Кора Бек - Эльнара-2. В объятиях короля. Первый русский любовно-эротический роман Страница 8

Казалось бы, еще вчера на улице бушевала неистовая метель, заставляя сердце сжиматься от нечеловеческой тоски, и вынуждая все живое искать укрытие от холодного пронизывающего ветра, а уже сегодня, как будто устыдившись за свой недавний жестокий разгул, на крышах домов под лучами щедрого солнца спешно таял снег, радуя горожан нежным звучанием первой весенней капели. Ветви чуть ли не всех деревьев оказались вдруг заняты весело чирикающими воробьями, время от времени снисходительно поглядывавшими вниз на голубей, озабоченно ступавших по земле в поисках пшена или хотя бы чистой лужицы.

Явственный аромат стремительно приближающейся весны кружил ланшеронцам головы похлеще всякого вина, внушая надежды на добрые перемены в судьбе, и вызывая такой подъем духа, что им сейчас могли бы позавидовать даже их далекие могучие предки. И пусть в природе все идет своим, раз и навсегда установленным ходом, и каждый год наступает весна, к ее приходу невозможно привыкнуть, как невозможно просто привыкнуть к любви, недаром весну принято считать порой любви. А если бы не вчерашняя метель, в одночасье захватившая город в снежный плен, из которого его ранним утром высвобождали добросовестные уборщики, то можно было бы сказать, что в нынешний год вместе с Днем трубадура в столицу королевства вошла весна. Впрочем, она уже направила гонцов и обещалась со дня на день прибыть сама во всей своей необыкновенной красе.

Меж тем, после торжеств, состоявшихся на главной площади Ластока, огромная толпа народа мощным потоком хлынула на улицы празднично украшенного города, буквально в считанные минуты заполонив собой все дороги и прочие свободные пространства. При этом многие жители и гости столицы, дабы успеть послушать всех трубадуров, беспрестанно переходили с одной улицы на другую, создавая ощущение полнейшего хаоса, от которого у бедных глядельщиков, обязанных по долгу службы обеспечивать в Ластоке порядок и, согласно особому указу начальства, ни в коем случае не грубить празднично настроенному люду, просто кругом шла голова! Потея от усердия и быстрых передвижений, каждый из них в душе непрестанно молился Богу о том, чтоб этот день как можно скорее закончился, и все опять вошло в свое привычное русло.

Однако еще больше сочувствия в День трубадура вызывали к себе извозчики и кучера, которым очень больших трудов стоило отгонять от себя сон, дабы не прозевать своей очереди и не оказаться в самом хвосте тянувшейся вдоль каждой улицы длинной вереницы из всевозможных экипажей. Разумеется, всеми правдами и неправдами каждый из них старался пролезть вперед, чтобы при первой же возможности попытаться выехать в нужном направлении в надежде получить дополнительную награду за смекалку и усердие, что, безусловно, было возможно, но вместе с тем весьма и весьма затруднительно, в чем очень скоро пришлось убедиться кучеру графини Ангалесской, намертво застрявшему в одной из таких унылых, словно ненастный осенний день, очередей.

Этот кучер по имени Мучо был, в общем – то, довольно славный малый, но почему – то ему частенько отчаянно не везло. Вот и сейчас он умудрился пропустить вперед несколько находившихся позади них экипажей, а сам, будто заколдованный, уже битый час все топтался на одном и том же месте, благо, запряженные в пару низкорослые каурые лошадки имели на редкость очень спокойный и терпеливый нрав. Обиднее всего было сознавать, что до королевского дворца оставалось буквально рукой подать, но оживленно сновавший в окрестностях главной площади народ, никак не позволял им преодолеть это небольшое расстояние. Конечно, в другое время Эльнара бы запросто добралась до дворца пешком, но сейчас, опасаясь испачкать пышный бальный наряд, она была вынуждена оставаться в карете.

Сама того не замечая, Эльнара сидела, задумчиво устремив вдаль взгляд, затуманенный воспоминаниями о прошлом, и сложив ладошки лодочкой, как это обычно делают люди во время чтения молитвы. Эта необычная поза и изящный профиль ее нежного лица привлекли внимание одного дворянина, который, махнув рукой на сие поистине вавилонское столпотворение, оставил свой экипаж и отправился по нужному ему делу пешком, рассудив, что так будет гораздо благоразумнее и быстрее.

Эльнара вздрогнула от неожиданности, заслышав легкий стук в окошко ее кареты, а в следующее мгновение дверца распахнулась, и перед ней в не по – праздничному строгом, черном костюме появился дворянин, которого во время выезда двора на зимнюю охоту государь представил ей, как одного из самых ученых в королевстве людей. Тогда, в суматохе, графиня Ангалесская не запомнила его имени и сейчас невольно смутилась, не зная, как ей теперь к нему обращаться, но дворянин с аристократической непринужденностью исправил эту милую оплошность.

– Похоже, нынче небеса решили меня щедро одарить, ниспослав встречу с вами, прелестная графиня! – учтиво поклонился вельможа. – Я собирался было идти более короткой дорогой, но в последнюю минуту передумал и изменил путь, чтобы взглянуть вблизи на праздничную площадь. Однако, стоило мне увидеть вас, сударыня, как я позабыл обо всем на свете. К счастью, я еще помню свое имя. Позвольте же мне напомнить его вам: виконт Женюси, всегда к вашим услугам, – последовал новый, еще более изысканный поклон.

– Разумеется, я прекрасно помню вас, виконт, ведь Женюси – один из древнейших родов королевства Ланшерон, имя которого навечно вписано золотыми буквами в славную летопись страны! – дабы скрыть свое смущение, любезностью на любезность поспешила ответить Эльнара, отчасти знакомая с историей Ланшерона, благодаря беседам с Его Величеством королем Генрихом VI, а также некоторым современным источникам.

– О, я вижу, вы читали труд «Из глубины веков» герцога Эрцхауэра, ведь в этом редком издании род Женюси, к которому я имею честь принадлежать, действительно выделен особым золотым шрифтом! – оживленно воскликнул весьма польщенный виконт, не ожидавший от чужестранки столь глубоких исторических познаний.

Мысль о том, что лестное высказывание по поводу «золотых букв» было использовано графиней-чужестранкой просто, как метафора, ученому мужу почему – то в голову не пришла.

– Конечно, читала, виконт! – еще более смутившись, была вынуждена подтвердить графиня, не желавшая огорчать отрицательным ответом своего, заметно воодушевившегося собеседника, после чего поспешила сменить тему про разговора:

– Однако я вижу, виконт, что вы сейчас направляетесь в сторону, прямо противоположную дворцу. Не означает ли сие, что на праздничном балу вас нынче не увидит свет?

– К моему безмерному сожалению, сударыня, – ответил виконт. – Меня ждут крайне неотложные дела, о чем я намедни и предупредил Его Величество короля, дабы он не пенял мне за мое отсутствие на балу. Но, увидев вас, я, признаться, засомневался в том, так ли уж важны, ожидающие меня дела, в сравнении со счастьем беседовать с вами, и даже более дерзким мечтанием – приглашением вас на танец? Однако я уже далеко не юноша, чтоб по несколько раз за день менять свои решения, а потому, как говорят французы, «а ла гэр ком а ла гэр», или, на войне как на войне.

– Мне известно это выражение, виконт Женюси, поскольку как раз – таки сейчас я беру уроки французского языка, – улыбнулась Эльнара, удивляясь словоохотливости вельможи, не вписывавшегося в ее представление об ученых людях. – А вы, сир, если не ошибаюсь, одно время жили во Франции?

– Верно, жил, – на какое – то мгновение погрузившись в воспоминания, рассеянно откликнулся виконт, но затем быстро и горячо заговорил:

– Когда – то я даже собирался связать свою судьбу с этой страной, ведь во время правления Луи Непобедимого Франция снискала всеобщее уважение и признание! С ней считались монархи всех близлежащих государств, однако, после кончины мудрого, храброго, бесстрашного короля она, можно сказать, опять пришла в упадок. Я прожил там целых два года, надеясь быть полезным великой, как мне тогда казалось, стране, но, разочаровавшись, вернулся к себе на родину, – вздохнул дворянин и продолжил:

– Между нами говоря, графиня, французы – совершенно невыносимый народ! Все – от мала до велика, любят поболтать, а вот делом никто заниматься не хочет. Нет ничего удивительного в том, что они довели страну до ручки, – осуждающе добавил он, а потом вновь оживился:

– Этим болтунам и бездельникам следует брать пример с вас, сударыня! Ума не приложу, когда вы успеваете читать Эрцхауэра, изучать французский, и при этом еще достаточно свободно изъясняться на прежде незнакомом вам ланшеронском языке? Позвольте поцеловать вашу ручку, прелестная графиня. Поверьте, я безмерно восхищен всеми вашими талантами!

Их разговор опять принимал нежелательный для графини Ангалесской оборот. В душе она уже не раз пожалела, что не созналась сразу виконту в том, что никогда не читала этого злополучного герцога Эрцхауэра и, более того, что она действительно не помнила имени самого вельможи. Ведь за последние два месяца Эльнаре пришлось познакомиться с таким множеством людей, что на еженедельных приемах в королевском дворце у нее порой просто кругом шла голова от калейдоскопа мелькавших перед ней все новых и новых лиц. Вот так одна маленькая ложь повлекла за собой другую, и воистину прав был мудрый лекарь Пехлибей, когда, посмеиваясь в усы, говорил маленькой Эльнаре, прятавшей за спиной не разрешенную ей сладость: «Не умеешь, дочка, лгать – не лги, а уж, если солгала – готовься к неприятностям».