с ней любовью. «Силы небесные! Ситуация, похоже, выходит из-под контроля».

Бентли провел рукой по лицу, пытаясь скрыть замешательство:

– Доброе утро, дорогая.

– Доброе утро, – Фредерика протянула руку и нежно убрала с его лица непослушные пряди. – Хорошо спалось?

– Спал как убитый, – рассмеялся Бентли, перекатываясь к ней. – Боюсь, что я могу к этому привыкнуть.

– Привыкнуть к чему?

– Просыпаться с тобой в одной постели, – пояснил он, зарывшись лицом ей в волосы.

Фредди улыбнулась, сладко потянувшись гибким телом:

– Думаешь, что сможешь?

– Гм… Дай подумать, – Бентли взял ее за плечо и, немного отстранив, окинул медленным взглядом. – Да. Пожалуй, ты – самое лучшее из того, что можно увидеть, проснувшись утром. Чертовски удобный вариант для женатого мужчины. Видишь ли, женщины наутро не всегда выглядят так, как вечером.

Фредди лукаво усмехнулась:

– Значит, случались неприятные сюрпризы?

Бентли поморщился и признался:

– Бывало, но, слава богу, я не был женат.

Она рассмеялась, а он, перекатившись на спину, подтащил ее к себе. Покрывало соскользнуло, открыв взгляду ее грудь, изящно обрисованную тонкой тканью ночной сорочки, и его вновь захлестнула волна нежности. Он сунул руку под покрывало и, погладив ее по животу, задумчиво поинтересовался:

– Фредди, любимая, ты, наверное, слишком мало ешь? Разве ты не должна начать толстеть?

Фредди надула губки и проворчала:

– Эви говорит, что к Мартынову дню[12] я буду размером с дом. Ты на меня и смотреть-то не захочешь.

Он поцеловал ее и заявил с горячностью, поразившей его самого:

– Даже не надейся! Ты станешь еще прекраснее и уж точно привлекательнее. С моим ребенком в животе может быть только так! Ты будешь таким хорошеньким колобком, что меня придется отгонять от тебя метлой.

Фредерика рассмеялась, и Бентли, откинув покрывало, принялся целовать то место, где лежала рука. Сквозь тонкую ткань ночной сорочки он чувствовал жар ее кожи и едва уловимый аромат цветочного мыла.

– Ты меня слышишь, душистый горошек? – спросил он, обращаясь к ее животу. – Твоя мама так неотразима, а папа такой ненасытный, что тебе еще долго придется терпеть тряску и толчки и слушать наши крики и стоны. Ты уж прости, малыш.

Фредерика вцепилась ему в волосы и оттащила его голову от живота:

– Как ты его назвал? Душистым горошком?

– Почему «его»? У нас будет девочка, – тоном, не терпящим возражений, заявил Бентли. Уж я-то знаю.

Фредерика покачала головой и возразила:

– Нет, это мальчик, так Уинни сказала.

– Ах, Уинни? Она что, ясновидящая? А отцовский инстинкт уже ничего не значит?

– Но у тебя же нет специального камня, а у нее есть, и он не ошибается.

Бентли вскинул бровь:

– У меня аж два камня, уж они точно не ошибутся. Хочешь, покажу?

Фредди с трудом удалось сохранить серьезное выражение лица.

– У нее действительно есть магический камень на веревочке, черный оникс. Уинни купила его у колдуньи во Флоренции. В новолуние его нужно подержать над животом беременной женщины, и если это девочка, то камень начинает вращаться по часовой стрелке, а если мальчик – против. У Эви предсказания всегда сбывались.

– Значит, на этот раз камень ошибся, – пробормотал Бентли, прижавшись лицом к шее жены и легонько прикусив нежную кожу.

Фредди охнула от неожиданности:

– Значит, тебе очень хочется дочь? А мне казалось, что каждый мужчина мечтает о сыне.

Бентли пожал плечами:

– Возможно, и так, если нужно передать титул. Но у меня титула нет, а маленькие девчушки мне нравятся больше, потому что хорошенькие и пахнут лучше мальчишек. Я помню, какой милашкой была Ариана, да и Мэдлин с Эмми тоже. А уж об Анаис, моей племяшке, и говорить не стоит.

Фредди откинулась на подушку:

– Мне кажется, что ты просто очень любишь женщин, но и они тебя вниманием не обделяют. А я вот уверена, что мальчикам легче живется на свете: у них всегда есть выбор, как жить и что делать.

Бентли поднял голову, серьезно посмотрев на нее, и заявил:

– У нашей дочери будет все: и выбор, и возможности. Я об этом позабочусь, так что не тревожься.

Фредди пожала плечами, рассеянно теребя краешек покрывала:

– Я, наверное, сейчас скажу глупость. Видишь ли, я говорю скорее о себе, чем о нашем ребенке. Понимаешь, кто бы ни родился и что бы ни получилось из нашего брака, я твердо знаю, что этому ребенку будет легче в жизни, чем мне. Я еще не поблагодарила тебя за это, а следовало бы.

У Бентли защемило сердце: эмоции жены были ему непонятны.