Анна Роддик - Беги-беги, я догоню Страница 11

– Наши ассистенты тренеров – поддонки… – бросила я и безразлично пожала плечами.

– Это все равно, тебе надо думать о себе. Если ты хочешь играть – найдешь способ.

И, зацепившись за эту, вполне нейтральную тему, мы начали дискутировать. Интересно было узнать, что друг, с которым он приехал сюда, не кто иной, как тот самый его друг из турецкого футбольного клуба Трабзонспор. Я воодушевилась. Я должна его непременно увидеть! Даже несмотря на то, что я болела за другой турецкий клуб, мне было интересно посмотреть на звезду.

Потом разговор пошел лучше. Его уже можно было назвать «беседой». Одна тема плавно перетекала в другую. После футбола мы говорили о баскетболе и теннисе, после тенниса – о дисциплине, после дисциплины – о работе, после работы – об аниматорах, после аниматоров – о его отелях, о Турции, об отдыхе, о его каникулах в Москве, о его сыне, о моем отце, о моих друзьях, о подростках, об ошибках, об опыте, поддержке, дружбе и любви. Приятно было не чувствовать в беседе напряжения. Как ни странно, его и правда не было. Хотя мне было по-прежнему несколько тяжело говорить. Я стеснялась заговорить на немецком так, как делала это со своими друзьями из Берлина. Потом он вспомнил о том, что его пригласили на детское танцевальное представление в этот день. Он позвонил подруге, которая, собственно, его звала и передал телефон мне – я узнала у нее адрес и попыталась распланировать наши дальнейшие действия.

Когда мы попробовали попасть на Красную Площадь, нас послали – там был какой-то концерт, очевидно, новогодний, как всегда, все было к чертям перекрыто. Что поделать. В результате мы прогулялись по Китай-Городу, прошлись по скверу.

– Поиграем в снежки? – весело спросил Риччи, комкая в руках снег. Я засмеялась и ткнула в его толстовочку, в которой ему, как он уверял, совершенно не холодно.

– Ну у меня-то одежда приспособлена для снежков, а вот ты, друг мой, боюсь не совсем готов к жестким зимним играм. – Он по-детски улыбнулся, но в итоге согласился, безразлично пожав плечами, бросив на землю скомканный снежок и добавив:

– Я бы все равно тебя обыграл.

Мы поехали на север города, где проходил тот то ли детский утренник, то ли какое-то шоу, я так толком и не поняла. Мы шли по инструкции, которую мне дали, однако нужной улицы все не было и не было. Время на то, чтобы несколько раз заблудиться, впрочем, было – оставался еще целый час. Риччи предложил сходить еще куда-нибудь – посидеть попить кофе или даже поесть. Я не раздумывая согласилась, ведь погода на улице была премерзкая.

В этот момент нашлась и нужная улица – а через дорогу мы увидели еще один старбакс и решили, что это судьба. Хорошо, что среди «Шоколадниц и «Кофе-хаузов» наконец-то начали появляться и кофейни получше. Сели, выпили еще по чашечке кофе и еще немного поболтали. Оказалось, я многого не знала о нем, а он – обо мне. Он не знал, что, я работаю дизайнером, не знал, что умею клепать сайты и могу разобрать и собрать системный блок. А я в свою очередь не знала, что он начинал в анимации ди-джеем (вот уж никогда бы не подумала, человек не отличает певцов своей же эстрады!) и стал шефом всего за три месяца работы. А еще, что он занимался раньше боксом, ему дважды или трижды ломали и вправляли потом нос. Не знала, что у него в Анталии огромные хоромы с личным бассейном (он даже показал мне фотографии). Не знала, что у него есть кошка. Не знала, что у него есть в Турции свое агентство. Не знала… да еще много чего. Он и правда совсем другой человек. А я ведь никогда его ни о чем не спрашивала…

Мы зашли внутрь дворца творчества – Риччи там сразу встретили его радостные друзья, провели нас через «черный ход», и показали здание.

– Ты говоришь по-английски? – на ломанном английском спросила меня женщина, которая нас встретила. – Да я и по-русски в принципе говорю… – засмеялась я. Ведь мы уже с ней общались по телефону, чего она вдруг со мной на английском заговорила?

– А, ну отлично, тогда будешь переводить… – вот этого я совсем не ожидала, это будет не самым приятным занятием на вечер.

Из одной из комнаток вдруг выбежала дюжина девочек в белых костюмах и хором заверещали при виде моего компаньона. Он мне рассказывал про одну из них, она очень хорошо танцует. Собственно, мы здесь ради нее и ее родителей, если я все правильно поняла. В основном пообщаться, потусить, ну и заодно выступление посмотреть.

Мы пошли в кабинет, там нам предложили выпить, но Риччи отказался. Я отказываться не стала. Если мне еще предстояло три часа там сидеть, да еще и переводить все с русского на немецкий, с немецкого на русский, то я, пожалуй, выпью! Еще час назад я едва ли вообще вступала в разговор, как теперь я должна, интересно, переводить?

Но дело пошло само собой. Благодаря вверенным мне обязанностям, я, видимо, каким-то образом сумела разбудить временно уснувшее во мне чувство языка, и с радостью переводила ему все, что можно было перевести. На концерте я в общем и целом объясняла ему суть сказки, которую дети на сцене показывали с песнями и плясками. После шоу было застолье, на котором я уже окончательно ощутила себя тем, кем мои друзья немцы учили меня быть. Я не только переводила. Где-то к середине вечера я показала высший пилотаж, взявшись за синхронный перевод. Это конечно были не ахти какие беседы, не политики это, в конце концов, и не профессора, но это всегда непросто – слушать и сразу переводить, при этом в процессе того, как ты говоришь на немецком, продолжать слушать русскую речь и воспринимать ее смысл и наоборот. Мне очень понравилось. Пожалуй, это были даже самые мощные эмоции за этот вечер. Я наконец-то могу говорить по-немецки! Хотя может дело в алкоголе, который окончательно убил стеснение или желание спрятаться в шарф и не вылезать оттуда весь вечер. Я получала искреннее удовольствие от перевода, от синхронного перевода, от попытки перевести с русского на немецкий почти нереальные для меня фразы вроде «он так назюзюкался, что, говорит, я уже „кривой“, как турецкая сабля». Да, некоторые вещи приходилось объяснять почти на пальцах, так как мои знания все-таки были не на самом высоком уровне, но я почти не замолкала, выходила из положений сама, а иногда Риччи помогал, видя, что я несколько застопорилась, выдавал целый ряд слов, из которых я выбирала нужное.

А еще это было прямо как в Турции – он постоянно спрашивал у меня, есть ли у меня еще время, когда нам надо уходить, когда я должна быть дома, не будет ли у меня проблем (а ведь было всего 7 часов вечера!). После застолья мы со всеми долго прощались (ну точнее он долго прощался) и договорились встретиться на следующий день, чтобы сходить еще на какое-то мероприятие.

Когда мы шли до метро, Риччи предложил поймать такси, чтобы доехать до дома, но я сказала, что нам недалеко ехать, да и время еще есть. На Смоленской, когда мы расставались, после долгих дружеских объятий и благодарностей с его стороны за «чудесный день», он в очередной раз предложил поймать мне такси, чтобы я с комфортом доехала до дома, но я отказалось – мне оттуда быстрее на метро будет добраться. Я приехала домой, и минут через десять он позвонил.

– Привет. Ты дома?

– Да, привет, я уже давно дома…

– Хорошо, я волновался за тебя, – на часах было всего 8 часов. Но он все равно «волновался»

– Ооо, это так мило с твоей стороны… – я засмеялась.

– Еще раз спасибо тебе за замечательный день, все было просто великолепно, завтра позвоню тебе чуть пораньше утром, чтобы мы смогли встретиться.

– Хорошо, нет проблем.

– Тогда до завтра.

– До завтра.

***

Когда я только вернулась домой, у меня не было особых эмоций по поводу нашей с ним встречи. Нет, да, у меня живот был скручен в узел, мне было физически плохо, но это от нервов, такое у меня бывает. До встречи я была постоянно напряжена, накручивала себя и ничего не могла есть.

Я прекрасно знала, что мне так нравилось в нем. Что меня привлекало в нем так, как ни в одном другом человеке на всем белом свете. С Риччи я чувствовала себя на все сто защищенной, на все сто комфортно, уютно. Даже в абсолютных мелочах. Когда мы шли по городу, и надо было обойти толпу или перешагнуть через лужу, он клал руку мне на плечо или на спину, как бы говоря: «Иди здесь, все хорошо, а я позади». И это не было попыткой меня обнять или чем-то подобным. Это была банальная галантность. Он открывал передо мной двери, всегда пропускал меня вперед. Все время спрашивал, комфортно ли мне идти туда-то или туда-то, куда хочу пойти я, чем я хочу заняться, сколько у меня свободного времени. Так было и в Турции. А последний звонок просто меня удивил. Раньше мне казалось, что Риччи – один из тех «парней», что никогда не позвонит «после», потому что даже не вспомнит. Но это было приятно. Даже очень.