Татьяна Туринская - В погоне за облаком, или Блажь вдогонку Страница 27

Ты ведь не уйдешь? Не уходи, Алёша. Останься. Я буду каждый раз открывать тебя заново. Ты совсем-совсем другой, Лёшка! Прости — Алёша…

Что это было?

Еще не до конца проснувшись, она пыталась разобраться: к кому Лёшка приходит по ночам? К кому он приходил сегодня? Или нет, не так: кто был сегодня с Лёшкой? Наташа? Или Наталья? Разве Наталья могла говорить ему такие слова? Умиляться ему, новому? У Натальи есть муж. И она его любит. Ей никто другой не нужен, тем более Лёшка Дружников.

Однако только что все было иначе. Она говорила с ним. Она наслаждалась им. Удивительно — целоваться с Лёшкой было приятно. Так приятно, что не хотелось просыпаться.

Но это же неслыханно! Целоваться с Лёшкой, и при этом получать удовольствие — это абсолютная утопия! Пусть даже он тысячу раз стал Алёшей или Алексеем. Значит, целовалась с ним не Наталья, а Наташа. И удовольствие получала она же. И говорила все эти глупости тоже Наташа. Наталья не могла просить его остаться. Не могла, не могла, не могла!

Сон. Это был сон. Она поняла это, когда проснулась окончательно.

Слава Богу — сон! Но какой реальный… У-ууу… Как-то все это тревожно. Небезвредно как-то. Если она каждый раз будет так глубоко погружаться в героиню — добра не жди. Придется завязывать с писательством. А жаль — писать небылицы так интересно. Особенно если эти небылицы замешаны на были.

Стоп. Не потому ли погружение и выходит таким глубоким, что сюжет Наталья построила на реальной истории? Похищение в день свадьбы, и все, что последовало за ним — это, конечно, плод ее фантазии. Но сам Лёшка, и то, что было до свадьбы — это правда. Значит, именно в этом секрет ночных Лёшкиных визитов?

Да ну. Не может быть. Вон, четыре книжки на полке стоят, пятая скоро выйдет — в каждую из них Наталья умудрилась вплести кусочек собственного прошлого. Ей это всегда казалось забавным. Выдумку читатели принимали за правду, а о правде говорили: это слишком фантастично для детектива, такое даже в насквозь сентиментальном романе резало бы глаза неправдоподобием.

Может, это и дурной вкус — описывать реальные события. Как кому. А Наталье интересно. Она же не описывает всю свою жизнь, не выворачивает собственное нутро. Она всего лишь делится богатым жизненным опытом. Коль уж в ее жизни случались забавные истории — грешно хоронить их в памяти. Если сунуть по кусочку в каждую книгу — правда только украсит их, но никогда не сложится в настоящую картину Натальиной жизни.

Но никогда раньше герои не врывались в реальность, даже если были реальными до безобразия. И никогда раньше она сама не становилась героиней — пусть ночью, пусть во сне.

Или становилась?

Вообще глубокое "погружение в материал" — это как раз в ее стиле. Муж говорит, что Наталья все вокруг принимает слишком близко к сердцу, особенно свои романы. В чем-то он, безусловно, прав. Может, и было что-то. Чуть-чуть. Но и только. В этот раз все гораздо серьезнее.

Вот что. Нужно бросить этот роман, и приниматься за новый. С этим толку не будет: сюжет давным-давно ушел в сторону, герои отбились от рук. От детектива не осталось ничего — сплошные розовые уси-пуси, которых она терпеть не может. Даже если допишет до конца — куда девать рукопись? Редактор ждет от нее очередной детектив, потому что курирует именно детективную серию. Любовные сопли даже рассматривать не станет — не его парафия.

Решено. Дружникова, Наташу — всех в отставку. Жаль, конечно — в уединенном Лёшкином замке очень удобно прятать трупы. Еще чуть-чуть, и героиня наверняка обнаружила бы там пару-тройку скелетов. Если не в натуральном виде, то по меньшей мере в шкафу. Но… А что делать? Психическое здоровье, как ни крути, дороже.

С непременным утренним кофе Наталья устроилась за компьютером. Прихлебывая из чашки, просмотрела сообщения, пробежалась взглядом по нужным сайтам. Допив, отставила пустую чашку в сторону. Открыла новый файл.

Итак… Что бы такое придумать? Про кого? Какой кусок реальности воткнуть в завязку нового сюжета? Кого сделать героем, кого антигероем?

Кофе не помог: мозги отказывались крутиться. Застряли на сне. Наталья их и так, и этак: ну же, ну давайте, думайте! Никак. В мозгах сидели Лёшка, Алёша и Наташа. Случалось, они менялись местами, но уходить не желали. Как с ними, придуманными, бороться? Дописать их историю до конца — может, тогда разбегутся по своим придуманным жизням? Или теперь уже они навсегда останутся в Наталье, и будут изводить ее противоречивыми своими отношениями?

Надо думать. Думать надо. Нужен новый сюжет. Кого бы убить? Соседа сверху — безмозглое существо, мешающее наслаждаться тишиной. Остается удивляться, как в новом доме с квартирами улучшенной планировки, между прочим, неприлично дорогими, оказался этот алкаш. Вокруг сплошные бизнесмены, актеры, еще какие-то ужасно импозантные личности, а прямо над Натальиной головой поселился алкоголик Миша. Убить его, и вся недолга! Хотя бы в романе. Шуму от этого, увы, не уменьшится, зато на душе заметно полегчает.

Отличная идея. А убийцей пусть будет несчастная писательница детективов, которую этот мерзавец извел своим телевизором, не умолкающим ни днем, ни ночью. Правильно! В жизни Наталья на такое не отважится, а в романе — легко! Причем смерть придумает какую-нибудь особо мучительную, чтоб эта амеба поняла, наконец, что свобода одной личности, даже безмозглой, ограничивается свободой другой личности. А расследовать это убийство будет толстый ленивый майор, которому по большому счету наплевать, кто "замочил" Мишу из 54-ой квартиры. Читатель будет с самого начала знать имя убийцы, а майор не узнает его даже в эпилоге. Потому что на сей раз симпатии читателя окажутся на стороне убийцы, а никак не жертвы.

Отлично! Чем хорошо писательство — так это вседозволенностью. Не существует никаких табу. Твори что хочешь, мсти направо и налево — никто не осудит. Чудненько! Пора, наконец, воспользоваться привилегиями. Миша будет первым в длинном списке жертв.

Итак…

Это утро ничем не отличалось от тысяч других утр. В голове приятно шумело: печень еще не успела превратить алкоголь в уксусный альдегид. Спасибо наркологу, просветил, отчего бывает похмелье. Если бы еще научил, как пить и не знать похмелья, цены б ему, ученому, не было!

В ящике знакомая баба противным голосом визжала что-то про летчика Экзюпери, а потом там же, в ящике, сказали, что эта песня называется "Нежность". Вконец опупели: при чем тут летчик, бабий визг, и какая-то нежность? Некстати вспомнилось что-то из прошлого: бабу эту, вроде, Дорониной кличут. Модная вроде артистка была когда-то. Миша еще маленьким был. Еще память присутствовала.