Разрушенные - Кристи Бромберг Страница 5

Супермен.

Имя проносится через мое подсознание, но тут внимание привлекает телевизор, когда кто-то переключает канал. Слышу имя Колтона и втягиваю воздух, боясь взглянуть, но желая увидеть, что они показывают.

Кажется, что вся комната встает и движется как единое целое. Масса красных защитных костюмов, выражения лиц противоречат эмоциям, все внимание на экран. Диктор говорит, что произошла авария, остановившая гонки более чем на час. На экране мелькает изображение облака дыма и автомобилей, отдаляющихся друг от друга. Угол обзора отличается от того, что был у нас на трассе, и мы можем видеть больше, но когда машина Колтона входит в поворот, трансляция обрывается. Плечи всех, находящихся у телевизора, опадают, когда команда понимает, что то, чего они с нетерпением ожидали увидеть, не покажут. Выпуск заканчивается словами диктора о том, что в настоящее время он проходит лечение в больнице «Бэйфронт».

Вижу на каталке безжизненное тело Колтона, Макса на сидении рядом со мной. Сходство ситуации выбивает меня из колеи, боль бесконечна. Воспоминания сталкиваются друг с другом.

Поворачиваюсь и вижу, как в комнату ожидания входят Уэстины. Царственная и властная мать Колтона выглядит бледной и обезумевшей от горя. Сглатываю комок в горле, не в силах оторвать от них глаз. Энди ласково поддерживает ее, помогая сесть, в то время как Квинлан сжимает другую руку.

Бэккет в мгновение ока оказывается рядом с ними, заключая Доротею, а затем Квинлан в быстрые, но крепкие объятия. Энди протягивает руку и захватывает Бэккета в более долгие объятия, переполненные душераздирающим отчаянием. Нечаянно слышу приглушенный всхлип и чуть не срываюсь от этого звука.

Наблюдая за разворачивающейся сценой, у меня в голове мелькают воспоминания о похоронах Макса. Миниатюрный розовый гробик, лежащий на черном, покрытом красными розами, гробе напоминает мне слова, которые я больше не в силах услышать снова: пепел к пеплу, прах к праху. Заставляет вспомнить пустые объятия, которые не утешают. Которые заставляют вас ощущать себя более ранимым, вскрывая незаживающие раны, когда вы и так уже были растерзаны до глубины души.

Снова начинаю идти среди приглушенного шепота: «Сколько еще ждать новостей?» На лицах, обычно таких сильных и энергичных, проступают тревожные черты. И когда мои ноги останавливаются, я смотрю в глаза Энди и Доротеи.

Мы просто смотрим друг на друга, смотрим в отражения неверия и страданий, пока Доротея не протягивает мне дрожащую руку.

— Я не знаю, что… мне так жаль… — качаю головой из стороны в сторону, слова ускользают от меня.

— Мы знаем, милая, — говорит она, обнимая и прижимаясь ко мне, мы держимся друг за друга. — Мы знаем.

— Он сильный, — все, что произносит Энди, когда гладит рукой вверх и вниз по моей спине, пытаясь успокоить. Но это — объятия его родителей, утешение друг друга, слезы на щеках и приглушенные рыдания — делает происходящее слишком реальным. Моя надежда, что все это действительно плохой сон, теперь разбита.

Потрясенно отшатываюсь назад и пытаюсь сосредоточиться на чем-то, на чем угодно, чтобы почувствовать, что я не теряю его.

Но я продолжаю видеть лицо Колтона. Взгляд абсолютной уверенности, когда он стоял среди полного хаоса своей команды — той самой команды, окружающей меня, хватающейся руками за голову, плотно сжимающей губы, молящейся с закрытыми глазами — и признался в своих чувствах ко мне. Мне необходимо остановиться, чтобы перевести дыхание, боль, проистекающая через грудь в сердце, никак не остановится.

Меня снова тянет к телевизору. Кто-то шепчет в моей голове, и я поворачиваюсь, чтобы посмотреть. Трейлер нового фильма о Бэтмене. Во мне просыпается надежда, сознание погружается в свои глубины — в прошедший час.

Книга о Человеке-Пауке на столе. Ботинки Супермена. Фильм про Бэтмена. Пытаюсь объяснить все это простым совпадением — что увидеть трех из четырех супергероев — просто случайность. Пытаюсь убедить себя, что мне нужен четвертый, чтобы поверить в это. Что мне нужен Железный Человек, чтобы круг замкнулся — чтобы стать знаком того, что Колтон выкарабкается.

Что он вернется ко мне.

Начинаю искать, глаза порхают по комнате ожидания, на горизонте маячит надежда и готовится расцвести, если я только смогу найти последний знак. Руки дрожат; оптимизм залегает под поверхностью, осторожно поднимая усталую голову.

В коридоре слышен звук, и этот шум — голос — заставляет каждую эмоцию, которая пульсирует во мне, воспламениться.

И я готова взорваться.

Светлые волосы и длинные ноги, вплывающие в дверь, и мне все равно, что ее лицо выглядит опустошенным и обеспокоенным, какой я чувствую себя. Вся боль в моем сердце, весь мой страх встает на дыбы и во мне словно лопается натянутая струна.

Или ударяет молния.

За несколько секунд пересекаю комнату, головы вскидываются от рычания, которое я издаю в полнейшей ярости.

— Убирайся отсюда! — кричу я, сквозь меня проносится столько эмоций, что единственное, что я чувствую — это всепоглощающее недоумение. Тони поднимает голову, и ее испуганные глаза встречаются с моими, ее губы приоткрываются, образуя идеальную форму буквы О. — Ты коварная су…

Из меня вышибает весь воздух, когда сильные руки Бэккета хватают меня сзади и дергают назад, прижимая к своей груди.

— Отпусти меня! — я борюсь с ним, он крепче сжимает меня. — Отпусти меня!

— Оставь это, Рай! — сопит он, удерживая меня, и эти сдержанные, но твердые слова, сказанные его протяжным тоном, бьют меня по ушам. — Тебе нужно сохранить весь этот огонь и энергию, потому что они понадобятся Колтону. Каждая чертова капля. — Его слова ударяют по мне, пробивая бреши, и снижают уровень адреналина. Я перестаю сопротивляться, его хватка по-прежнему железная, а жар его дыхания овевает мою щеку. — Она того не стоит, хорошо?

Не могу найтись, что сказать — не думаю, что в этот момент я способна на слаженный ответ — поэтому просто киваю головой в знак согласия, заставляя себя сосредоточиться на точке на полу передо мной, а не на длинных ногах справа.

— Ты уверена? — переспрашивает он, прежде чем медленно меня отпустить и встать передо мной, заставляя посмотреть ему в глаза, чтобы удостовериться, буду ли я верна своему слову.

Тело начинает трясти, охваченное сочетанием гнева, горя и чего-то незнакомого, проносящегося сквозь меня.

Дыхание прерывается, грудь болит от каждого вдоха. Это единственный намек на потрясение, испытанное мной, когда я встречаюсь с