Опасный министр - Инна Инфинити Страница 70

— Ты сказал, Никольский пишет док со своей бабой.

— А, Самойлова, зам его.

— Разве они вместе?

— Понятия не имею, но она везде с ним таскается.

Я слегка трясу головой, пытаясь прогнать неприятные мысли. Хватаюсь за стакан с соком и залпом его осушаю.

Спокойно, спокойно. Ломакин просто так выразился. Да, конечно, он же не может знать про личную жизнь Ярослава. И хорошо, что не знает. А то бы я тут не стояла.

— А когда док будет готов, его увидят только в администрации президента? — осторожно уточняю.

— Нет, он пройдет по всем ведомствам. Администрация будет финальной точкой.

— Но тогда ведь высока вероятность его утечки, — замечаю. — Разве президентские реформы могут быть обнародованы раньше времени?

— На доке будет гриф секретности. Но а если все-таки куда-то сольется, то я не завидую Никольскому, — на этих словах Ломакин снова смеется.

Я понимаю, что сейчас Глеб мне больше ничего не скажет. Не потому что не хочет, как раз очень даже хочет насолить Ярославу, а потому что ничего не знает. Документа еще нет. Но до конца декабря остается не так уж и много времени.

— Глеб, — переминаюсь с ноги на ногу, испытывая легкое волнение.

Ломакин смотрит на меня, вопросительно выгнув бровь.

— Мы могли бы с тобой как-нибудь поужинать в Москве?

Опять смеется.

— С такой прекрасной девушкой, как ты, с удовольствием!

— Тогда спишемся… А я уже пойду.

— Приятного вечера, — и он сам ко мне наклоняется и целует в щеку. — Мое имя ведь нигде не будет фигурировать? — спрашивает на ухо.

— Конечно. Я не раскрываю своих источников.

Его рука опускается на мою талию и слегка поглаживает, отчего по телу проходит неприятная волна раздражения, и мне хочется поежиться.

— Увидимся в Москве, Алена.

Ломакин уходит от меня в глубь ресторана, а я тороплюсь вытереть щеку после его губ. Появляется дикое желание умыться с мылом.

Напоследок еще раз оглядываюсь по сторонам. Батурин из «Новостника» отжимает замминистра энергетики. Зубахина из «Комсомольца» тоже с кем-то разговаривает. Ее собеседник стоит ко мне спиной, поэтому не могу узнать, кто это.

Завтра предстоит еще один тяжелый рабочий день, а потом семичасовой перелет в Москву, поэтому я решаю уйти с вечеринки. Вряд ли мне здесь кто-то скажет больше Глеба.

Уже в номере, забираясь в кровать, я получаю сообщение от Ярослава.

«Я только освободился и еду в отель. Ты где?»

Несколько секунд раздумываю, что ему ответить.

«Ложусь спать. Очень устала».

«Ладно. Спокойной ночи. Целую тебя».

«И я тебя».

Завожу будильник на раннее утро и с чувством того, что все делаю правильно, проваливаюсь в сон.

Глава 49

«Во время президентского визита в Китай обсуждалась возможная приватизация российских нефтяных компаний, рассказали «Новостнику» три осведомлённых источника. Какой пакет акций и в каких именно компаниях может быть продан — пока неизвестно. По словам одного из собеседников, инициатором приватизации выступает министр экономики Ярослав Никольский. В министерстве энергетики осторожно относятся к снижению доли государства в нефтяном секторе. Там заявили: нефтедобыча является ключевой для России отраслью, поэтому поспешных решений быть не может. Опрошенные «Новостником» эксперты оценили возможные доходы бюджета от приватизации в триллион рублей и выше».

Я с грохотом опускаю крышку ноутбука и валюсь на нее лбом вниз. Вчера вечером мы вернулись из Китая, а сегодня мой конкурент Дима Батурин из «Новостника» написал статью о том, что мне было известно, но я не написала. Для таких ситуаций в журналистской среде есть специальное слово: просос. Когда ты о чем-то знаешь, но не успеваешь написать, потому что тебя опередил конкурент, — это называется «прососать».

В редакцию я захожу с чувством, будто направляюсь на казнь. В уголке нашего отдела еще никого нет. Но не на долго. Когда я вбиваю пароль своей учетной записи, хлопает дверь ньюсрума, и в мою сторону направляются шпильки Яны. Их стук словно забивает гвозди в крышку моего гроба.

— С возвращением, — Яна швыряет на мою клавиатуру газету «Новостник», на первой полосе которой красуется статья Батурина. — Как прокатилась?

Плюхается на кресло, разворачивается ко мне и принимается расстегивать пуговицы на пальто. Я вжала шею в плечи и боюсь пошевелиться.

— Как Пекин? Как погуляла? — сочится из нее сарказм.

Яна стягивает пальто и закидывает ногу на ногу, сверля меня злым взглядом.

— Да, я прососала, — признаюсь виновато. — Ну а с кем не бывает?

— Понимаешь ли, Алена, дело не в том, что ты что-то прососала, а в том, что ты прососала инициативу Никольского. Какого хрена ты с ним делаешь, если его предложения выходят у наших конкурентов?

— Батурин узнал об этом не от Никольского. Я не знаю, кто его источники, но точно не Никольский ему рассказал, — я осмеливаюсь слегка повернуться в сторону начальницы и поднять на нее взгляд. — Я думаю, Батурину кто-то из Минэнерго рассказал.

Тут же вспоминаю, как на вечеринке Ломакина видела Батурина, беседующего с замминистра энергетики.

— Мне плевать, от кого Батурин об этом узнал. Никольский, мать его, собрался приватизировать государственные нефтяные компании! Почему это вышло не в нашей газете!? — Яна повышает голос.

— Но не могут же все предложения Никольского выходить у нас. Мы же не единственная газета в России.

— Предложения такого уровня, как приватизация госкомпаний, должны выходить у нас, — чеканит. — Тем более, что это инициатива Никольского. Что ты с ним делаешь, разреши поинтересоваться, раз такие сенсации выходят не у тебя?

Я резко разворачиваюсь на стуле к Яне.

— У нас с Ярославом серьёзные отношения! — смотрю ей ровно в лицо.

— Да какие на хрен серьёзные отношения!? — шипит. — Он тебя замуж позвал?

Кольцо подарил? Или он просто имеет тебя, когда ему хочется, а потом еще и сливает через тебя, что ему выгодно?

От таких слов меня бросает в жар. Чувствую, как