Александра Треффер - Прогрессирующая шизофрения Страница 3

Я покачала головой.

– Нет. Во-первых, у меня сотрясение мозга, нужно отлежаться. Во-вторых, я считаю, что дети не должны жить в одиночестве, поэтому на некоторое время останусь с тобой.

Взгляд его загорелся.

– Ты усыновишь меня?

Я колебалась, не зная, как отнестись к неожиданному предложению. Но когда мальчик, не дождавшись ответа, горько заплакал, сетуя на своё сиротство, все сомнения исчезли.

– Да, – твёрдо сказала я. – Но, Кирос, ты, наверное, видел, что всадники увезли моего мужа. Я должна его найти. А тебе придётся пойти со мной.

Подросток закивал.

– Я готов, – ответил он. – Мне надоело это место. И… твой мужчина – достойный воин, он заслуживает того, чтобы его спасли.

– Ты прав, – сказала я, обнимая ребёнка, уткнувшегося мне в плечо зарёванным, но сияющим личиком.

Вскоре мы ели жареного скакуна, оказавшегося удивительно вкусным. Я жалела лошадь, но понимала, что в этой реальности человек должен думать, в первую очередь, о себе и себе подобных, чтобы сохранить едва теплящуюся в землянах искру жизни.

Жуя, Кирос посматривал на меня, словно пытался разгадать причину моей задумчивости. Проглотив кусок, он спросил:

– Жалко коня, да?

Меня настолько удивила его проницательность, что я подавилась и раскашлялась. Мальчик постучал меня по спине, и постепенно дыхание пришло в норму.

– Откуда ты знаешь? – поинтересовалась я.

– Мой дед был ясновидцем, и его способности перешли ко мне.

– Деда тоже убили?

– Не знаю, – погрустнев, ответил подросток, – возможно. Он просто исчез, как и отец. Но от него я унаследовал умение читать мысли, лица, видеть души и влиять на людей, и это помогает мне выживать…

Поразмыслив, я произнесла:

– Кирос, я должна тебя предупредить. Если ты не хочешь, чтобы мы расстались, запомни: как только моё тело начнёт растворяться в воздухе, испуская разноцветные лучи, сразу же хватайся за меня. Если ты этого не сделаешь, я вернусь в свой мир одна.

Перепугавшийся мальчик крепко вцепился в мою руку, а я засмеялась:

– Не сейчас. Пока я никуда не собираюсь исчезать. Сначала я должна найти мужа.

– А если он умер?

Озноб пробрал меня до самых костей.

– Нет, не верю! Он сильный и выдержит всё, если только…

– Только что?

– Если не решит, что меня, действительно, убили.

Подросток помолчал, обдумывая мои слова.

– А ведь «смерть» твоя выглядела очень правдоподобно, – наконец сказал он. – Вполне возможно, что ему тоже так показалось.

Вскочив, я воскликнула:

– Но тогда он может потерять волю к жизни. Мы должны отправляться немедленно!

– Только через несколько дней.

– Почему?

– Во-первых, ты сказала, что тебе трудно?

– Я справлюсь…

– Во-вторых, – перебил он, – нужно провялить мясо и запастись водой. Без припасов мы умрём в пути.

– Но зачем идти так далеко? Ведь те, кто схватил Диму, наверняка заперли его где-нибудь неподалёку.

Мальчик отрицательно покачал головой.

– От города остался только этот дом, да ещё несколько зданий вдалеке, остальные же давно превратились в руины. Появление здесь патруля – случайность, как и в тот день, когда они напали на маму. Но если отряд не убивает человека, а забирает с собой, то увозит, скорее всего, в столицу, а она далеко, и добираться туда не меньше недели.

– Ничего себе! – охнула я. – А как называется сей стольный град?

– Никогда не знал, а может, просто забыл. Мне лишь известно, что он существует, и то, в какую сторону нам идти.

Пять дней, в течение которых мы готовили дорожный паёк, тянулись, словно резиновые, я сходила с ума от тревоги за Диму. Если те люди не прикончили его сразу, что они с ним сделали? Однажды я обратилась с этим вопросом к Киросу.

– Взрослые говорили, что самых крепких и сильных мужчин продают в рабство правителю, и с каждым там поступают по-своему. Кого-то отправляют на тяжёлые работы, а хороших воинов делают гладиаторами для развлечения знати.

– Кто здесь правит?

Мальчик нахмурился.

– Не знаю. Уверен я только в одном – это не человек.

– Почему ты так думаешь?

– Родители слышали это от тех, кто его видел.

– А как он выглядит?

– Не имею понятия.

Мы замолчали. После длительной паузы подросток сказал:

– Завтра уходим. Нам надо хорошо выспаться.

Подкатившись мне под бок, Кирос мгновенно уснул, а я ещё долго лежала с открытыми глазами, глядя на тлеющие угли очага. Перед моим внутренним взором стояло лицо Дмитрия, которого мне так недоставало. Наконец, выругав себя за отсутствие силы воли, я смежила веки и вскоре погрузилась в сон.

На заре мы покинули наше убежище, неся за плечами большие самодельные рюкзаки с едой и питьём. Было начало апреля, кое-где ещё лежал снег, и, хотя я надела балахон, сшитый из одеяла, и мужские ботинки, найденные в шкафу, холод пробирал меня до костей. Попрыгав на месте, чтобы разогнать кровь, я зашагала быстрее.

Кирос оказался более приспособленным к путешествию, хотя из пальто уже вырос, и длина рукавов его старомодного редингота2 составляла ровно три четверти. Мальчик радовался приключению и, непрерывно болтая, бежал впереди меня. Я же крутила головой, оглядывая окрестности и постепенно мрачнея.

Вокруг царило безмолвие, даже птицы не пели в тягостной атмосфере распада. Я смотрела на полуразрушенные здания, поваленные столбы и деревья, искорёженные рельсы, огромные кратеры, и в душе нарастала паника. Наверное, мы зря снялись с места, оставив дом, дававший нам тепло и защиту? Возможно ли отыскать в этом царстве гибели затерявшегося в нём человека?

Эти невесёлые мысли, похоже, отразились у меня на лице, потому что Кирос, взглянув на меня, замолчал. В полной тишине, нарушаемой только звуками наших шагов, мы прошли ещё несколько километров. Остановившись, чтобы перевести дыхание, я почувствовала, что не в состоянии двигаться дальше. Убежавший вперёд подросток вернулся и, заглянув мне в глаза, сбросил с плеч рюкзак. Достав оттуда кусок плотной ткани, мальчик расстелил его на земле.

– Садись, – приказал он.

Я рухнула, как подкошенная, с благодарностью глядя на приёмного сына. А он тем временем доставал припасы и разводил костёр с помощью первобытного приспособления из двух палочек, вращающихся одна в другой. Топлива вокруг валялось достаточно, и вскоре рядом весело затрещал огонь, согревая и оживляя моё измученное тело. Но Кирос не дал ему разгореться в полную силу, а когда я спросила, почему, ответил:

– Мы на открытом пространстве. Большое пламя могут заметить те, кого не хотелось бы видеть нам. Маленькое не так бросается в глаза, да и потушить его проще.

Я дивилась его предусмотрительности, а мальчик раскладывал на чистой тряпке куски мяса и вешал над костром котелок с водой.

– Ты раньше делал такие переходы? – поинтересовалась я, без аппетита жуя вяленую конину. – Откуда ты знаешь, как вести себя в дороге?

– Я родился не там, где мы встретились. После того как исчез отец, мы с мамой отправились искать новое место, где могли бы укрыться. Она и научила меня всем этим премудростям.

Приняв сказанное к сведению, я подумала, что если бы не Кирос, я, скорее всего, не протянула бы здесь больше суток. И внезапно моя душа наполнилась нежностью к этому несчастному, одинокому, но такому сильному ребёнку. Подросток, чувствовавший все перемены моего настроения, замер и поднял большие серые глаза, в которых застыл вопрос. Встав, я подошла к нему, крепко обняла, прижавшись губами ко лбу и ласково гладя по голове, а мальчик уткнулся лицом мне в плечо.

Он был маленьким, меньше меня ростом, и очень худым: недоедание и тяжёлые условия жизни сделали своё дело. Охваченная горячей жалостью, я заставила его бросить хлопоты, усадила и велела есть. Кирос набросился на мясо, как изголодавшийся волчонок, заглатывая огромные куски и запивая их водой.

Когда мы насытились и лежали в сонном оцепенении, набираясь сил перед дорогой, подросток вдруг напрягся и, вскочив, перевернул котелок, загасив неторопливо горящий огонь.

– Поднимайся, – напряжённым шёпотом произнёс он, – уходим!

Кое-как покидав вещи в рюкзаки, мы засыпали пепелище мусором и, скатившись в ближайший кратер, затаились.

Вскоре над нашими головами послышались топот копыт и грубые голоса. Патрульные что-то обсуждали, и мне показалось, что в разговоре прозвучало слово «жатир». Конечно же, я не поверила своим ушам. Язык этой реальности уже не являлся русским, и я запросто могла принять одно за другое. Наконец, звуки стихли, и мы покинули укрытие.

– Как же нам выбраться? – поинтересовалась я, глядя на крутую стену ямы.

Кирос улыбнулся, достал из мешка… сапёрную лопатку и принялся ковырять слежавшуюся почву. Поднявшись по получившимся ступеням наверх, земля выдержала его небольшой вес, он кинул мне конец тонкого каната, предварительно обмотав другой вокруг обломка столба.