Кора Бек - Эльнара-2. В объятиях короля. Первый русский любовно-эротический роман Страница 5

– Ну, полноте, герцогиня, – ободряющим тоном сказал король. – В замке достаточно много слуг, способных защитить вас от любой опасности.

– Вы отлично понимаете, государь, что я совсем не это имела в виду! – чересчур резко возразила герцогиня.

Но уже в следующую секунду ее взор затуманился, дыхание участилось и, исполненным трепетной страсти голосом, опытная кокетка прошептала:

– Вам ни за что не удастся убедить меня, дорогой Генрих, что моя чистая искренняя любовь совершенно не трогает вас, что вы так же, как и я не тоскуете по нашей близости, при одном воспоминании о которой все мое тело тотчас же пробирает сладостная дрожь, настолько впечатляет меня ваша неотразимая мужская мощь!

После многозначительной паузы она продолжила:

– О, мой обожаемый государь, в ваших крепких, но ласковых объятиях я всегда уподобляюсь мягкому воску, которому вы безо всякого труда можете придать любую, угодную вам форму, а ваши нежные, упоительные поцелуи позволяют мне ощутить себя счастливейшей из женщин! Знайте и помните, я ваша навеки и душой, и телом!

Кристина взволнованно замерла, прикрыв длинными густыми ресницами заблестевшие в предвкушении скорой победы глаза, и, призывно приоткрыв твердые розовые губы, которые в часы свиданий с любовником ей частенько приходилось незаметно покусывать, дабы придать им более завлекательный вид, поскольку она знала, что король терпеть не мог целовать дам, наносивших на губы губную краску.

Какое – то мгновение Генрих Бесстрашный, за последнее время изрядно изголодавшийся по женской ласке, колебался, глядя на женщину, готовую без промедления упасть в его объятия, но потом перед его мысленным взором возникло красивое лицо с маленьким точеным носиком, удивительными раскосыми глазами, таившими в себе некую загадку, и нежным вишневым ртом. Из его широкой, могучей груди невольно вырвался глухой стон вожделения, стоило ему представить себе сладость и податливую мягкость этих чувственных пухлых губ, совершенно сводивших его с ума, вынуждая чуть ли не каждую ночь спускаться в фехтовальный зал, где он, дабы укротить плоть и заснуть, доводил до полного изнеможения себя и своего камергера.

Истолковав по – своему этот стон, обрадованная герцогиня тут же тесно прильнула к могучему, все еще немного подрагивавшему телу, одновременно пытаясь расстегнуть пряжку украшенного драгоценными камнями ремня. Под натиском ее крепких, уверенных рук один из камней откололся и больно оцарапал кисть чересчур спешившей женщины. Из ранки закапала кровь неестественно – алого цвета. Фаворитка испуганно вскрикнула. Ее громкий, пронзительный голос привел в чувство короля.

По его недоумевающему и несколько отстраненному взгляду опытная придворная дама тотчас догадалась, что вовсе не она вызвала в государе столь страстный стон нетерпимого вожделения. Мысленно проклиная себя за досадную оплошность, а любовника – за неверность, Кристина страдающим голосом попросила короля помочь ей добраться до ее покоев.

Генрих легко поднял на руки довольно рослую женщину, все еще надеявшуюся пробудить в нем хоть какое – то желание, однако, государь поспешил передать ее на попечение фрейлинам, которые дружно сбежались на жалобные стоны госпожи. Убедившись, что ее жизни ничто не угрожает, король тут же попрощался, пообещав с утра пораньше прислать слугу, дабы справиться о здоровье герцогини, а после отъезда гостей – навестить лично. Как только любовник ушел, крайне огорченная несостоявшимся нынче свиданием, Кристина со злостью отбросила в сторону длинную белую повязку, которую, пока в доме находился государь, фрейлины показательно долго накладывали на ее пораненную руку, и прогнала всех слуг вон из своих покоев, обставленных с помпезной роскошью.

Покинув дом герцогини Шепетон, Его Величество король Генрих VI решил несколько повременить с возвращением во дворец и, отпустив двух сопровождавших его пажей, не торопясь, дабы не привлекать к себе ненужного внимания каких – либо припозднившихся горожан, направил своего коня к замку графини Ангалесской.

Уже далеко не в первый раз он приезжал сюда, когда добропорядочные ланшеронцы как правило видели десятые сны, и, спешившись с коня, подолгу стоял, устремив нежный, тоскующий взгляд на окна спальни своей любимой. Воображение рисовало ему широкую старинную низкую кровать, застеленную белоснежным шелковым бельем, на которой, разметав на пышных подушках длинные черные волосы, невыразимо сладким сном спало невинное юное создание, поразившее его, опытного зрелого мужа, буквально до глубины души своей необыкновенной чарующей красотой, добрым сердцем и тонким умом.

Эльнара, которую с легкой руки государя жители столицы называли не иначе, как Краса Востока, абсолютно отличалась от всех женщин, что встречались Генриху прежде на его жизненном пути, богатом и боевыми, и любовными победами. Это касалось не только внешности, хотя хрупкостью и миниатюрностью сложения графиня Ангалесская действительно заметно выделялась в толпе ланшеронских придворных дам, для которых были характерны высокий рост и пышные формы, но прежде всего ее женской сути, позволявшей Генриху ощущать себя рядом с Эльнарой не могущественным монархом, от которого практически всегда ждут каких – то особых милостей или богатых даров, а мужчиной, способным на благородные и мужественные поступки, чистую и возвышенную любовь. Ведь, несмотря на свое высокое положение, воспринимавшееся многими людьми едва ли не вершиной человеческого счастья, он отчаянно нуждался в любви.

Очень долго Генрих искал любовь, ошибался, разочаровывался, но все же продолжал надеяться, что где – то на белом свете есть его половинка, предназначенная ему самим небом. И вот он встретил свою единственную, но никак не мог решиться признаться ей в чувствах. Что – то останавливало его от решительного шага, вынуждая терпеть эту мучительную пытку душевными терзаниями.

Всякий раз, подъезжая под покровом сумерек к замку графини Ангалесской, влюбленный король надеялся увидеть в окне хотя бы тень юной красавицы, чтобы потом, вернувшись в свой огромный и одинокий дом, попытаться представить себе, как она могла выглядеть в этот вечер, чем занималась, с кем общалась, о чем думала, оставшись наедине с собой? Конечно, государь здесь бывал и в дневные часы, однако, он не мог позволить себе слишком часто навещать молодую незамужнюю особу, дабы понапрасну не запятнать ее доброе имя.

Не обращая никакого внимания на усилившуюся к ночи снежную пургу, долго стоял Генрих, придерживая за поводья своего нетерпеливого скакуна, у запертых ворот старинного замка, в котором не светилось ни одного окна. Даже сторожевые собаки попрятались в свои будки от резкого пронизывающего ветра, а королю разгулявшаяся метель, казалось, была нипочем. Прекрасно понимая рассудком, что уже слишком поздний час, он все – таки надеялся, после пережитого в доме герцогини Шепетон сильного волнения, хотя бы мельком увидеть Эльнару и, наконец, ощутив себя так, будто на его плечи разом свалились все беды мира, Генрих Бесстрашный грузно опустился в седло и медленным шагом направил коня в сторону дворца. В эту стылую, на редкость холодную ночь лишь одна мысль отчасти утешала опечаленного государя, что завтра во время праздничного бала он сможет увидеть свою любовь и даже, быть может, пригласить ее на танец.

Ни сном – ни духом не подозревавшая о ночных прогулках короля к ее дому, в этот час в замке, на широком низком ложе, искусно украшенном затейливой резьбой, разметав на белых подушках густые черные волосы, спала Эльнара, в уютных старинных покоях, надежно хранивших тайны не одного поколения благородного рода Ангалесских. И снился ей удивительный сон.

Поросшая травой, безлюдная равнина, посреди которой одиноко возвышается каменная башня, у основания достаточно широкая, а кверху ссужающаяся. В разных местах башни выдолблены небольшие отверстия, по – видимому, заменяющие окна. На открытой площадке, расположенной под самой крышей, висят девять медных, потемневших от времени колоколов разной величины. Вдали чернеет густой лес, за ним клонится к закату уставшее солнце, напоследок освещая небо бледными и багровыми лучами, а внутри башни царит зловещая тишина.

Запертая в маленькой темной каморке Эльнара испуганно вздрагивает от громкого звона колоколов, внезапно зазвучавших прямо над ее головой. Беспомощно оглянувшись по сторонам, она бросается к зарешеченному оконцу и видит, как из густой чащи леса на статном вороном скакуне с белой отметиной на лбу выезжает Сержио, одетый в тяжелые рыцарские доспехи. Пригнувшись к холке коня, он мчится по направлению к башне с мечом в руках.

Звон колоколов все нарастает, вселяя в душу пленницы страх. Она мечтает, чтобы любимый как можно скорее освободил ее, но в то же время безумно боится за него. Ее тревога оказывается не напрасной. Вдруг, когда Сержио уже преодолевает большую часть пути, перед ним, словно из – под земли вырастает какое – то странное войско, облаченное в длинные черные одеяния, стянутые на талии красными поясами. У всех воинов холодные и узкие, как лезвие остро отточенного кинжала глаза, на смуглые обветренные лица красной краской нанесены тонкие продольные полоски, их наголо обритые головы туго облегают черные платки, короткие концы которых воинственно свисают с одного бока, в руках у каждого – длинная, немного изогнутая сабля.