Руслан Хасбулатов - Как развалили СССР. Крушение Сверхдержавы Страница 12

Самым омерзительным в этой ценовой политике было то, что мгновенно превратились в прах сбережения людей, находившиеся на счетах сберегательных касс Центрального банка, а это свыше 25 млн человек, вместе с членами семей – более 70 млн человек. И все они лишились своих сбережений, которые многие из них откладывали «на черный день» десятилетиями (порядка 300 млрд долл. – накопления за весь период жизни этих людей в условиях социализма). Это была исключительная по своей жестокости мера тотального социально-экономического секвестра – именно это и предлагал МВФ. Конечно, парламент позже принял целый ряд законодательных актов, направленных на некоторое «смягчение» этого убийственного удара (в том числе специальная Резолюция VIII съезда, обязывающая правительство обеспечить выплату сбережений на базе индексации вкладов с учетом инфляции). Это обязывающее решение не выполнено до сегодняшнего дня.

Но в данном случае все российское общество, не только депутатов съезда, поразила жестокость Ельцина и его нового правительства экстремистов-либералов по отношению к народу. А все помнили еще недавние клятвенные заверения Ельцина, что «не допустит ухудшения положения россиян» и «скорее – ляжет на рельсы». Да и не было никаких оснований идти на такого рода безумные жертвы: обстановка в экономике при всей своей сложности вовсе не была критической – необходимо было жестко, с умением взяться за восстановление, укрепление и ее реорганизацию. Все благоприятные предпосылки для этого были, в том числе и субъективного характера: руководители предприятий, специалисты, инженеры, рабочие – все хотели упорядоченной, организованной работы, имея четкий план и перспективу. Ее, эту перспективу, им не дали, но зато объявили о «свободных ценах».

Заработная плата в те времена мгновенно превратилась в копейки, изумительно быстро возникла система «первобытного обмена» – вместо денежной оплаты труда директора предприятий выдавали рабочим и инженерам часть произведенной продукции (в том числе ткани, самовары, стиральные порошки, детские игрушки!). Взрывным образом стала расти «подпольная экономика» – целые цеха переводились на производство каких-то товаров, пригодных к обмену на продовольствие. К примеру, на оборонных заводах – не выдашь ведь рабочим танк вместо заработной платы? Вот и стали они производить зажигалки, игрушки, садовое оборудование, медные самовары и пр. – своеобразная «конверсия по Гайдару», как стали с иронией называть этот «бизнес» сами работники ВПК.

Таким образом, потребительский рынок (если можно его назвать так) прореагировал мгновенно, уже на следующий день после объявления Ельциным о новой политике ценообразования – за два месяца до вступления в действие этого «нового порядка». Реакцию «рынка» на свой «новый, реформаторский подход» Ельцин мог увидеть лично, если бы он дал задачу своим новым членам правительства пройтись по московским магазинам и базарам. Кстати, он постоянно ссылался на то, что, работая хозяином Москвы в 1985–1987 годах (первым секретарем городского комитета КПСС), чуть ли не ежедневно ходил в магазины. Вот и прошел бы по ним – там творилось нечто невообразимое: огромные толпы людей чуть ли не штурмом брали прилавки и магазины. Растерянные продавщицы не могли объяснить, почему соли, спичек, молока, муки и прочего нет. Они готовы были бежать куда угодно, хотя они меньше всех были виновны в этой беде людской.

Я обо всем этом подробно сообщил Ельцину через несколько дней – он сделал недовольное лицо. Не обращая внимания на его недовольство, попросил его дать поручение своим новым министрам пройти по московским магазинам и послушать все то, что говорят люди о «свободных ценах». Добавил, что пока это безопасно для министров – их еще никто в лицо не знает, пусть воспользуются этим своим «преимуществом» и «пойдут в народ». Ельцин «убрал» свое недовольное лицо и стал более внимательно прислушиваться к тому, что я говорю. Потом спросил:

– Руслан Имранович, вы убеждены, что не следовало «отпускать» цены?

– Борис Николаевич, мы с вами обсуждали эту тему десятки раз, начиная с осени 1990 года. Эта проблема – самая простая из всех существующих, она – чисто «техническая». Но ее следовало очень серьезно готовить. Здесь должна была быть очевидная последовательность: первый этап – денационализация или приватизация; второй этап – создание рыночной инфраструктуры, третий этап – постепенный «отпуск цен», как завершающий этап всей реформы, «постепенный» отпуск цен! – понимаете? О чем сейчас говорить? – дело сделано. Важно, чтобы вы сами убедились в неверной последовательности сделанного и внесли необходимые изменения. В противном случае трудности, недовольство населения будут усиливаться, неизбежны недоразумения между правительством и Верховным Советом. Зачем это нам?

Ельцин казался озабоченным, потом сказал:

– Сразу после завершения (тогда еще продолжался V съезд депутатов) съезда я созову совещание в составе «узкого кабинета»: Гайдар, Бурбулис и еще… Давайте поступим так, Руслан Имранович, вы выскажете свои соображения относительно корректив, которые могли бы «уложиться» в тот доклад на съезде, который я сделал. Время-то у нас еще есть, хотя и немного».

Я выразил согласие. Но… никакого совещания Ельцин не провел. Я несколько раз напоминал ему о нашей договоренности – в ответ он сообщил, что соответствующее задание он дал Гайдару, тот будет докладывать мне о «ходе вопроса». Я понял, что это отговорка и вряд ли что-то правительство будет менять. Предстояла тяжелая работа – через законодательство Верховного Совета существенно корректировать деятельность нового правительства, минимизируя риски.

А социальная напряженность в стране нарастала, и прежде всего из-за «сброса цен». Сложилась уникальная ситуация – правительство еще не заработало как следует, общество его не знало, а негативные результаты его первых шагов были настолько масштабными, что они грозили массовыми выступлениями по всей стране. Вот где истоки той «тихой» гражданской войны, которая была буквально введена в российское общество начавшейся «новой политикой» правительства Ельцина – Гайдара – Бурбулиса и которую Верховный Совет в силу своих возможностей пытался погасить. И ему это удалось сделать. Вот тогда уже стало понятно, что пришло правительство не реформ, а правительство контрреформ.

Президентско-правительственный подход. Какой-либо цельной, проработанной программы приватизации правительство так и не сформировало, если не иметь в виду один подход «сплошной приватизации». «Все надо было приватизировать и как можно скорее» – вот и вся концепция. Как позже вспоминал «отец» монетаризма, он в отношении российских реформ придерживался одной мысли: «Приватизировать, приватизировать, еще раз приватизировать!»

Поэтому я считал, что следует ускорить принятие законодательства, которое подвело бы необходимую нормативную базу для трансформации экономики. Поскольку в Верховном Совете уже были основательно проработанные законопроекты по вопросам приватизации, нам необходимо было иметь согласованный подход в этом сложнейшем вопросе – по сути, центральном вопросе всей экономической реформы. Поэтому я дал задание профильному комитету парламента обеспечить взаимодействие с правительством и выработать до 1 января 1992 года проект Закона о приватизации.

В тот период широко обсуждались несколько вариантов приватизации. Один, например, предполагал превращение коллектива предприятий в собственника. Этот вариант успешно применялся в целом ряде развитых стран, даже в Америке. Обобщенный американский опыт коллективного владения был хорошо описан в книге Луиса и Патрисии Келсо[9]. Эта книга, переведенная на русский язык, в 1992 году мной была передана нашим депутатам – она имела огромный успех, – все увлеченно ее читали. Достоинством этой книги являлось описание моделей, их разработка и внедрение – этим в США занимались сами авторы, супруги Луис и Патрисия Келсо при сильной поддержке губернаторов штатов и влиятельных профессоров. На коллективных предприятиях, описанных авторами, в США было занято около 10 млн человек. Приблизительно аналогичный подход, характеризующийся конкретным, адресным характером, был успешно внедрен академиком Святославом Федоровым в деятельности его МТК «Микрохирургия глаза» и имел международный успех. Соответствующий законопроект был уже на стадии готовности и мог быть успешно применен на практике.

Другой вариант, имеющий универсальный подход, исходил из введения ключевого момента – именного приватизационного чека, который получал каждый гражданин по мере проведения очередного этапа приватизации. Каждый общенациональный этап приватизации предполагал вручение каждому гражданину России нового приватизационного чека на основе оценочной стоимости доли приватизированной государственной собственности. Приватизационный чек не мог быть объектом купли-продажи, например, в течение 5–10 лет, но мог переходить по наследству, а также родственникам. В последующем предусматривался механизм его обращения на денежном рынке в качестве ценной бумаги. По мере успешной деятельности предприятия на счет владельца чека поступала соответствующая часть прибыли. Другая модель предполагала собственность «народных предприятий». Были и другие модели, при этом предусматривалось, что коллективы предприятий сами должны определить, какую модель они считают для себя приемлемой. Это был бы честный подход, правильная возможность выбора.