Кора Бек - Эльнара-2. В объятиях короля. Первый русский любовно-эротический роман Страница 6

Звон колоколов все нарастает, вселяя в душу пленницы страх. Она мечтает, чтобы любимый как можно скорее освободил ее, но в то же время безумно боится за него. Ее тревога оказывается не напрасной. Вдруг, когда Сержио уже преодолевает большую часть пути, перед ним, словно из – под земли вырастает какое – то странное войско, облаченное в длинные черные одеяния, стянутые на талии красными поясами. У всех воинов холодные и узкие, как лезвие остро отточенного кинжала глаза, на смуглые обветренные лица красной краской нанесены тонкие продольные полоски, их наголо обритые головы туго облегают черные платки, короткие концы которых воинственно свисают с одного бока, в руках у каждого – длинная, немного изогнутая сабля.

Колокола смолкают, и в наступившей тишине отчетливо слышны звуки скрещивающегося оружия. С первого удара Сержио удается уложить на землю сразу нескольких воинов, но силы явно неравны. Этот жестокий бой отзывается острой болью в сердце Эльнары. Она становится на колени, повернувшись лицом к востоку, и молится, умоляя Всевышнего помочь ее возлюбленному. Вдруг распахивается дверь и на пороге комнаты появляется Его Величество король Генрих VI. Ни слова не говоря, он подхватывает на руки Эли и бегом спускается с ней по винтовой лестнице с высокими крутыми ступеньками. В мгновение ока они оказываются на заднем дворе, где, нетерпеливо перебирая копытами, стоит у привязи государев конь.

Потрясенная этими быстрыми событиями, Эльнара умоляет короля помочь Сержио отбиться от врагов, на что он не терпящим возражений тоном ей отвечает: «Этим людям нужен не он, а ты. Мой долг – уберечь тебя от опасности, а значит, поскорее увезти отсюда». Не дав девушке опомниться, Генрих сажает ее на коня и вместе с Эльнарой мчится в противоположную продолжающемуся бою сторону. Его железные объятия не позволяют ей даже пошевельнуться, а бьющий прямо в лицо ветер заглушает все ее мольбы, обращенные к государю.

Неожиданно шум ветра стихает, и его сменяет красивая лирическая мелодия. С большим изумлением Эльнара видит себя уже совсем в другом месте, как будто бы она стоит на большом, торжественно украшенном помосте, воздвигнутом на площади перед королевским дворцом. За ее спиной играет оркестр, а рядом с ней стоят кардинал Сарантон и незнакомая Эли женщина с добрым улыбчивым лицом, прижимающая к груди младенца, завернутого в голубое одеяльце. Эльнара одета в белое подвенечное платье, обшитое по низу бриллиантами. С ее волос, уложенных в замысловатую прическу, ниспадает длинная фата, шлейф которой придерживают две хорошенькие малышки, своими румяными личиками и золотистыми локонами напоминающие спустившихся с небес херувимов.

К помосту ведет высокая, украшенная множеством цветов лестница. По ней, гордо развернув могучие плечи, поднимается, одетый в расшитый драгоценностями наряд, король Ланшерона Генрих Бесстрашный. Его восторженно встречает заполнившая всю площадь толпа съехавшегося со всех концов страны празднично наряженного народа. Оркестр начинает играть туш, но внезапно музыка смолкает. Откуда ни возьмись перед помостом появляется бушующий водопад. Прохладные брызги воды попадают на лицо и платье невесты, но она продолжает оставаться на том же месте, с наслаждением вдыхая свежий воздух, от которого невольно кружится голова. Тем временем непонятно куда сами собой исчезают оркестр, кардинал Сарантон, женщина с младенцем на руках, девочки-херувимы.

Уже ступивший на последнюю ступеньку лестницы, Генрих остается по другую сторону водопада. Его побледневшее и враз осунувшееся лицо выражает полное отчаяние. Он хочет броситься в воду, дабы вопреки судьбе преодолеть разделившую их преграду, но вдруг видит, как Эльнара поднимается куда – то ввысь, постепенно сливаясь с медленно плывущими по небу белоснежными облаками, под торжественный бой провожающих ее курантов.

Сладко потянувшись, Эльнара открыла глаза. Вдалеке раздавался бой установленных на главной башне города больших часов. За окном зачиналось утро.

День трубадура

По традиции, сложившейся с незапамятных пор, ежегодно в первый день весны жители королевства Ланшерон отмечали праздник, именуемый Днем трубадура. Правда, к тому времени, о котором здесь идет речь, настоящих трубадуров, то бишь поэтов – певцов, прославляющих рыцарство и любовь, в стране, к сожалению, почти не осталось, как, впрочем, и кавалеров, за особые заслуги перед отечеством удостоенных высочайшей милости – почетного звания рыцаря, однако, сама традиция сохранилась.

В сей знаменательный день трубадуры, многие из которых успели уже перешагнуть почтенный полувековой рубеж, собирались в столице королевства, дабы отдать дань уважения былому – славной эпохе отважных рыцарей и прекрасных дам. Когда – то ряды этих признанных мастеров слова насчитывали не одну сотню человек. Круглый год колесили они по всей стране, являясь самыми желанными гостями, как в замках знатных вельмож, так и в хижинах простых ланшеронцев.

В своих балладах трубадуры воспевали мужество рыцарей, настолько могучих духом и телом, что порой небольшими отрядами, а то и вовсе в одиночку они обращали в позорное бегство врага, намного превосходившего их численностью, воинской выучкой и амуницией. Сонеты и серенады, написанные странствующими поэтами, не раз помогали не приученным вести складные светские речи суровым рыцарям, а также только вступающим во взрослую жизнь робким, неопытным юношам, как нельзя лучше объясниться в своих чувствах, пробуждая в сердцах красавиц, склонных к капризам и кокетству, огонь ответной нешуточной страсти. Имена лучших трубадуров в королевстве знали и стар, млад.

Времена изменились. Отважных рыцарей – одиночек незаметно потеснила хорошо обученная, постоянно действующая армия, отдельные отряды которой, сменяясь каждые полгода, день и ночь надежно охраняли границы государства от набегов врага. Прекрасные дамы, кокетливо прикрывавшиеся веерами при звуках серенады, внезапно прорезавшей вечернюю тишь под изящными балконами, увитыми виноградною лозой, состарились и погрузнели, а новое поколение ланшеронок уже не обладало тем тонким искусством обольщения, что у кавалеров прошлого вызывало учащенное сердцебиение, стоило им увидеть как бы ненароком мелькнувший перед ними носок прелестной туфельки очаровательной незнакомки.

Изменились, огрубели нравы. Поменялись приоритеты. Год от года королевство Ланшерон становилось все крепче и богаче, со временем почти прекратились набеги внешнего врага, люди зажили мирной и достаточно сытной жизнью. Однако сытость тела исподволь породила обнищание духа. Славная эпоха отважных рыцарей и прекрасных дам медленно, но неотвратимо уходила в прошлое.

В городах, избалованные праздной жизнью и не особо обремененные долгом перед отечеством ввиду наличия постоянно действующей армии, кавалеры откровенно скучали, а если и желали любви, то только быстрой, безо всяких хлопот, головной боли и ухищрений. Впрочем, поголовно помешанные на модных туалетах и прическах, дамы, в свою очередь, и не возбуждали к себе высоких чувств.

Проживающая на селе молодежь также стремилась к лучшей доле и все чаще отдавала предпочтение каким – либо серьезным ремеслам, способным обеспечить ее надежным куском хлеба, к коим искусство трубадуров явно не относилось. А потому его участь была предрешена: у доживавших свой век странствующих поэтов не оказалось последователей. Теперь их можно было услышать только на больших празднествах, одним из которых являлся День трубадура.

В прежние добрые времена в сей замечательный день, вымощенная доставленным из Франции гладким провансальским булыжником, главная площадь Ластока почти полностью заполнялась виновниками торжества, облаченными в парадную одежду. Какая бы погода ни стояла на дворе, они всегда были одеты в пошитые королевскими портными одинаковые ярко – красные камзолы со сверкавшими на солнце позолоченными пуговицами и золотым позументом на обшлагах расширявшихся книзу рукавов. Этот традиционный наряд дополняли широкополые мягкие шляпы, украшенные перьями павлина.

Длинными стройными рядами поэты – певцы дружно выстраивались на площади, лицом к королевскому дворцу, и хорошо поставленными голосами исполняли написанный еще в прошлые века неизвестным автором Гимн трубадуров, с которого всегда начинался этот славный праздник, собиравший множество народа из всех уголков страны. В эти дни жители столицы вынуждены были тесниться и терпеть прочие неудобства, поскольку не было в Ластоке, наверное, ни одного дома, куда бы не устремлялась многочисленная родня из глубинки, раз в год, аккурат ко Дню трубадура, вдруг вспоминавшая о существовании своих столичных родственников, обреченно ожидавших предстоящее столпотворение и хаос, которыми неизменно сопровождался приезд дорогих гостей. Однако все неприятности забывались, стоило только начаться главному действу.