Анна Роддик - Беги-беги, я догоню Страница 10

Пусть мучительно, но так я начала свой путь во взрослую жизнь. И моим проводником туда оказался именно Риччи. Я ненавидела его в тот момент. Он казался мне мучителем, почти преступником, убийцей. И я рыдала каждую ночь с единственной мыслью: «Ну почему именно я?», почему он не мог выбрать себе другую жертву. Почему именно мне теперь предстояло пройти через все эти мучения и дурацкие чувства, с которыми я не могла ничего сделать. Я открыла свою юную душу человеку, которому оказалась совершенно не нужна.

А больше всего меня раздражало то, что каждый раз, когда мне становилось чуть легче и удавалось хоть чуть-чуть забыть об этой всей истории, он каким-то немыслимым образом вдруг напоминал о себе – например, звонил на Новый год, чтобы лично поздравить меня с праздником. Или находил меня в интернете в одной из социальных сетей. Я ненавидела его и за это тоже.

Когда уровень моей злости и ненависти к нему зашкаливал, я писала ему злобные письма. Он ведь оставил все свои контакты мне и сказал, что я могу звонить и писать в любое время и по любому интересующему меня вопросу, что бы меня ни беспокоило – он все готов выслушать. И я в гневе писала ему все, что я о нем думаю. В ответ я получала либо скрупулёзный и крайне неоперативный ответ, либо молчание, которое раздирало меня изнутри еще больше. В какой-то момент ненавидеть этого человека и винить его во всех своих бедах стало гораздо проще, чем стремиться стать лучше и сделать что-то со своей жизнью.

Я была уверена, что не смогла продолжить учебу именно из-за него, ведь в своих стенаниях я совершенно не могла найти времени и сил сесть за учебники. Я абсолютно точно знала, что закурила (о да, я ведь закурила!) и стала увлекаться алкоголем из-за него, потому что делала это именно в те моменты, когда вдруг начинала думать о нем. И уж совершенно очевидно, что моя бессонница, депрессия, сбитые о стену кулаки и прочие проявления невроза – все было только из-за него. Мама беспокоилась за меня и отправляла ко мне психологов пачками. Но психологов я меняла одного за другим, так как не могла даже говорить о волнующей меня теме. Как только мы хоть на шаг к ней подбирались, я сбегала от психолога и говорила маме, что он некомпетентен и делает только хуже. Сама в этот момент я продолжала пить, курить, ничего не есть и не спать по ночам. Один тот факт, что он существовал где-то там, без меня и ему на меня было совершенно начхать, а я тут уже полгода не могла избавиться ни от одной мысли о нем, делал меня до жути несчастной. Одно время я представляла себе картины, как сталкиваю его с обрыва в море и он разбивается о скалы. Но потом все это плавно переросло в желание самой бросится о скалы на его глазах. Когда я поняла, что погружаться в творчество я стала чаще, чем в депрессию, а на новые краски спускать больше денег, чем на алкоголь, все началось по новой.

***

Я сидела и настырно таращилась на дисплей мобильного телефона. Еще две минуты назад я трясла его в руках и с наигранной истеричностью кричала «Ну пожалуйста, ну позвони!» – теперь же я не понимала, как такое могло случиться. Ведь как всегда, стоило мне только отойти на минуту и вернуться обратно – и я обнаружила пропущенный звонок с незнакомого номера. Это он. Сомнений не было. Сердце бешено колотилось. Я знала, это был он.

Когда я впервые услышала его голос в телефонной трубке, несмотря на весь трагизм минувших дней, лицо расплылось в блаженной улыбке. Я думала, что во мне не осталось добрых чувств к этому человеку, но я так любила этот голос. По-детски заливистый, звонкий смех. Все то, что я сохранила в своей памяти. Я уже не идентифицировала его лицо как нечто знакомое – ну вы знаете, так обычно происходит, когда кого-то долго не видишь. И вроде смотришь на фотографию, а оживить изображение уже не получается. Оно замерло, ты уже не помнишь его черт лица, не помнишь, как его взгляд наполняется задором, не помнишь почти ничего из того, что когда-то вызывало у тебя чувство невероятной привязанности к этому человеку.

***

Сегодня я всеми силами проклинала чертову погоду, ведь дождь лил с самого утра и даже не думал останавливаться. А я так хотела подготовить хорошую программу осмотра московских достопримечательностей, столько всего готова была ему показать. Но, видимо, не судьба. Собралась, поела, покурила, вздохнула, чуть не перекрестилась даже – и «погнали». Пока ехала, поняла, что не знаю дорогу и придется искать место встречи наобум. Но «наобум» сегодня оказался ко мне крайне благосклонен, я выбрала станцию Смоленская нужной ветки, а торговый центр, возле которого мы собирались встретиться, увидела сразу, как вышла из метро.

Стоя у входа, я долго всматривалась в лица. Мне казалось, что я, наверное, его уже не узнаю. Прошло 2 года. Но он сам меня окликнул. Когда я поняла, что это он, в голову пришла лишь одна мысль: «Вот теперь обратной дороги точно нет…». Я еще раз вздохнула и повернулась. Он по восточному обычаю меня расцеловал. Затем спросил, чем бы я хотела заняться, где бы я хотела посидеть. Я сказала, что кофе был бы кстати (да, он мне уже в первые секунды нашего разговора потребовался)! Он предложил пойти в ближайший Старбакс, на Арбате. Самое забавное, что вел меня туда он, а не наоборот. Я даже удивилась! Как может человек за два дня научиться так хорошо ориентироваться в незнакомом городе? Там было не очень далеко, но он вел меня какими-то закоулками, мы постоянно куда-то поворачивали, даже я запутаться успела. Когда дошли до огромной лужи, он как галантный кавалер сначала сам все осмотрел, потом сделал два или три шага и показал мне, куда наступать, чтобы я не промочила ботинки. В кафе он открыл передо мной дверь. Потом на кассе спросил, что я буду пить, предложил поесть, но я отказалась, «потребовав» с него только чашку капучино.

«Выбери столик, какой тебе нравится, я возьму кофе и приду…» – сказал он и улыбнулся. Я кивнула и покорно ушла искать столик. Только сейчас до меня дошло, что мне придется все это время говорить с ним по-немецки. Привыкнув общаться в интернете, я почему-то решила, что он плохо знает немецкий, забыв, как он на самом деле говорит. Он не умеет писать, вообще не умеет, в каждом немецком слове делает по три-четыре ошибки, путает окончания, приставки, артикли – я уже привыкла к тому, что даже я немецкий знаю лучше. Каково было мое огорчение, когда я вновь осознала, что это не так! Он начал говорить, и я почувствовала себя неуютно. «Черт, он же учился в Германии, ну конечно он отлично говорит, ну конечно у него произношение как у немцев, ну да, теперь не получится показать, какая ты умная и замечательная. Хоть бы не опозориться теперь!» Пока общение ограничивалось фразами типа «найди столик», «попьем кофе» и так далее, все было нормально, но сейчас он вон там, скоро придет с чашками, а я даже не представляю себе, как я буду с ним разговаривать, как я буду воспринимать его речь. И о чем вообще нам разговаривать спустя столько времени? Делать вид, что все нормально? Изображать из себя особу, которая не закидывала его письмами в 400 строк мелким шрифтом и злобными пожеланиями скорейшей кончины? Боже, и зачем я себя так ужасно вела?..

Поначалу страхи оправдались – я не понимала почти ничего, что он говорит. Или не вслушивалась. Или слишком нервничала, думая о том, как же мне теперь себя вести в его присутствии. В общем-то причины и не важны – я просто сидела и бросала короткие реплики: «Ну да», «Да, это понятно», «Понимаю» и, мое любимое, «Да, со мной такое тоже было». Но когда он коснулся какой-то больной для меня темы, а сегодня это был футбол, мне пришлось вступить в разговор.

– Да, я играю в футбол… – промычала я. – С 5 лет. Давно это началось, потом пара перерывов было, но это не важно. Теперь и это в прошлом.

– С 5 лет? – искренне удивился он, а я ведь уже много раз рассказывала об этом. – Да, это очень долго.

– Неважно, больше не играю… – буркнула я.

– Потому что у тебя с клубом проблемы, – протянул Риччи, понимающе закивав. «Ага, что с 5 лет играю, не помнит, а это он почему-то запомнил…», – подумалось мне.

– Наши ассистенты тренеров – поддонки… – бросила я и безразлично пожала плечами.

– Это все равно, тебе надо думать о себе. Если ты хочешь играть – найдешь способ.

И, зацепившись за эту, вполне нейтральную тему, мы начали дискутировать. Интересно было узнать, что друг, с которым он приехал сюда, не кто иной, как тот самый его друг из турецкого футбольного клуба Трабзонспор. Я воодушевилась. Я должна его непременно увидеть! Даже несмотря на то, что я болела за другой турецкий клуб, мне было интересно посмотреть на звезду.

Потом разговор пошел лучше. Его уже можно было назвать «беседой». Одна тема плавно перетекала в другую. После футбола мы говорили о баскетболе и теннисе, после тенниса – о дисциплине, после дисциплины – о работе, после работы – об аниматорах, после аниматоров – о его отелях, о Турции, об отдыхе, о его каникулах в Москве, о его сыне, о моем отце, о моих друзьях, о подростках, об ошибках, об опыте, поддержке, дружбе и любви. Приятно было не чувствовать в беседе напряжения. Как ни странно, его и правда не было. Хотя мне было по-прежнему несколько тяжело говорить. Я стеснялась заговорить на немецком так, как делала это со своими друзьями из Берлина. Потом он вспомнил о том, что его пригласили на детское танцевальное представление в этот день. Он позвонил подруге, которая, собственно, его звала и передал телефон мне – я узнала у нее адрес и попыталась распланировать наши дальнейшие действия.