Анна Роддик - Беги-беги, я догоню Страница 12

Из-за этого «завтра я тебе позвоню пораньше» ночь была бессонной – я честно ждала «раннего» звонка, но в районе 8 утра пошла-таки спать. Причем сном это назвать было сложно, я очень боялась пропустить звонок. Поставила будильник на 9 утра и выключала его каждые пять минут. Я лежала на кровати в джинсах, толстовке, под каким-то старым пледом, чтобы было максимально неуютно и не получилось проспать следующие 17 часов по инерции. Но телефон молчал. Прошло уже не только раннее утро, но и утро вообще. Было уже 12.30, когда я встала в дико помятом состоянии, посмотрела на телефон и поняла, что ничего, видимо, уже не произойдет. Отправила смс, через некоторое время позвонила, а телефон отключен. Очень расстроилась, пошла в свою пустующую комнату, села в угол, прислонилась к стене и заплакала. Не верилось мне, что прошло так мало времени, а он все такой же – говорит, обещает отвечать на все мои вопросы и откликаться на мое общение, но ничего в итоге не делает.

В отчаянии и за разговорами со стенкой о том, как же было хорошо вчера, я набрала его номер еще раз, так, чисто для галочки. И как всегда, когда ты сидишь вся в слезах и соплях, жутко гундосишь и совершенно не надеешься услышать его голос в телефонной трубке, это вдруг происходит.

– Привет, Энн. Как дела? Я звонил тебе много раз, почему ты не отвечала? – я не отреагировала, потому что звонков не было, в этом я была уверена.

– Я спала, – соврала я и спросила его о планах на сегодняшний день. Их как всегда не было, и мы договорились, что я подъеду к ним с другом домой. Я сказала, что буду через час, вытерла слезы, положила трубку и без особой радости отправилась к нему.

Нет, это было безумное облегчение, ведь я думала, что он встретился со мной, а потом решил игнорировать, видимо, понял, что все совсем плохо. Но я уже жалела о потраченном утре в ужасном состоянии психоза в полусне и у телефона. Мне не нравился сам тот факт, что я так ненормально себя вела. Забыла о своем истеричном состоянии, встряхнулась и как ни в чем не бывало пошла искать его дом.

Они сняли квартиру прямо возле Белого Дома, из окна на кухне он представал во всей красе (если в нем вообще есть какая-то краса). Пока я шла к дому, который Риччи по телефону описал «дом с надписью Филипс наверху», я все думала, как оно будет. Представляла себе маленькую однокомнатную квартирку с потертыми стенами и старой советской посудой, как я буду сидеть на кухне, смотреть в унылое окно и пить скучный черный чай, а напротив будет сидеть Риччи, и мы, конечно же, не будем знать, что друг другу сказать. Когда я подошла к дому, я сняла наушники и приготовилась уже было позвонить, но, как только я выключила музыку, я услышала радостный сиплый голос:

– ЭННИ! – я подняла голову. Из окна четвертого или пятого этажа торчала знакомая веселая рожица. С улыбкой чеширского кота, он помахал и сказал, что сейчас спустится. Минуты через две он показался из-за угла и с очень довольным выражением лица поманил меня за собой. Я вошла в галантно отворенную передо мной дверь, мы поднялись на пятый этаж и о боже! Что это была за квартира! Три большие комнаты, огромная столовая вместе с кухней, громадная ванная. Все сделано по последнему слову техники, стильно, шикарно и очень красиво. Да, мне кажется, я уже начала подзабывать, что он не считает денег.

Я села в кресло, Риччи предложил мне поесть или что-нибудь выпить. От еды я отказалась. Риччи сделал нам обоим по чашке крепкого чая и сел на диван. Положив ноги на стоявший рядом стул, он потянулся и закинул руки за голову. Ему явно было тут скучно одному, и он был рад меня видеть. Мы выяснили, что он все утро безуспешно набирал мой номер – и дело было не в моем телефоне, а в номере, который он набирал (да, я думала уже об этом в первые дни, когда он только прилетел и не звонил). Я дала ему номер с восьмеркой, он и набирал +8-…

– Я сегодня раз 200 набирал твой номер, а он все был отключен и отключен, я думал, все, закончились мои московские каникулы! – воскликнул он. Я усмехнулась: я думала точно так же про него.

С телефоном разобрались, и разговор пошел как-то вяло, пока мы не коснулись одной очень любопытной темы, которая, как мне казалось до сегодняшнего дня, вызывала вопросы только у меня.

– Ты сказала маме, что едешь ко мне? – спросил Риччи с некоторой усмешкой в голосе. В прошлый раз я сказала, что мама не знает, что я с ним, потому что ей не стоит.

– Нет… Ей этого… – «не хотелось бы знать…»

– Не стоит знать? – еще больше усмехнулся он.

– Да, именно так. Да и потом, я не все ей говорю, это нормально. Не обо всем стоит всегда рассказывать, —повисло неловкое молчание, а затем последовал неожиданный вопрос.

– Она на меня злится? – спросил Риччи. Я нахмурила брови и откинулась на спинку кресла.

– Да нет, скорее… – это я на тебя злюсь! – это она на меня злится, а не на тебя. Но это сути не меняет, в общем-то.

– Ну да… – он заерзал, а потом, несколько сбивчиво продолжил: – я хотел еще вчера спросить, но что-то не решился. Не знаю, наверное, боялся ответа, – я недоуменно посмотрела на него, но реагировать не стала. – Ну, то есть, у нее есть полное право на меня злиться. Ровно настолько, насколько у тебя есть это право. Это вообще было бы самым нормальным в данной ситуации, ты скорее всего думаешь «Ах ты козел», и это верно, это нормальная реакция на такие вещи.

– Да нет, я так не думаю, – улыбнулась я, впрочем, фраза прозвучала неубедительно.

– Нет-нет, я серьезно, это совершенно нормально. Гораздо лучше, чем молчать, сказать все, что ты думаешь. Мол, «ты – такой-сякой, поддонок последний…» – он рассмеялся, потом посмотрел на меня, ожидая реакции. Я поняла, что это была не просто попытка поддержать разговор. Он серьезно намеревался обсудить эту тему.

– Ну… – я запнулась и медленно продолжила, пытаясь подобрать нужные слова, – да, я злилась. Но это было раньше. Да, я очень злилась, но потом поняла, что мне не на что было.

– Нет-нет, не говори так, – он помотал головой и закрыл глаза, – Все, что ты чувствуешь – есть единственно верное, то, во что следует верить. Если ты злилась, не говори себе, что у тебя не было причин – значит, они были. Это чувства, это нормально, – я начала нервно теребить ярлычок от пакетика с чаем, всеми силами пытаясь не смотреть Риччи в глаза. До этого разговора я с радостью играла с ним в гляделки и чаще всего пересиливала его, но теперь мне правда стало неуютно.

– А на что я должна злиться? Все было хорошо, ты был более чем сдержан… – но увидев неудовольствие на лице моего собеседника, я вдруг улыбнулась и решила, что больше нет смысла лукавить, пришло время разговаривать. Хочешь правду? Получай: – Хотя знаешь? Да, на самом деле, эта вся история вызвала у меня кучу разных эмоций. Это сейчас я уже понимаю, что моя злость и прочее были необоснованными, но честно, когда ты меня поцеловал, – я выдержала паузу и посмотрела ему в глаза, пытаясь самой себе доказать, что я и правда больше не боюсь с ним затевать этот разговор. Раньше мы ни разу этого не касались, как будто это было то-о-чем-нельзя-говорить, – мне, честно говоря, хотелось тебя ударить чем-то тяжелым… – мы оба засмеялись, Риччи снова закрыл глаза, покачал головой и протянул:

– Черт, как хорошо, что ты этого не сделала, – я продолжила:

– Но я хотела. Очень хотела. Пойми, я не сделала этого только потому, что я была настолько шокирована этим, настолько в растерянности, что даже если бы рядом лежал тяжелый кирпич, а его, к сожалению, не было, я бы не сообразила…

– Я же говорю, это нормальная реакция. Сказала бы мне сразу: «Ты, подонок…» – он засмеялся, я с наслаждением закивала головой и сказала:

– Не-ет, у меня было для тебя другое слово, – он вопросительно поднял бровь, а я выдержала театральную паузу, чтобы эффектно выдать разученное год назад ругательное турецкое слово: – Pezevenk. – Риччи усмехнулся, потом закатил глаза и закрыл лицо руками:

– О Аллах… Да, я все понимаю, – он кивнул и посмотрел на меня с задорной улыбкой. Потом резко нахмурился: – Если серьезно, я считаю, что нам давно пора уже об этом поговорить.

Вот тут уже я расплылась в улыбке. Единственное, что я поняла об этой истории за последний год, так это то, что я никогда не потребую у Риччи ее обсудить, ведь там же даже нечего обсуждать. 5 дней мы были вместе? Дважды поцеловались? Потанцевали под луной? Мм, да, какие тут могут быть вопросы. Мне бы может и хотелось бы это обговорить, но я бы никогда этого не предложила, потому что не видела смысла. Но если так считает даже он, как я думала, человек, вообще в принципе не заморачивающийся такими вещами, то и правда пора.

– Ты можешь мне задавать любые вопросы, я знаю, их много. Ведь я понимаю, как тебе было тяжело и больно, – это был удар ниже пояса. Ты не мог этого понять, ведь ничего собственно и не было, для тебя это был лишь еще один легкий курортный роман, один из миллиона.