Анна Роддик - Беги-беги, я догоню Страница 13

– Ты можешь мне задавать любые вопросы, я знаю, их много. Ведь я понимаю, как тебе было тяжело и больно, – это был удар ниже пояса. Ты не мог этого понять, ведь ничего собственно и не было, для тебя это был лишь еще один легкий курортный роман, один из миллиона.

– Мне было тяжело, – я покачала головой, – но теперь этого нет. Прошло уже два года, я уже не чувствую того, что чувствовала тогда. Мне было тяжело, а сейчас – нет.

– Не надо, давай будем честными в этом разговоре. Вчера я видел, что тебе тяжело, все еще тяжело. Поэтому ты должна задать эти вопросы, у тебя есть шанс узнать все, что тебе интересно, я обещаю, что постараюсь честно и доходчиво с тобой обсудить все, что тебя волнует, – говорил он, а я все больше погружалась в состоянии шока, совершенно не ожидая таких разговоров.

– Аналогично, вопросы были, но с течением времени они испарились, я сама на них ответила, – я продолжала терзать бедный ярлычок от чайного пакетика.

– Нет-нет, договорились честно, – он недовольно замотал головой.

– Просто с возрастом я поняла, что те вопросы, которые возникли у меня 2 года назад, они просто глупы. Ну сам подумай, одна неделя только, какие тут могут быть вопросы? У меня нет причин спрашивать, почему, что и как. Это уже не имеет значения, – я отвернулась, при этом расстроено скрестив руки на груди. Я же сама понимала, что то, что я говорю – правда. Я буду чувствовать себя полной идиоткой, если задам ему хотя бы один вопрос о чувствах.

– Я понимаю, что ты имеешь в виду, но ты не права. Все имеет значение. Это не просто глупости, это твои чувства. Если они были, тогда все равно, были на то причины или нет. Было это год или всего неделю. Нельзя просто отворачиваться от своих чувств. У всех есть чувства. У меня тоже есть чувства. Я ведь не изо льда, мне тоже бывает больно. Особенно больно, когда я доставляю боль кому-то другому. И в данной истории мне тоже было больно. Я никогда не завожу ничего с 18-летними и уж тем более младше, но ты была другой. Даже просто разговаривая с тобой, я видел все твои продвижения по жизни, твои шаги, большие и маленькие, твои открытия и твой прогресс. И я… – он запнулся, провел рукой по лбу и посмотрел на меня, после чего сказал извиняющимся голосом: – я не знаю, как это случилось, я поддался каким-то чувствам… Но я очень не хотел тебя ранить потом, хотя и знал, что ни к чему это не приведет. Ты не можешь посвятить свою жизнь мне, я не могу посвятить свою жизнь тебе, но мы оба просто услышали эти чувства и соответствовали тому, что говорит нам внутренний голос. Мне очень жаль, что это потом принесло тебе столько сложностей и боли. Я тоже очень часто об этом думаю. Например, ты попросила меня стереть все контакты, я это сделал, потому что, как я уже тебе говорил, я тебя глубоко уважаю. Как только ты мне сказала, что ты этого хочешь, я немедленно сделал все, что ты просила. Но потом через год я, очищая входящие, увидел старое сообщение с незнакомого российского номера. Я решил написать, потому что не знал, кто это, я думал, а вдруг это какой-нибудь танцор, аниматор, кто-то, с кем я случайно мог потерять связь. Когда ты ответила мне на мою смс… оо, Аллах… – он покачал головой и закрыл ее руками.

– О дааа, я очень хорошо это помню, – ответила я. Эта смс пришла в тот момент, когда я только-только начала о нем забывать и жизнь входила в нормальную колею. Сейчас даже несмотря на сильные эмоции, кипящие внутри, я старалась не давать им волю, тем более, что Риччи вел себя мило и располагающе. Поэтому я говорила, максимально подчеркивая отдельные слова, с паузами, сохраняя при этом добродушное выражение лица. Повернувшись к собеседнику, я продолжила: – никогда не забуду это. Прошел год, я уже почти забыла всю эту историю и тут… сюрприз. Немецкая речь с турецкого номера. У меня даже вопросов не было, кто это… – я наигранно нахмурила брови и томно, с театральным пафосом в голосе протянула: – И вот только я все забыла и все по новой, спасибо.

– Да, я тогда долго думал, как бы ответить, – Риччи залился краской стал говорить сбивчиво, часто вздыхать и с трудом подбирать слова, – ведь знал, что уже сделал глупость. Так унизительно, я сказал, что все контакты стер, так и было на самом деле, но вдруг снова тебе написал. Это было ужасно… Я долго потом не мог заснуть. Да, это было ночью, я помню.

– Я тоже… – я закивала, в очередной раз, наигранно изобразив недовольство. Но потом улыбнулась, а Риччи попытался оставить неприятную тему про сообщение.

– Зато потом, в этом году, когда я увидел вдруг твое письмо, я не мог глазам поверить. Я читал и читал. Потом снова перечитывал и так пять или шесть раз. Потом понял, что ты уже выросла, стала молодой дамой, мне было очень приятно получить твое письмо, это было так неожиданно.

– Да, я поняла, что не имело больше смысла злиться…

– Нет, мы договорились, не надо так говорить. Ты знаешь, злость не требует повода, опять же, если ты злилась, значит так и должно было быть. Я злился на себя за то, что поддался этому всему. Когда я пригласил тогда тебя в номер, я тут же хотел провалиться сквозь землю, в мыслях я кричал на себя: «Господи, что ты делаешь?!» – он снова закрыл голову руками и потом уверенно добавил: – я знал, насколько это неправильно, даже сам факт, ведь я уже говорил, я уважаю тебя, ни в коем случае не имею по отношению к тебе грязных намерений. Но сам факт, что я позвал тебя к себе в номер, заставлял меня бить себя по голове и повторять: «Что ты творишь?» – рассказывал он. Я медленно кивала. Мне было приятно наконец осознать, что то, что меня так долго убивало, постепенно растворилось в воздухе – я думала, я была единственной, кто так долго над этим всем размышлял. Я думала, он ничего вообще по этому поводу не чувствует и не думает.

– Приятно это слышать… Что ты понимаешь.

– Да, я всегда это знал. Больше всего я не хотел причинить тебе боль. Поэтому сейчас, в очередной раз говорю, тебе надо спросить у меня все, что тебя интересует. Пожалуйста, это необходимо. Я знаю, что тебе тяжело это все далось, и я не виню в этом никого, кроме себя, поэтому знай, я всегда рядом, чтобы ответить тебе на твои вопросы, поговорить об этом, дать совет, если таковой нужен. Мы с тобой оба поддались этим чувствам и теперь мы должны вместе это преодолеть. Я знаю, что тебе тяжело, знай, я всегда тебе помогу.

– Спасибо, мне было очень важно это услышать, – я говорила искренне. Я никогда не ожидала от него таких слов, особенно «по собственной инициативе». То есть, когда год назад я наорала на него на эту тему, я ждала чего-то подобного, но этого не было. А сейчас не было никаких предпосылок, и его возникнувшая ниоткуда забота была очень приятна, она сглаживала все острые углы этой неприятной истории.

– Вчера ты заметила, как это было необычно, да? – протянул он, вопросительно подняв бровь. – Когда мы вечером расставались, – я не поняла, о чем он говорил. Пожала плечами.

– Оооо. Нет, так не пойдет! – воскликнул он и резко встал, подошел ко мне и поднял меня с кресла. Потом неожиданно сжал в объятии. Ничего скользкого, просто старые добрые объятия. – Что ты чувствуешь? – спросил он интонацией экзаменатора.

– Не знаю… – слукавила я. «Защищенность. Тепло. Отцовское тепло?»

– Нет, это неправильно. Тебе неуютно?

– Отнюдь. Хорошо.

– Просто постоять так, молча. Ты должна понять, что я всегда тебя поддержу, если что. Я всегда рядом, чтобы помочь, – так мы стояли почти минуту. Потом расселись на свои места, и я в очередной раз не знала, куда мне деть взгляд. Нам уже пора было идти, и я кивнула на часы, как-то неуверенно буркнув и густо залившись краской:

– Нам пора.

Риччи почему-то вдруг рассмеялся, а потом покачал головой, громко воскликнув:

– Энн!! Не беги от своих чувств. Если ты не научишься в них разбираться, быть с собой честной, задавать вопросы и получать ответы, говорить, ты всегда будешь испытывать трудности, ты никогда не справишься с этим. Не беги от своих чувств, помоги себе с ними разобраться, помоги мне в них разобраться.

– Да-да, я понимаю… – я улыбнулась, – Но некоторые чувства совершенно не нужны…

– В этом я согласен, – закивал он, но я продолжила, не обращая внимания на его реплику:

– Когда понимаю, что нет смысла их испытывать, тогда я поступаю именно так.

Он вопросительно поднял брови.

– Ну да, бегу… – вынужденно призналась я. Риччи снова залился смехом. Потом вздохнул:

– Ах, Энни. Пожалуйста, не забывай о вопросах. Я буду рад ответить, если тебя что-то интересует. Очень рад. И я несказанно счастлив, что мы наконец об этом обо всем поговорили, этого не хватало.

– Да, я согласна. Спасибо, это было полезно…

И мы поехали на Красную площадь. Я помогла ему встретиться с его русскими друзьями, с его другом, с которым они приехали сюда вместе и его девушкой, и мы все вместе пошли в суши-бар. Там за шутками, весельем, диким хохотом мы провели потрясающий вечер.