Замерзшие сердца - Ханна Коуэн Страница 48

– С моей мамой произошла неприятность. Вернее, кое-кто помог ей вляпаться в эту неприятность, – объясняет он, обретая спокойствие. – Она позвонила, когда я возвращался домой из аэропорта.

Сердце опускается в пятки.

– Что случилось?

Рука, держащая меня в объятиях, напрягается.

– Знаю, что ты не хочешь говорить, но я хочу помочь. Пожалуйста, позволь мне.

Тайлер затягивает воздух ноздрями, а потом произносит слова, резкие, как удар хлыста:

– В тот день, когда я вернулся в город, нашел ее на полу в ванной. Избитой.

В ужасе наблюдаю, как он приоткрывает рот, как ходуном ходит челюсть. Он так нервничает, что у меня руки чешутся дотронуться до него и успокоить.

– Это сделал Аллен.

Слова Тайлера наполнены ядом. Воздух заряжен удушливой ненавистью, от которой стынет кровь, а по рукам и телу пробегают мурашки. Такое чувство, что здесь стало на несколько десятков градусов холоднее, чем пару минут назад.

– Он всегда любил бросаться с кулаками на более слабых людей. В моем детстве он частенько на нас отрывался. Неважно, почему он зол и кто затеял с ним драку. Он решает проблемы единственным методом – причиняет боль тем, кто не может за себя постоять. Когда мама впервые притащила домой его пьяную задницу, я был слишком мал и ничего не понимал. У меня никогда не было отца – я понятия не имел, что Аллен вел себя ненормально. Только повзрослев на пару лет, начал понимать, что другие отцы не таскают детей за уши, забирая из школы, и не предлагают им закурить, прежде чем сесть на гребаный велосипед.

Глаза горят, пока пытаюсь сдерживать слезы. Но сейчас не время плакать: я не имею права отвлекать Тайлера и показывать ему, что не могу держать себя в руках. Он заслуживает того, чтобы его хоть раз кто-то выслушал. Чтобы кто-то захотел это сделать. Каким бы сильным ни было желание взорваться рыданиями о потерянном детстве, от боли, живущей у него в груди, я не могу. Вместо этого тянусь к руке, прижатой к моему бедру, отодвигаю ее и прижимаюсь так крепко, что у меня пальцы немеют. А потом продолжаю слушать.

– Ривер тоже не был таким, как сейчас. Было время, когда он прятал меня за спину и принимал удар на себя. Я помню, как двенадцатилетний Ривер готовил мне макароны и поил горячим шоколадом перед сном в те ночи, когда мама не приходила домой. Аллен часто отключался на диване после выпитой водки, так что нам, по крайней мере, это было на руку. Ривер велел ждать в нашей маленькой комнате – мы жили вместе, – а потом, убедившись, что на кухне чисто, звал меня к себе. У нас была раздолбанная двухъярусная кровать, которая занимала большую часть комнаты. В итоге лестница сломалась, и ему приходилось вставать на комод, чтобы забраться на верхний ярус. Мы знали, что лучше не просить ее чинить, и никогда этот вопрос даже не поднимали. В то время, когда Ривер был со мной заодно, жизнь казалась легче, потому что я знал, что не один. Но когда ему исполнилось шестнадцать, Аллен как будто выключил свет в его голове.

Продолжаю молчать. Тайлер останавливается и делает судорожный вздох, от которого в моей голове начинают дребезжать тревожные колокольчики. Я кусаю язык – до тех пор, пока вкус металла не оседает на вкусовых рецепторах, – и сильнее сжимаю его руку, едва не теряя сознание от его такой же ответной реакции.

– Не могу назвать ни день, ни даже месяц, когда я потерял брата. Но я знаю наверняка, что все это случилось из-за Аллена. Случилось тогда, когда после нашего возвращения из школы Аллен достал прозрачный пакетик с кокаином. Тогда, когда я увидел, как Ривер трахал дешевую шлюху на глазах у Аллена и его четверых друзей-наркоманов. В тот день все человеческие эмоции и чувства брата как будто изуродовались, превратив его в марионетку в руках Аллена. – Голос Тайлера надломился; первая слеза упала из-под закрытых век.

В этот момент позволяю его боли просочиться мне в сердце.

– Тай, – шепчу я, сломленная. Готова броситься к нему на колени и обнять, спрятав от всего мира.

Но к моему удивлению – и даже испугу – он поворачивается ко мне и утыкается лицом в шею, заливаясь приглушенным рыданием. Грудь его сотрясается, плач становится громче, а руки сжимают меня так сильно, что я едва могу дышать. Знаю, что нужно попросить его ослабить хватку, но не могу найти в себе силы. Кто знает, как долго он не мог обнять человека, открыться ему и довериться. Если вообще такой человек был. И я не хочу его предавать. Не стану жаловаться, пока могу дышать. Уверена, что для меня он бы сделал то же самое – не моргнул бы и глазом, несмотря на свой дискомфорт. Поэтому я прижимаю ладони к его дрожащей груди, вырисовываю круги кончиками пальцев и прислоняюсь щекой к пушистым волоскам.

Тайлер не заслуживает такого несчастья. Никто не заслуживает. Внутри меня все полыхает от ярой ненависти к людям, которые называют себя его семьей. Мне даже трудно представить, какая злость жила в нем все эти годы. Все его успехи, любое его счастье всегда будут омрачены этой историей. Его прошлое запятнало настоящее и будущее, но я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь ему справиться. Помочь исцелиться.

Спустя несколько минут плач затихает. Чувствую, как он напрягается, но потом снова расслабляется и отрывает голову от моей шеи.

– Теперь в этом гребанем доме осталась только мама. Она единственная, кого Аллен избивает, используя как грушу для битья. И самое ужасное, что большую часть времени она слишком пьяна и не понимает, что происходит. Мама не дает мне забрать ее в безопасное место. Она слишком одурманена и не догоняет, что он пользуется ей, как дешевой проституткой. Она ему не нужна, Грейси. Когда я ответил на звонок и поехал домой… – Тайлер замолкает, гладя скованную напряжением челюсть. – Мама не разрешила вызвать «скорую» – копов испугалась. Я не знаю, что бы делал, если бы не Брукс. Он на своем веку столько ран обработал, что латание мамы не показалось ему чем-то серьезным.

Тыльной стороной ладони он вытирает лицо и только потом поднимает глаза. От сломленного взгляда у меня сводит живот.

– Где она? С ней все в порядке?

– Она у Брейдена. На данный момент Брукс сможет позаботиться о ней лучше, чем я. Даже не знаю, что ей сказать. Мама не похожа на себя, Грей. Она напоминает зомби. – Его глаза зажмурены, словно он заперт в клетке эмоционального смятения.

Она у Брукса? Согласна, лучше перестраховаться. Единственная