Евгений Черных - Степной пояс Евразии: Феномен кочевых культур Страница 17

В развитии представлений католических христиан того времени по отношению к монгольским завоевателям можно различать два основных этапа. Смысл первого из них состоял в порождении и широком распространении смутных рассказов, докатывавшихся до католического мира в самом начале степных нашествий, начавшихся с восточных краев великого противостояния. Второй этап резонно отсчитывать с того времени, когда папские посольства к монгольским ханам и нойонам доставили на Запад несравненно более правдоподобные сведения о неведомых до тех пор народах.

Начальная и опиравшаяся по преимуществу на трудно проверяемые слухи реакция западных дворов и монастырей отличалась, как правило, невообразимым сумбуром, необузданными фантазиями и повышенной эмоциональностью. Порой во внезапно возникших насильниках видели неслыханную рать безбожных тартар, этих отвратительных моавитян, что бежали в глубокой древности «…от библейского Гедеона до самых отдаленных областей востока и севера и осевших в месте ужасном и в пустыне необитаемой, что Этревом называется. И было у них двенадцать вождей, главного из которых звали Тартаркан. От него и они названы Тартарами… Они, хотя и были взращены в горах высочайших и почти недоступных, грубые, не признающие закона и дикие, и воспитанные в пещерах и логовах львов и драконов, которых они изгнали, все же были подвержены соблазнам»[Юрченко, Аксенов: 46].

В ином случае в них могли различать чуть ли не неких посланцев Господних. Вот как, например, русский архиепископ Петр уверял на Лионском соборе своих собратьев по вере: «… намерены они… весь мир себе подчинить, и предопределено свыше, что должны они весь мир за 39 лет опустошить, подтверждая это тем, что как некогда божественная кара очистила мир потопом, так и теперь нашествие их очистит этот мир разрушительным своим мечом» [Юрченко, Аксенов: 47].

Не исключено, что изо всех этих многочисленных домыслов и пророчеств наиболее уравновешенным и сравнительно спокойным стилем (если, конечно, в этом случае так можно выразиться) отличалось повествование о монголах, принадлежавшее клирику бенедиктинского монастыря в Сент– Олбансе Матфею Парижскому:

«…головы у них слишком большие и совсем несоразмерные туловищам. Питаются они сырым мясом, также и человеческим. Они отличные лучники. Через реки они переправляются в любом месте на переносных, сделанных из кожи лодках. Они сильны телом, коренасты, безбожны, безжалостны. Язык их неведом ни одному из известных нам народов. Они владеют множеством крупного и мелкого скота и табунов коней. А кони у них чрезвычайно быстрые и могут трехдневный путь совершить за один день. Дабы не обращаться в бегство, они хорошо защищены доспехами спереди, а не сзади… В войне они непобедимы, в сражениях неутомимы… Пролитую кровь своих животных они пьют, как изысканный напиток. Когда нет крови, они жадно пьют мутную и даже грязную воду… Они ведут с собой стада свои и жен своих, которые обучены военному искусству, как и мужчины. Стремительные, как молния, достигли они самых пределов христианских и, учиняя великое разорение и гибель, вселили во всех невыразимый страх и ужас. Вот почему сарацины возжелали заключить союз с христианами и обратились к ним, чтобы объединенными силами они смогли противостоять этим чудовищным людям. Полагают, что эти тартары, одно упоминание которых омерзительно, происходят от девяти племен, которые последовали, отвергнув закон Моисеев, за золотыми тельцами и которых сначала Александр Македонский пытался заточить среди крутых Каспийских гор смоляными камнями. Когда же он увидел, что это дело свыше человеческих сил, то призвал на помощь бога Израиля, и сошлись вершины гор друг с другом и образовалось место, неприступное и непроходимое… Однако, как написано ранее в «Ученой истории», они выйдут незадолго до конца света, чтобы принести людям великие бедствия» [Юрченко, Аксенов: 38].

Почти повсеместно основные причины появления этих, как казалось тогда, бесчисленных и не страшащихся ни меча, ни копья чудищ объяснялись христианами весьма незамысловато и однообразно: «за грехы наша…».

Католический мир: этап начального отрезвления

В марте 1245 года римский первосвященник Иннокентий IV обнародовал буллу под титулом «К царю и народу тартарскому». В тексте столь удивительного по своей литературной экспрессии воззвания Папа писал:

«Не только люди, но также и неразумные твари и даже земные элементы мироздания соединены и связаны друг с другом, подобно естественному союзу по образу небесных духов, так как Создатель Универсума все эти мириады отметил тем, что все разнообразие уровней охватывают вечные и нерушимые узы мира. А посему мы, по всей справедливости, удивлены тем, что вы, как мы слышали, напали на многие земли христианских и других народов и подвергли их страшному разорению. И до сих пор не иссякла ваша ярость, ибо вы все еще протягиваете жаждущие убийств руки к отдаленным странам… По примеру небесного Царя миротворца мы желаем, чтобы все жили мирно и в страхе Божьем, а потому горячо просим, умоляем и призываем вас совсем отказаться от подобных вторжений, и прежде всего от преследования христиан, и искупить вину подобающим покаянием. Знайте же: если вы уверенные в силе своей, до сей поры предаетесь таким неистовствам … то лишь по воле всемогущего Бога, который допустил, чтобы различные народы были повергнуты в прах пред лиц ем Его. И если Бог медлит некоторое время с наказанием высокомерных в этом мире, Он поступает так намеренно. Но если вы пренебрежете добровольным смирением, то Бог не забудет ваши злые дела и не только накажет вас в этом бренном мире, но и воздаст за ваши злодеяния самыми тяжкими карами в будущей жизни» [Юрченко: 82–83].

Даже ныне, спустя столетия, очень трудно комментировать как решения, так и текст послания римского первосвященника. Судя по всему, в папском клире тогда уже возникли некие сомнения, правда, тогда смутно выражаемые: а действительно ли эти орды тартареев являются выходцами из библейского логова Гога и Магога? Может быть, об этих тварях вообще нужно судить как-то иначе? Папа уверяет совершенно неведомого ему великого хана тартар, что всех обитателей мира должны охватывать «вечные и нерушимые узы мира».

Однако в то же время он сам обретается в таком мире, где столетиями непрерывно льется кровь, Так, например, уже с 1233 года, то есть с так называемого периода «второй инквизиции», практически все процессы над подозреваемыми в ереси сопровождались «умалением членов». Перед обвиняемым для его устрашения раскладывали орудия пытки и прибегали к «кроткому увещевания и отеческому побуждению». Если «кроткое увещевание» не помогало, то испытуемого ждали суровые кары. Сожжение упорных еретиков служило главным «шоу» для толпы, и это обыкновенно проводилось в один из важнейших христианских праздников. В означенный для такого действа день проповедь великого инквизитора могла начинаться словами: «Если Бог веками терпит наши беззакония, то люди вполне справедливо посвящают хотя бы один день, чтобы отомстить за поношение Бога. Святой трибунал являет сегодня свое усердие к славе Господа…» [Барро: 45].

Рис. 4.1. Испанская инквизиция очищает мир от еретической скверны.

Западноевропейская миниатюра [Chronik: 313]

Римский Папа, кстати, сам ииицировал кровавые акции: ведь именно понтифик за год до послания к царю тартарскому» выпустил буллу о седьмом крестовом походе против мерзких сарацин. Папа призывает хана покаяться в своих злодействах, наивно рассчитывая, что тот устыдится деяний своих. Он верен своей мысли, что и тартары являются лишь только карающим грешников мечом в руках Господа. Любопытно было бы знать при этом, какого же результата в реальности ожидал понтифик? Или же его сочинение представляло собой ту обычную форму, что должна была продемонстрировать всепокоряющую длань наместника Бога на нашей земле?

Согласно распоряжению Папы тогда же были снаряжены два посольства. Первое из них возглавил францисканский монах Джованни дель Плано Карпини, чей статус по возвращении в Рим повысился до архиепископа Антиварийского. Главной фигурой второго посольства явился доминиканец Асцелин. Однако пути их следования к ставкам монголов и результат каждого из посольств оказались весьма несходными.

Так или иначе, но уже через месяц с небольшим после обнародования буллы миссия Плано Карпини направилась к монголам северным путем, через Богемию, Польшу, Русь и, наконец, в ставку Батыя в Золотой Орде на Нижней Волге. Заметим при этом, что главе миссии шел тогда уже 64-й год, – возраст более чем почтенный для столь тяжкого и опасного странствия.

«Отправляясь по поручению апостольского престола к тартаром и другим народам Востока и зная волю Господина Папы и достопочтенных кардиналов, мы решили сперва двигаться к тартаром. Ведьмы боялись, как бы не стала угрожать от них опасность Церкви Божией в ближайшем будущем. И как бы мы ни боялись быть убитыми или навечно плененными тартарами либо другими народами, или подвергнуться почти свыше сил голоду, жажде, холоду, зною, поруганиям и чрезмерным … однако не щадили самих себя, чтобы иметь возможность исполнить, следуя воле Божьей, поручение господина Папы и чтобы быть в чем-нибудь полезным христианам, либо по крайней мере иметь возможность, достоверно узнав их волю и намерение, открыть их христианам» [Бичурин 2005: 237–238; Карпини:1].