Александр Амурчик - Антология интима. Amoroso. Цикл «Прутский Декамерон». Книга 1 Страница 3

Я, радуясь тому, что могу заслужить ее прощение, полдня провел на пирсе, беспрерывно ныряя, и достал ей с десяток различных раковин, пока она, наконец, не была удовлетворена. Тогда девочка сменила гнев на милость и простила меня, при встречах она теперь кивала, а, будучи в это время вместе с матерью, даже здоровалась.

Так прошло несколько дней, пока в нашем лагере не появилась еще одна, старшая дочь Веры Степановны, Аленкина сестра. Ее звали Мила, она провела у моря вместе с матерью и сестрой всего два дня, после чего уехала в Москву – поступать в театральный институт; девушка мечтала выучиться на актрису.

Мила, надо признать, произвела на меня неизгладимое впечатление: моя сверстница – ей было всего семнадцать, – была удивительно хороша собой: высокая, стройная красивая брюнетка с гордым, и я бы даже сказал, надменным взглядом.

Что и говорить – с первых же минут, едва я ее увидел, так и влюбился без памяти, как, впрочем, и вся мужская половина нашего лагеря.

Надо отметить, что Аленкиных сверстников в лагере и ближайшем окружении почти не было, и малышка, нуждаясь в товарище по играм, стала привлекать к своим играм меня. Я не отказывался, но, играя и общаясь с ней, старался находиться поближе к тому месту, откуда мог видеть ее старшую сестру – Милу. Но мне это почти не удавалось, потому что та то и дело куда-то исчезала, и за то короткое время, что она провела в нашем лагере, я смог понаблюдать за ней, наслаждаясь, всего несколько раз. Будучи впечатлительным по натуре и еще, если можно так выразиться, нецелованным юношей, я ужасно расстроился, когда Мила, так и не удостоив меня хотя бы одним взглядом за два прошедших дня, уехала; мать отправилась вместе с ней в Одессу провожать дочь на поезд, поручив мне опекать свою младшую – Аленку. Никакого сходства в чертах родных сестер, я, сколько не вглядывался в Аленку, не находил, – тогда она, честно говоря, больше напоминала мне гадкого утенка из известной сказки.

Мать девушек вернулась из Одессы только следующим утром; именно в тот день у нас и произошло чрезвычайное происшествие.

Мы с Аленкой находились на берегу моря. Загорая на солнышке, я задремал, и потому попросту проморгал момент, когда девочка, верная себе, исчезла из поля моего зрения и отправилась купаться. Одна. Я увидел ее, вернее услышал, лишь тогда, когда она, находясь в воде метрах в тридцати-сорока от берега, заверещала от страха. При этом она неуклюже размахивала руками и беспомощно шлепала ими по воде.

Я сразу и не сообразил, что это кричит она, просто среагировал на крики и побежал к воде. Аленка барахталась на малой глубине, как потом выяснилось, что-то около полутора метров, впрочем, как известно, порой человеку для того, чтобы утонуть, достаточно и того, чтобы воды было по колено.

Когда я добрался до нее, девочка почти скрылась под водой. Поймав Аленку за волосы, я выудил ее на поверхность и, придерживая ее лицо над водой, поспешил к берегу, два-три раза проплывая глубокие места, так как дно здесь оказалось неровным. На берегу, не обращая внимания на тут же окруживших нас людей, я быстренько провел все известные мне приемы по правилам спасения утопающих, и вскоре Аленка задышала, забилась в кашле, а затем в рыданиях; рядом с ней, почти в судорожном состоянии находилась мать – Вера Степановна, которая только что прибежала к берегу, а до этого спокойно отдыхавшая в своем домике.

Когда спустя полчаса приехала «скорая помощь», Аленка уже расхаживала по берегу, радуя своим бравым видом маму, меня и окружающих, однако врач, опасаясь возможных последствий, скомандовала немедленно грузить девочку в машину, и я, конечно же, поехал вместе с ней; Вера Степановна, не имея сил сдвинуться с места, осталась сидеть на песке.

Более двух часов мы провели тогда с Аленкой в медпункте, затем столько же в местной больнице, врачи боялись, что у девочки может оказаться в легких вода и все делали всевозможные проверки и анализы. Слава Богу, в итоге все обошлось, и к ночи, когда обеспокоенная мать уже не надеялась увидеть свою дочь живой и здоровой, мы попутной машиной приехали на базу отдыха.

С того дня, и до самого нашего отъезда домой мы с Аленкой были вместе, практически не разлучаясь: в столовой, у моря, на спортивной площадке, и даже на рыбалке. И купаться, естественно, мы теперь ходили только вместе: я не оставлял Аленку у воды одну. За это время она привыкла ко мне, могла преспокойно забраться ко мне на руки, вскарабкаться на спину, короче, была мне словно младшей сестричкой. При этом, глядя на Аленку, я часто вспоминал ее старшую сестру Милу, которая, сверкнув, словно яркая звездочка, на моем небосклоне, исчезла навсегда.

В оставшиеся дни отдыха я обучал Аленку плаванию, часами держал ее на руках, терпеливо объясняя как вести себя на воде, и к окончанию нашего отпуска она уже довольно прилично плавала, так как от природы была сильной, выносливой, а главное упрямой девочкой.

Вместе вернувшись с отдыха, мы потом еще долгое время общались, встречаясь где-либо в городе, разговаривали, вспоминали, шутили, но Аленка по-прежнему казалась мне гадким утенком – в свои теперь уже четырнадцать она еще не сформировалась, да и лицом была не слишком привлекательна.

Тем не менее, она была мне дорога хотя бы уже тем, что я спас ей жизнь, поэтому мы с ней теперь были на всю жизнь, словно одной пуповиной, повязаны.

Из разговоров с Аленкой я узнал, что ее сестра Мила поступила, как и мечтала, в один из московских театральных вузов, а потом их отцу, отличному специалисту своего дела, предложили в столице работу и двухкомнатную квартиру. И семья не замедлила воспользоваться этим замечательным предложением. С тех пор как они уехали из нашего города, прошло, наверное, лет пять, и мы с Аленкой больше не виделись и не встречались.

И вот теперь, когда мы, наконец, свиделись, Аленка меня сразу узнала, а я ее – к своему стыду – нет. Что, кстати говоря, и не удивительно, если учесть, что передо мной теперь стояла статная и очень хорошенькая девушка, синие глаза ее смотрят на меня изучающе, хотя во взгляде присутствует и теплота, и нежность, и веселый задор.

– Аленка, – уже в который раз повторил я с восторженной интонацией в голосе, – милая моя девочка Аленка. Мама твоя, надеюсь, жива, здорова?

– Мама в порядке, она со мной приехала, остальные члены семьи остались в Москве, и тоже неплохо себя чувствуют, – с улыбкой отвечала она.

Тут Аленку, не дав мне задать очередной вопрос, окликнули друзья, она нетерпеливо махнула им рукой, сейчас, мол, иду, затем спросила меня:

– Савва, скажи мне, где ты живешь? Назови адрес. Знаешь, я хочу прийти к тебе, посмотреть, как ты живешь, с кем, надеюсь, это возможно? Ты теперь женат, наверное, и счастлив, растишь детей?

От ее слов мне в один миг захотелось разреветься, с огромным трудом я сдержался, улыбнулся – со стороны в этот момент я выглядел, наверное, жалким и растерянным, – и сказал:

– Если у тебя сегодня вечером найдется время, приходи вместе со своими друзьями, а хотя бы и с мамой ко мне на работу. Это недалеко отсюда, вон там, сразу за Дворцом культуры расположено новое двухэтажное здание ресторана, и хотя сам ресторан еще не функционирует, ты найдешь меня в баре на первом этаже – в любое время дня и ночи я там. Если дверь будет закрыта, просто постучи, я открою.

– Хорошо, договорились, – Аленка приблизилась, заглянула мне в глаза, мило улыбнулась, затем сжала обе моих руки в своих, после чего сразу же убежала и несколькими секундами позднее присоединилась к своим друзьям; дорогой она еще несколько раз оборачивалась и я видел на ее лице улыбку, адресованную мне, затем она исчезла в одной из боковых аллей парка. Проводив ее взглядом, я продолжил свой путь теперь уже бодрым шагом – на душе у меня было светло и радостно – всегда приятно встретить человека, с которым тебя связывают милые воспоминания детства и юности.

Придя на работу и окунувшись в обычную трудовую суету: раскладка товара, подготовка посуды, заготовка льда, – я периодически вспоминал о минутной встрече с Аленкой, и мое сердце при этом радостно трепетало.

Аленка пришла в бар тем же вечером: на этот раз передо мной предстала очаровательная девушка в легком шерстяном трикотажном костюме цвета бордо и в туфельках на высоком каблучке. Она была не одна: Аленка привела с собой друзей – двоих ребят и двух девушек. Усадив их за столик, я спросил, что они желают заказать, и, выслушав заказ: «сок, кофе и пирожные» – улыбнулся, вернулся за стойку, а вскоре принес на их столик требуемое, добавив от себя бутылку шампанского и ликер в рюмках.

Торговля в тот день шла весьма оживленная: толпы клиентов буквально осаждали бар, и я торопливо лепил коктейли, наливал рюмки, стопки, бокалы; касса быстро наполнялась шелестящими купюрами. Официантка бара Сонечка, беспрерывно кружа по бару и собирая грязную посуду на подносы, которую потом перемывала в подсобке, едва справлялась со своими обязанностями. Вечер, тем не менее, вышел приятный, нескучный, было много молодежи, которая танцевала и веселилась. Спустя какое-то время я отнес за столик, где сидела Аленка, еще бутылку шампанского, умоляя ее и ее друзей чувствовать себя свободно, развлекаться и отдыхать по полной.