Ирландский обет - М. Джеймс Страница 5

внезапно чувствую, что теряю их обоих… Александра, потому что я отдалилась от него так далеко, что не знаю, смогу ли я снова стать его любимой, его куколкой, даже если иногда я все еще жажду этого, и Лиама, потому что я больше не знаю, могу ли я доверять ему. Я начинаю плакать резкими, задыхающимися рыданиями, которые угрожают фактически задушить меня, захлебываюсь слезами и, не в силах дышать, громко плачу в телефонную трубку.

— Куколка. Куколка! Анастасия! — В голосе Александра слышится явная тревога, раздражение исчезло. — Куколка, пожалуйста. Не плачь так. Тебе не нужно оплакивать его. Скажи мне, где ты, малышка, пожалуйста. Я приду за тобой. — На линии на мгновение воцаряется тишина, а затем его голос снова, насыщенный и густой, как дым, как шелк, обволакивает меня, как раньше в парижской квартире, убаюкивая в своих объятиях. — Тебе не следовало бросать меня, куколка, моя маленькая Анастасия, — бормочет он. — Ты принадлежишь мне. Ты знаешь, что принадлежишь. Тебе не следовало уходить. Ты думала, что он может забрать тебя, что ты сможешь сбежать, но ты моя. В глубине души ты знаешь, что это больше, чем я заплатил за тебя, куколка. В глубине души ты и сама принадлежишь мне. Я пробудил в тебе то, в чем ты никогда не подозревала, что можешь нуждаться или жаждать, не так ли?

Я подавляю очередной всхлип, закрываю глаза и откидываю голову назад, больше всего на свете желая, чтобы я могла исчезнуть, и чтобы все это закончилось. Лиам, Александр, кого я люблю, кого я хочу, с кем я должна быть, кому я могу доверять. Меня тошнит от всего этого, тошнит от попыток решить, от попыток понять, и я выдавливаю из себя единственный вопрос, который приходит мне в голову, чтобы задать ему, единственное, что может иметь значение прямо сейчас.

— Ты любил меня? — Спрашиваю я со слезами на глазах, слова вырываются невнятно. — Правда?

— О, малышка, — просто говорит Александр. — Да. Я любил тебя нежно, страстно, так, как не любил ни одну другую женщину с тех пор, как…

Он прерывается, но ему не нужно говорить, кого именно. Я знаю, о ком он говорит… о своей сводной сестре Марго, девушке, которую он любил и которую трагично потерял много лет назад, что превратило его в странного и эксцентричного человека, которым он является сегодня. — Я люблю тебя, куколка, — снова говорит он, теперь его голос мягче. — Тебе решать, веришь ли ты или нет.

— Если ты любишь меня… — Я сжимаю телефон так сильно, что мне кажется, будто костяшки моих пальцев белеют, прижимая его к своей щеке, как будто это его рука. — Как ты мог тогда так поступить со мной? Как ты мог заставить Лиама заняться со мной сексом вот так, на глазах у всех, у тебя на глазах? Как ты мог это сделать? Если бы ты действительно любил меня, как бы ты мог смотреть? — Я снова плачу, запинаясь на словах. — Мне было так страшно, Александр, так страшно, и я доверяла тебе. Ты сказал, что будешь обеспечивать мою безопасность, и я Тебе верила!

Слова вырываются в спешке, больше, чем я на самом деле хотела сказать, но тишина на другом конце провода говорит мне, что он меня услышал.

— Мне жаль, куколка, — наконец бормочет он, его собственный голос хрипит от эмоций. — Я хотел проверить тебя, проверить твою любовь ко мне. Иветт… — Александр снова замолкает, и я слышу, как он делает глубокий, прерывистый вдох. — Я верил, что он не доставит тебе удовольствия, что ты поймешь, что любишь только меня, и это только укрепит нашу связь, что ты поймешь, что ни один другой мужчина не сможет заставить тебя чувствовать то, что чувствовала ты со мной…

— Это безумие, — шепчу я, прежде чем успеваю остановить себя. — Конечно же, теперь Александр, ты видишь, насколько это было безумием…

— Так ли это? — Его голос звучит надломлено, как веточка, ломающаяся после каждого слова. — Ты была плохой девочкой, куколка, если ты любила меня так, как говоришь. Ты провалила этот сумасшедший тест. И ты ушла с другим мужчиной, хотя обещала мне, что не будешь этого делать. — Снова этот глубокий вдох, и я с трудом сглатываю, чувствуя себя неуверенно, от наплыва его эмоций в дополнение к моим собственным. — Ты снова можешь быть моей хорошей девочкой, куколка, — напевает Александр, его голос снова глубокий и ровный. — Просто попроси меня простить тебя, и я прощу. Мы можем оставить все это позади, эту нелепость, и быть такими, какими мы были до того, как ирландец разрушил наш мир. Скажи мне, где ты, и я приду за тобой. Я отвезу тебя домой и буду защищать, как и обещал. Куколка…

— Я не могу поехать в Париж, — шепчу я. — У меня здесь друзья. У меня…

— Ты заведешь новых друзей. Я дам тебе больше свободы, чем у тебя было раньше, как только мы снова будем вместе и в безопасности, как только я буду знать, что могу доверять тому, что ты останешься, и сдержишь данное мне обещание.

— Я…

— Я бы никогда не изменил тебе, Анастасия. — Вот оно… мое имя. Мое настоящее имя на его губах, когда он умоляет меня вернуться. — Я никогда не полюблю другую женщину, кроме тебя, моя любимая девочка, моя Анастасия, никогда не захочу никого, кроме тебя, моя прекрасная сломанная куколка.

Это почти гипнотизирует. Его голос, произносящий слова, которые кажутся знакомыми, которые в некотором смысле безопасны. Слова, которые обещают то, что мне нужно, то, чего я когда-то хотела от него. Любовь, безопасность, удовольствие, защиту. Когда-то я хотела быть сама по себе, смотреть миру в лицо в одиночку, но я больше не хочу. Это слишком жестоко, слишком капризно, слишком ужасно. Я хочу, чтобы кто-то был рядом со мной, когда я прохожу через это, кто-то, кто помог бы мне взвалить на себя это бремя. Я не хочу в одиночку сталкиваться со всеми своими демонами. С Александром мне даже не приходилось сталкиваться с ними. Мне нужно было только существовать, следовать нескольким простым правилам, и он был бы доволен. Но всегда ли так будет? И хочу ли я быть с мужчиной, который не позволяет мне выбирать свое будущее?

Хочу ли я быть с тем, кто мне солгал?

— Скажи мне, где ты, куколка. — Голос Александра теперь более расстроенный, настойчивый. — Скажи мне…

Меня захлестывает паника, снова путаясь в мыслях. Я не могу решить, я не могу выбрать. Я не знаю, что делать, поэтому я делаю единственное, что могу, приняв одно мгновенное решение… вешаю трубку. Его голос обрывается, оставляя только тишину и звук моего учащенного дыхания, когда мое сердце колотится в груди. Телефон падает мне на колени, и я сижу там, дрожа.

Я только