Кора Бек - Эльнара-2. В объятиях короля. Первый русский любовно-эротический роман Страница 15

Однако пары принятой минувшим вечером бутылочки доброго вина, как видно, продолжали дурманить ей голову. Нет, чтоб отправиться по добру – по здорову домой, красавица вычислила нужные ей окна и полезла на балкон. Как ей это удалось сделать, на следующий день она и сама не могла вспомнить, но в тот несчастливый вечер сей сложный акробатический трюк оказался успешно выполнен. Мурлыча от восхищения собственной отвагой, решительностью и смекалкой, настойчивая дама принялась скрестись в балконную дверь.

В том, что ей удастся обворожить короля, она ни минуты не сомневалась: во – первых, потому что полностью соответствовала его вкусам, то бишь была стройной брюнеткой, а, во – вторых, по мнению сумасбродной красавицы, даже давший обет безбрачия монах будет не в силах отказаться от женской ласки, когда удача сама плывет к нему в руки. Встретить в покоях государя графиню Померанскую виконтесса также не опасалась, так как через подкупленных слуг точно знала, что фаворитка проведет нынешнюю ночь в своем доме, а, значит, заветный локон, а может быть, и долговременная благосклонность монарха ей обеспечены.

Этим дерзким мечтаниям, увы, не суждено было сбыться! Покои короля пустовали, поскольку нынешней ночью герцог Филипп Арагонский пригласил брата на одну увлекательную холостяцкую пирушку, о чем бедная виконтесса не знала. Надумав в качестве любовной прелюдии изобразить из себя ласковую кошечку, красавица сначала нежно скреблась в дверь. Не дождавшись никакого ответа, она принялась осторожно постукивать в окно подушечками пальцев. Наконец, потеряв терпение и почувствовав, что сильно замерзает, изо всех сил стала тарабанить по толстому, узорчатому стеклу. Но холодящим душу безмолвием ей ответила ночная тишь.

На дворе стояла поздняя осень и продолжать оставаться на улице в такую погоду было весьма опасно. Виконтесса хотела выбраться обратно во двор, но побоялась прыгать с третьего этажа, а как сюда взобралась – сама не помнила, и вокруг – ни одной живой души. Махнув рукой на последствия, несчастная женщина решила попытаться выбить стекло в окнах королевской опочивальни, но не обнаружила за манжетой рукава ножниц, а голым рукам толстое стекло упорно не поддавалось. Всю ночь, дабы хоть как – то согреться, она прыгала на узком балконе, размахивала руками и осипшим голосом звала на помощь, и только под утро ее, едва не окоченевшую от холода, нашли заспанные слуги.

Был грандиозный скандал, завершившийся, как и следовало ожидать, судом. Виконтессе предъявили самое тяжкое обвинение, какое только можно было вообразить, а именно: покушение на жизнь Его Величества короля. Ее узнал лакей, сообщивший королевскому суду, что эта дама намеревалась путем подкупа слуг проникнуть в святая святых – опочивальню государя. За свою честность и верность королю сразу после суда он получил должность старшего лакея. На беду виконтессы, в углу балкона под осыпавшимися листьями клена были обнаружены ножницы, которые она, по – видимому, повторно выронила в ту роковую для нее ночь, а слуга подтвердил, что видел их у нее в руках.

Другие доказательства для вынесения смертного приговора уже и не требовались, хотя несчастная женщина на первом же допросе во всем правдиво и чистосердечно призналась. Ей не поверили. К тому же, вероломная подруга отказалась подтвердить их спор с виконтессой, который в действительности и явился причиной всей этой печальной истории. Красавице, пребывавшей в самом расцвете лет, грозила виселица, однако, неожиданно для всех король принял ее признание.

Самолюбию Карла Прекрасного польстило, что дамы ради того, чтобы обратить на себя его высочайшее внимание, рискуя жизнью, взбираются на балкон. Мысль о том, что сей сомнительный подвиг был сделан под влиянием винных паров, королю почему-то не пришла в голову. Конечно, совсем без наказания оставить такой проступок он не мог, а потому, по волеизъявлению государя, сумасбродной виконтессе сохранили жизнь, но ее лишили свободы. Не успели затихнуть новогодние праздники, как по первому снегу, выпавшему в тот год особенно поздно, она отправилась на каторгу. О дальнейшей судьбе несчастной красавицы ничего не было слышно, но дам, желающих попасть в королевскую постель, с тех пор стало значительно меньше.

Жизнь Элоизы Померанской, привыкшей единолично царствовать в сердце Карла Прекрасного, вошла в прежнее безмятежное русло. Более того, эта столь драматическая для виконтессы история изрядно потешила тщеславие фаворитки. Графиня Померанская почувствовала собственную абсолютную неуязвимость перед злопыхательством и всевозможными кознями светского общества, вынужденного смириться с непоколебимостью ее лестного статуса.

И вдруг, как гром среди ясного неба, грянула новая беда! Однако, если в прошлый раз, слушая рассказ любовника, вернувшегося с судебных слушаний, о злоключениях дамы, пытавшейся всеми правдами и неправдами забраться в постель государя, Элоиза не знала, плакать ей или смеяться, то теперь графине уже точно было не до смеха, ведь зачинщиком намечавшегося скандального адюльтера был сам король, на глазах у всего честного народа оказывавший столь явные знаки внимания другой даме. И кому?! Возможно, скрепя сердце, Элоиза смогла бы хоть как – то понять любовника, будь соперница моложе и привлекательнее ее, но на деле все обстояло ровно наоборот.

Минувшей осенью маркиза де Борду отметила свое сорокапятилетие. По случаю юбилея, известная чрезмерной скупостью дама решила устроить бал, на который пригласила порядка восьмидесяти гостей. В назначенный час в угрюмый и неприветливый, подобно своей сварливой хозяйке замок, стали съезжаться первые гости из числа наиболее воспитанных и любезных, или стремившихся казаться таковыми дворян. Придирчиво рассмотрев и упрятав подальше все подарки, виновница торжества удалилась на нижний этаж дома, поскольку предпочитала лично следить за порядком на кухне, а, кроме того, никому не доверяла ключей от кладовых. В итоге, гости были предоставлены сами себе.

Этим бедолагам можно было только посочувствовать, так как, не желая тратить лишних денег, госпожа де Борду велела накануне заказанному ей оркестру приезжать не раньше одиннадцати ночи, и, не зная, чем себя занять в ожидании праздничного обеда, приглашенная знать, порядком избалованная роскошными приемами, что вошли в Париже в моду при Луи Непобедимом, была вынуждена считать трещины на давно не беленом потолке. Было скучно и грустно. Грусть собравшихся на торжество еще больше усилилась, когда за окном вдруг хлынул осенний проливной дождь. В нетопленной зале явственно запахло сыростью. Так прошло примерно два часа.

Наконец, позвякивая внушительной связкой висевших у нее на поясе ключей, появилась хозяйка дома и, увидев сиротливо приткнувшийся в углу большой, холодной угрюмой залы все тот же десяток гостей, которым совесть не позволила не откликнуться на приглашение, пусть сварливой и скупой, но все же дамы из их круга, да к тому же, столь почтенного возраста, пришла в неописуемый гнев. Высказав ни в чем не повинным людям свое возмущение по поводу повсеместного невежества, отсутствия культуры и распущенности нравов нынешнего поколения французов, госпожа де Борду объявила, что торжество отменяется и выставила потрясенных гостей из дома.

Приехавшие к назначенному часу музыканты наткнулись на запертые ворота. Потоптавшись у высокого забора, они также отправились восвояси. А на следующий день соседи скандальной маркизы наблюдали, как с утра спозаранку ее кухарка с кучером загружали большую подводу всевозможными корзинами, кошелками и объемными чугунными чанами с приготовленной к юбилею хозяйки дома снедью, дабы отвезти все это добро на городской рынок и продать, да по хорошей цене, если они не хотят лишиться своего места.

Напрасно весь следующий день, а потом еще целую неделю госпожа де Борду ждала писем с извинениями, или хотя бы какими – то объяснениями от тех дворян, кто числился в списке приглашенных на юбилей гостей, но не приехал поздравить маркизу со столь знаменательной датой. До глубины души пораженная низкими нравами, а также неприличным поведением современных французов, маркиза поклялась никогда больше не звать гостей в свой дом. Хотя сама, страдая от скуки и безделья, продолжала бывать на всех без исключения светских приемах, что частенько устраивались в склонном к различного рода развлечениям Париже, и даже не поленилась отправиться в Ланшерон.

Примерно около десяти лет назад до описываемых здесь событий маркиза овдовела. Злопыхатели поговаривали, что это она своим неимоверно склочным и сварливым характером свела в могилу добрейшего господина де Борду, оставившего после себя довольно приличное наследство. Наверняка сии злостные, несправедливые наветы были порождены завистью, от сотворения мира не оставляющей в покое род людской, однако, по наблюдениям соседей богатенькой вдовы, ее единственная дочь, проживавшая со своей семьей на соседней улице, отчего – то навещала мать не чаще одного раза в год, обычно под рождество, а подросшие внуки и вовсе обходили стороной дом родной бабушки. Собственно, от маркизы уже сбежал, кто только мог, и теперь всю прислугу госпожи де Борду составляли фрейлина, кухарка, кучер, да два лакея.