Семён Ешурин - Крепостная герцогиня (главы 64—115). Квазиисторическая юмористическая эпопея Страница 5

– А кто именно? – воскликнула Наташа с интересом живым.

– Любимая Наташа! – расхохотался Мойша. – В тебе нашёл-таки я «дуру желаемую» … и столь желанную!

– Сие был именно Мойша Ицкович Шафиров, коий в описываемое время ещё не был женихом твоим, Наташа ревнивая. Слава о деяниях его экономических уже по всей Расее гремела. Даже отец мой, скупой вообще, а на похвалу в частности, изволил однажды похвалить его: «Мойша Шафиров – птица высокого полёта! Рядом со мной сия (прошу покорно простить за цитату дословную) „морда иудейская“ аки орёл (речь не о граде, а о птице) рядом с курицей!». Беседа наша долгой была (ибо не танцевал Мойша) и содержательной зело. Ни слова сказано не было ни о любви, ни о прелестях моих. Но покорил меня собеседник интеллектом своим и тем, что позволил мне свой проявить. А в завершение добил он меня фразой, коюю скромность не позволяет мне воспроизвести.

– Глаголил я Аглае, что она суть самая эрудированная изо всех барышень, мне вЕдомых и из многих мужчин таковых же. А по чувству юмора превзошла всех и приблизилась к недосягаемогу уровню Маланьи Инвалидовой.

– Опосля общения с Маланьей Ломоноговой, второй новобрачной и тёзкой юмористки сей, – молвила Аглая, – имею я гипотезу некую.

– Верна гипотеза сия, – подтвердил Мойша. – Повелел государь крепостным фамилии присвоить, дабы удобнее было с них налоги взимать… Во смысле, не крепостным повелел, а хозяевам их. Предложил я отцу Малашкиному фамилию себе выбрать. А сей остряк в ответ:

«Хоть «Горшком» назови,

токмо ночью не используй!».

Вспомнил я, что родитель его, на льду поскользнувшись, ногу сломал, однако так и преставился без фамилии. И молвил я: «Ты, Прошка, суть сын человека, сломавшего ногу. Посему будешь „Ломоногов“!» А Прохор в ответ за словом в карман не полез (ввиду отсутствия карманов): «Благодарствую, барин, что не „Инвалидов“!» С тех пор хоть формально дщерь его Малашка – «Ломоногова» (правда, уже ненадолго!), но в шутку иногда кликал я ея «Инвалидова».

– Аки ту юмористку недосягаемую! – воскликнула Наташа. – … Али сие она и суть?!

– Поразительная смышлёность! – засмеялся жених. – Токмо пореже проявляй ея! … В общем, вернулся я в родной Курск, но часто вспоминал собеседницу бальную. Однако, свататься к ней не стал, ибо не нужна мне жена столь умная… Но вскоре явился в Курск папаша Аглаи с намерением составить мне и прочим купцам конкуренцию торговую во граде сем. Собрал градоначальник совещание, коее указало Бартелю место его – за пределами Курска и губернии курской. Взъярился посланный не на шутку и на личности перешёл, … то бишь на мою личность. Молвил, что доложили ему о беседе на балу орловском дщери его со мной. А далее опосля факта сего достоверного домыслы пошли. Будто бы сватался я к Аглае и продинамлен был. Господин Бартель и вовсе «с катушек съехал» – будто бы глаголила ему Аглая следующее: «Не выйду я за христопродавца сего даже за тысячу рублей!» Засмеялись тут отдельные купцы, а вся аудитория уважаемая на меня уставилась. Понял я, что честь моя задета (хоть многие и отрицают наличие чести у иудеев) и пути назад нет (аналогично глаголила Малашка Роджеру, о чём Шафиров ведать не мог). Посему молвил я аки можно спокойнее: «Совершенно верно, многоуважаемый Иван Карлович! Истину глаголите! Не выйдет за меня Аглая за тысячу рублей, но по иной причине. Причина сия в том заключается, что выйдет она за меня замуж за… один рубль!» Тут уж все дружно захохотали. Осмеянный немец выскочил из зала аки ошпаренный.

Глянул Мойша на Аглаю, и продолжила та:

– Примчался батюшка мой из Курска во Мценск во всё том же «аки ошпаренном» состоянии. Поведал мне слова шафировские «рублёвые» и заявил торжественно: «Коли откажешь этому … (в переводе на язык культурный) Мойше, дам тебе тысячу, нет, даже более – тысячу и один рубль!»

– Явился я во Мценск, – продолжил Мойша, – подождал, пока купец упёртый из дома выйдет и визит нанёс. И глаголил избраннице своей… тогдашней: «Любимая Аглая! … Не хмурься, Наташа, ибо ныне токмо ты у меня любимая! … Будь женой моей и матерью чад наших смышлёных.

– Так я уже ответила согласием! – Наташа воскликнула. – Али забыл ты о сем?

– Невозможно забыть сие, Наташа незабываемая! Но глаголил я не ныне, а 10 лет назад. И не тебе, а Аглае.

– Ответствовала я, что предвидела предложение сие и обдумала тщательно. Посему согласна на оное, токмо ввиду упёртости родителя моего – в обратном порядке. То бишь сперва чадо зародить, засим отца убедить! Удивился собеседник мой, но не надолго. Первым делом оформил он мою же мысль библейским образом.

– Глаголил я, – уточнил Мойша, – что дабы убедить ОТЦА, потребно зачать СЫНА, но не от СВЯТАГО ДУХА! На крайний случай для убеждения сего и дщерь сгодится. А засим стал программу сию реализовывать.

– В итоге свидания сего болезненного и ещё четырёх приятных зело понесла я дщерь, на крайний случай запланированную. И не жалею ничуть, ибо люблю Делю ничуть не менее, нежели сына, рождённого впоследствии от куда менее достойного родителя его.

– А почему свидание первое болезненным оказалось? – Наташа заинтересовалась. – Видать, наступил тебе Мойша на ногу?

Улыбнулся Мойша Ицкович, а пассия его бывшая ответствовала:

– Сие наверняка Малашка просвещённая ведает, даже коли жених ея ещё не «наступал ей на ногу».

– Аки токмо проведал я, что отцом стану, – проговорил Мойша, – подарил матери чада своего, аки обещал собранию курскому, рубль. Однако не простой, а… на цепочке златой! Засим к тестю предполагаемому будущему явился, о будущем чаде поведал и руки Аглаи попросил. Однако недооценил я соперника своего. Ненависть его к иудеям вообще и ко мне, сопернику более удачливому, в частности оказалась сильнее любви ко дщери своей и к чаду ея. Заявил сей «Гарпагон мценского масштаба», что проклянёт дщерь свою коли уйдёт она ко мне. А коли останется, то чадо будущее воспитает он самостоятельно. Повелел Бартель мне и Аглае клятву дать, что не узнает чадо будущее о происхождении своём богомерзком иудейском. И никогда не встречаться более. Помыслил я, что требование сие логично зело, ибо нация моя ввиду таланта ея во всём свете, хоть речь о тьме невежественной, презираема. Посему сам поклялся и убедил Аглаю дать клятву сию. Сдержали мы клятву, и ныне впервые опосля принятия ея встретились. И то не с целью единую семью создать, а аки раз наоборот, ибо семья моя отныне с тобой связана, сокровище моё, рассказу сему внимающее!

– В положенный срок родила я дщерь возлюбленную, – продолжила Аглая. – В семействе Бартелей заведено, что все представительницы пола слабого на буквицу «аз» именуются – мать моя покойная «Анфиса», я – «Аглая», сестра моя – «Акулина». Посему и дщерь свою на ту же буквицу нарекла я – «Аделаида», то бишь «Деля». Лика малышка сия уродилась иудейского – в отца своего. Во избежание взглядов косых и расспросов антииудейских придумала я, что папаша дщери моей – цыган Мишенька, похитивший коня нашего и честь мою без согласования с похищаемыми, а засим в бега подавшийся на сем коне борзом… Ну, а впоследствии стал мужем моим полуцыган Алексей и произвела я на свет чадо четвертьцыганское. Правда, сестрёнка моя Акулька то же самое произвела и ещё раз намерена, но сие к делу не относится. А Деля под влиянием Алексея ныне вовсю по-цыгански щебечет, тем самым тайну свою иудейскую скрывая. Смею надеяться, Наташа секретосберегающая, что не растреплешь ты Деле гЕнезис ея.

– Что ещё за «перепись ея» … али «перекись»?!

– Историю зарождения и рождения полуиудейки сей, под четвертьцыганку косящей.

– Ладно уж! – с явной неохотой Наташа пообещала.

– Не печалься, – заверила Аглая. – Аки токмо закончится свадьба твоя, уеду я с Делей, дабы нЕ о ком и нЕ с кем было тебе секрет выбалтывать.

71. Нежданная похвала графини Шафировой

В конце сентября прибыл князь Светлейший во град Курск на свадьбу двойную. И не один прибыл, а в сопровождении (середь прочих прихлебателей) десяти сильнейших… нет, не мордоворотов охраняющих, то бишь не токмо мордоворотов, а ещё и шахматистов мыслящих. Хотел одну из невест отучить хвастаться силой своей шахматной.

В те времена ещё не научилась Малашка в полную силу свою играть. Посему три партии вничью завершила. В семерых же разнесла соперников в пух и прах. До начала игр сих была у Меншикова мысль со служанкой сразиться. Но опосля разгрома учинённого мысль сия куда-то подевалась.

На свадьбу свою Мойша Ицкович пригласил, естественно, кузена славного вице-канцлера барона Петра Павловича Шафирова, во прошлом году из плена турецкого вернувшегося. Но прознал иудей крещёный, что послал царь на ту же свадьбу Светлейшего князя Меншикова антииудейского. Посему поздравил барон эпистолой молодожёнов, но сам в Питере остался.