Юрий Жуков - Сталин: арктический щит Страница 12

Иначе этого факта никак не может объяснить русский человек…

Еще вопрос. Что богаче и нужнее нам — наш ли чернозем или открытый Ледовитый океан с Карским и Баренцевым морями? Мы не знаем еще этих морских богатств, но их узнали уже наши соседи на Севере, почему и добиваются так настойчиво, чтобы взять окончательно то, что лежит так плохо…

Весь вопрос состоит в том, чтобы иметь на Мурмане, в незамерзаемой гавани, два-три полярных ледокольных крейсера, которые бы охраняли наши внутренние морские богатства. Да еще хотя бы по одной беспроволочной станции на западных берегах Груманта и Новой Земли, откуда бы мы могли на Мурмане всегда вовремя узнавать, что делают у наших берегов норвежцы-иностранцы»12.

Судя по последней статье, уже ни у кого в России не оставалось сомнений, что же следует сделать для защиты российских арктических владений. Ни у кого, кроме властей предержащих. Их же заботило иное. Сохранение чисто номинальных прав страны на участие в шпицбергенском кондоминиуме. Не больше.

13 января 1912 года участники первой конференции в Кристиании собрались вновь, чтобы уже от имени своих правительств окончательно согласовать текст ранее выработанного проекта соглашения по Шпицбергену. Документа, который в ходе обсуждения в столицах девяти европейских стран практически не вызвал каких-либо нареканий. Коррективе подверглась лишь одна фраза статьи 14-й. В первоначальном варианте она констатировала: комиссар полиции архипелага представляет большинство пребывающих на нем. Теперь же пришлось уточнить: представляет не вообще большинство, а национальное13.

Старая идея Петербурга сохранить за архипелагом статус «ничейная земля» обернулась против России. Шпицберген неумолимо превращался в кондоминиум, но кондоминиум только тех государств, чьи подданные и стали владельцами земельных участков. То есть Норвегии, США, Великобритании, Швеции, к которым, скорее всего, намеревалась присоединиться и Германия. А Петербург почти уже утратил право участвовать даже в обсуждении любых вопросов, связанных с этой арктической территорией. Вот отсюда и появилось предложение А.Н. Крупенского и Б.Э. Нольде, которое позволяло России закрепиться на архипелаге и приступить к его дележу как бы заново.

Первый шаг на таком пути был сделан еще перед второй встречей в Кристиании, весной 1911 года. Именно тогда архангельский губернатор, точнее — исполнявший его обязанности А.Ф. Шидловский, с согласия Министерства внутренних дел поручил своему заурядному чиновнику В.Ф. Држевецкому, «заведовавшему» морскими и зверобойными промыслами в губернии, незамедлительно отправиться на Шпицберген. Для поиска еще не закрепленных за кем-либо месторождений угля. Заведомо авантюрный план провалился, а экспедиция, не начавшись, завершилась, так и не достигнув архипелага14.

Однако Министерство внутренних дел, взявшее на себя ответственность за экономическое утверждение России на пока «ничейной земле», в следующем году повторило попытку. Новый же поход на Север оказался весьма удачным, потому что руководство им вверили геологу В.А. Русанову, выпускнику Сорбонны, имевшему солидный опыт работы в Арктике. Пять полевых сезонов — с 1907 по 1911 год, он провел на Новой Земле, изучая ее строение.

Получив в феврале 1912 года достаточно заманчивое для себя предложение, Русанов начал, и в том сразу же проявился его профессионализм, с тщательной подготовки экспедиции. Прежде всего он за казенный счет приобрел в Норвегии наиболее подходящее судно — парусно-моторное, названное им «Геркулес». Одновременно сформулировал для себя задачу плавания. В своем «Проекте Шпицбергенской экспедиции» Русанов отметил: «Ввиду развивающегося мореплавания в наших северных водах, ввиду все более выясняющейся бедности углем Новой Земли и его отсутствия на Мурмане, было бы весьма предусмотрительно со стороны России занять на Шпицбергене несколько свободных угленосных участков»15.

В «Плане Шпицбергенской экспедиции» Русанов повторился: «Если только мы не желаем навсегда и окончательно отказаться от наших прав на Шпицбергене, нужно спешить, пока еще не совсем поздно. Предпринятое наравне с другими нациями обследование расчистит почву для нас и даст реальное основание для занятия некоторых пока еще фактически свободных территорий архипелага».

В том же «Плане» В.А. Русанов сделал и достаточно многозначительный прогноз, сблизивший его со всеми, кто давно уже радел о судьбах русской Арктики: «Придет пора, во-первых, объявить Карское море, усиленно теперь эксплуатируемое норвежцами, закрытым для иностранных промышленников; во-вторых, взять всю Новую Землю в наши руки; в-третьих, включить Землю Франца-Иосифа в район наших промыслов; в-четвертых, вновь воскресить наши промыслы на Шпицбергене»16.

26 июня 1912 года «Геркулес» покинул недавно возникший порт в Александровске. Через неделю Русанов вместе с двумя матросами начал первый переход по Западному Шпицбергену, где и находились все открытые и даже эксплуатируемые месторождения угля. Последующие походы начальник экспедиции совершал уже с горным инженером Р.Л. Самойловичем. За шесть недель они сумели тщательно изучить часть западного побережья острова Шпицберген площадью около тысячи квадратных километров. Обнаружили богатейшие выходы пластов угля и установили 28 заявочных столбов, в том числе в наиболее перспективных районах — в Беллзунде, Уолф-бей, Коал-бей, Адвент-бей.

Завершив разведочный сезон, Р.Л. Самойлович, художник З.Ф. Сватош, выполнявший в экспедиции роль зоолога, и заболевший боцман, воспользовавшись попутным рейсом норвежского парохода, вернулись домой. «Геркулес» же 23 августа покинул воды архипелага, взяв курс на восток. Последние вести о себе Русанов подал с Новой Земли. Дальнейшая судьба и его самого, и всей команды стала очередной полярной тайной.

Между тем открытие В.А. Русанова, как он и надеялся, позволило России наконец закрепиться на Шпицбергене точно так же, как это делали остальные государства. В конце 1912 года в Петербурге был образован «Торговый дом Грумант для горных разработок — А. Г. Агафелов и Кo» (три года спустя его преобразовали в «Горное акционерное общество Грумант» с уставным капиталом 5 тысяч рублей). 16 марта первую российскую компанию, отважившуюся разрабатывать уголь на полярном архипелаге, официально зарегистрировали в Горном департаменте Министерства торговли и промышленности17. Несколько позже еще одну компанию с аналогичными целями создал отставной флотский лейтенант П. Веймарн — «Русское акционерное шпицбергенское общество».

По их ходатайству Совет министров в 1913 году признал возможным беспошлинный ввоз угля со Шпицбергена сроком на 25 лет, но непременно в ближайшие русские порты, то есть в Александровск на Мурмане, Архангельск18. Такая привилегия заставила «Грумант» регулярно, в каждую навигацию, направлять на архипелаг собственные экспедиции. Их задачей являлось продолжение геологической разведки, чем занимались П.В. Виттенбург и Р.Л. Самойлович, а также и то, что на языке юристов-международников называлось «осуществлением непрерывности владения». Ради второй цели доставленные на Шпицберген шахтеры летом 1913 года не только добыли, практически не используя технику, около 160 тонн угля, половину которого сразу же отправили в Петербург. Они еще построили дом, в котором компания поселила для дежурства зимой двух сторожей, и подняли на участке государственный флаг19.

И все же достигнутое российским предпринимателям показалось слишком ничтожным. Еще бы, ведь все свои надежды они связывали, как и прежде, с функционированием, и притом постоянно, а не время от времени, Северного морского пути. Ярче всего такие общие для сибиряков интересы выразил с трибуны Государственной Думы С. В. Востротин. Депутат от Енисейской губернии, бывший золотопромышленник и городской голова Енисейска.

27 апреля 1912 года он выступил в ходе обсуждения сметы расходов Министерства торговли и промышленности. Востротин положительно отметил, что из шести миллионов рублей, ассигнуемых на развитие морского транспорта, пять процентов выделено на поддержание торгового флота на Белом море и у мурманского побережья. Но сразу же перешел к тому, что считал вопиющей несправедливостью.

«Есть другие морские пути, — взывал он к коллегам-депутатам, — как Северный путь к устьям Оби и Енисея, на который Министерство торговли и промышленности не только не обращает внимания, но, наоборот, этот путь пользуется каким-то особым нерасположением с его стороны». Правда, Востротин свел все к существовавшему таможенному обложению, считая его наиглавнейшим препятствием для развития экономики Сибири. Поведал о недавнем межведомственном совещании представителей двух министерств — торговли и промышленности, путей сообщения, — Лесного департамента, Переселенческого управления и Главного управления землеустройства и земледелия. На нем же, по твердому убеждению Востротина, выяснилось чрезвычайно негативное отношение правительства к издавна существовавшей проблеме. Оно, как сказал сибирский депутат, не пожелало своим «содействием» или «в форме некоторых таможенных льгот устроить правильные торговые сношения» через Карское море.19