Светлана Полякова - Лестница на небеса Страница 31

— Как хочешь, — согласился он.

— Мы начали ссориться, — грустно констатировала она.

— Такова жизнь, наверное.

— Я не хочу с тобой ссориться. Потому что мы можем поссориться навеки, и тогда у меня ничего не останется, — серьезно сказала она, поворачиваясь к нему. — Мне просто незачем будет жить. Я сразу умру. Тебе будет меня жаль?

— Наверное, я просто не допущу этого, — так же серьезно ответил он. — Потому что, если ты умрешь, мне тоже станет незачем жить…

Она пододвинулась к нему ближе, посмотрела на него внимательно и спросила:

— Правда?

— Правда, — кивнул он.

— Поклянись, — потребовала она.

— Чем?

— Ну, хоть упавшей звездой… Я же все равно тебе поверю, — призналась она.

— Упавшей — клянусь. И не упавшими тоже. Всеми. Если я соврал тебе, звезды сегодня все погаснут…

Она успокоилась. «Ночью, — сказала она себе, — я это обязательно проверю…» Хотя, с другой стороны, зачем? Она верила ему и так. За два года она так привыкла к его присутствию, что мысль о том, что он может исчезнуть, или соврать ей, или вообще жениться на ком-то, казалась ей такой нелепой и смешной, что даже думать не хотелось о таких глупостях!

Она даже не задавалась вопросом, как жила до встречи с ним, потому что ей уже казалось, что он был рядом всегда. Просто раньше он был… растворенным в воздухе. Окружал ее невидимо и охранял…

— А ты меня не бросишь? — вдруг спросил он.

— Я?!

От удивления у Мышки перехватило дыхание.

— Нет уж, — сказала она. — Этого ты никогда не дождешься…

Он промолчал. Иногда ему хотелось привязать ее к себе, потому что он и сам не рисковал признаться себе в том, что больше всего на свете боится ее потерять.

— Клянусь тебе всеми планетами, звездами и туманностями, — серьезно произнесла она. — Всякими астероидами и метеоритами… Никогда. Даже если ты сам меня об этом начнешь просить… Я жуткая, невоспитанная, назойливая. Змея, пригретая на твоей груди… Тебе придется терпеть меня всю оставшуюся жизнь, и потом — тоже… Потому что, так думаю, я сумею упросить Бога, чтобы он нашел для нас отдельное облако.

Она теперь оказалась рядом с ним и наматывала волосы на палец, наблюдая за его реакцией.

Он молчал, улыбаясь ей.

И она просто улыбнулась в ответ. Потому что за два года они уже научились этому — вкладывать слова в улыбку, боясь лишний раз произнести их вслух.

Чтобы сократить путь, Мышка пошла через гаражи. Уже начинало смеркаться, и все-таки надо было успеть выучить параграф хотя бы из этой невыносимой геометрии, поэтому она спешила. Вообще-то она ненавидела там ходить. Рядом была железнодорожная насыпь, то и дело мимо грохотал поезд, отчего Мышке казалось, что она растворяется в этом адском гуле, и хотелось убежать. Кроме того, там почти каждый вечер собиралась кузякинская компания, и, несмотря на то что теперь Кузякина старалась держаться от нее подальше, Мышке совсем не нравилось встречаться с ней.

Она боялась не Кузякиной, и уж тем более не ее друзей. Нет, она боялась того, что было у Ленки внутри. Потому что каждый раз, когда они встречались, Мышка обнаруживала, что это «черное» становится все больше и больше, заполняя Кузякину почти всю, как черная жижа расплывается в болоте.

Она шла быстро, хотя, к своему облегчению, и обнаружила, что в гаражах много народу, — видимо, в связи с потеплением, решила она.

Гараж Костика был открыт, как всегда, настежь, и оттуда доносились голоса, смех и какая-то совершенно невыносимая песня про Сивку-Бурку.

Мышка постаралась не смотреть в их сторону, чтобы не накликать беду. Сама же отказалась, когда Кинг предложил ее проводить…

Во всяком случае, хоть это хорошо, тут же подумала она. Они бы наверняка привязались к нему.

Дядька из гаража напротив посмотрел в ее сторону и продолжил возиться со своим «Запорожцем». Дядька был лысый, и Мышка немного успокоилась. Значит, если что-то придет в голову этому типу с маслеными глазками, Виталику, он не посмеет дернуться. Она уже определила, что этим «героям» присуща трусость.

Виталик как раз стоял у двери, скрестив руки на груди, и смотрел в ее сторону. Сердце Мышки тревожно забилось.

«Все в порядке», — сказала она себе, стараясь не показать виду, что ей страшно.

Она уже пыталась найти причину этого непонятного страха, ведь он ничего не делал. Даже не говорил ни слова. Просто стоял и глядел на нее. Мало ли кто так смотрит…

«Нет, — призналась она себе. — Так не смотрят… Могут просто издевательски смотреть. Могут смотреть похотливо. Могут надменно… А этот, без определения… Как будто он вообще не существует на самом деле. У него мертвые глаза».

Поняв внезапно, что этими рассуждениями Мышка только мешает самой себе, нагнетая атмосферу этого самого ненавистного страха, она решительно пошла дальше, стараясь все-таки смотреть в сторону.

«Вот бы подойти и спросить у него, что он на меня смотрит. Глупости, — призналась она себе. — Не сможешь ты, глупая Мышка, этого сделать. И правильно поступаешь. Потому что в этом взгляде и есть твоя… — она даже усмехнулась, — „мы-ше-ловка“. Опля, закрылась дверца, и нет больше маленькой Мышки».

Теперь она почти поравнялась с ним. Быстрее, подгоняла она себя. И не смотри… Если его взгляд в тебя проникнет, это будет как яд кураре…

— Привет, Краснова!

Она невольно вздрогнула. Обернувшись, увидела Кузякину. Ей показалось, что Ленка уже довольно пьяна, во всяком случае, на ногах она держалась нетвердо. Слегка покачиваясь, она шагнула в сторону Мышки, держа в руке бутылку какого-то дешевого вонючего портвейна, — Мышка почувствовала невыносимый запах даже на приличном расстоянии.

— Пошли, выпьем с нами, — предложила Кузякина.

— Не могу, — сказала Мышка.

— Не хочешь…

— Предположим, что не хочу…

Кузякина секунду обдумывала, как ей отнестись к этим словам, но винные пары уже заняли изрядное место в ее голове, а мыслей там осталось совсем мало, и сочеталось это все друг с другом как-то… тошнотворно.

Она хмыкнула и пробормотала:

— Ну, как хочешь… Мое дело предложить…

Мышка хотела уже идти дальше, но внезапно остановилась. С Ленкой было что-то не так. Она не могла понять, что именно…

Она остановилась, обернулась. Ленка стояла, привалившись плечом к этому типу с мертвыми глазами, и тот обнимал ее за плечи, одновременно лаская с такой откровенностью, словно никого, кроме них, в мире не было.

Но дело-то было не в этом.

Мышка зажмурилась, пытаясь понять, в чем же дело, но тут же одернула себя.

В конце концов, это Ленкина проблема.

Она пошла дальше и, только оказавшись уже возле дома, поняла, что ее так обеспокоило.