Светлана Кузьмина - История русской литературы ХХ в. Поэзия Серебряного века: учебное пособие Страница 28

Гражданская лирика Ахматовой воплотила основные настроения блокадного Ленинграда («Ленинград в марте 1941 года», «Птицы смерти в зените стоят», «А вы, мои друзья последнего призыва!»). В стихотворении «Мужество», написанном в 1942 г. в Ташкенте, куда Ахматова была эвакуирована, звучит мысль о важности сохранения в неприкосновенности и чистоте русского языка, без которого нет русской нации и русской истории:

Мы знаем, что ныне лежит на весахИ что совершается ныне.Час мужества пробил на наших часах,И мужество нас не покинет.Не страшно под пулями мертвыми лечь,Не горько остаться без крова —И мы сохраним тебя, русская речь,Великое русское слово.Свободным и чистым тебя пронесем,И внукам дадим, и от плена спасемНавеки!

Мальчик, сосед по коммунальной квартире, Валя Смирнов, погибший под бомбежкой, увековечен в пронзительных строках:

Постучись кулачком – я открою.Я тебе открывала всегда.Я теперь за высокой горою,За пустыней, за ветром, за зноем,Но тебя не предам никогда…

Начиная с 1940 г. и почти до конца жизни Ахматова работала над «Поэмой без героя». Эпиграфом к ней выбраны слова: «Deus concervat omnia» (в переводе с латинского – «Бог хранит все»). Эти же слова были на гербе графа Шереметева, помещеном на Фонтанном доме в Петербурге, где Ахматова жила Около 30 лет. По странной закономерности последние часы земного бытия поэта были проведены в бывшем доме графа Шереметева в Москве, с тем же гербом и той же надписью [135]. Геральдическая виньетка «Бог хранит все» замкнула жизнь Ахматовой в своеобразную символическую рамку, объясняющую основной смысл и предназначение ее творчества.

«Поэма без героя» (1940–1965) отразила эпоху Серебряного века, перешедшую затем в эпоху революции и Советской власти, народный порыв к свободе во время Великой Отечественной войны. В поэме создается образный ряд знаковых фигур Серебряного века. Дешифровка раскрывает не только их реальные прототипы – В. Маяковский, А. Блок, О. Мандельштам, О. Глебова-Судейкина, М. Кузмин и другие, – но и указывает на смысл названия поэмы. Автор скорбит об утрате «героя», что ведет к невозможности исторического катарсиса (в греческом смысле – освобождение, духовное преображение и переосмысление трагедии). Точная фиксация атмосферы Серебряного века с его творческим и анархически безответственным духом экспериментаторства как в области поэзии, так и в реальной жизни, «зеркальные отражения» в знаковых для эпохи 1910-х годов формах проецируются на дальнейшую судьбу России, ее мученичество и героизм в годы Великой Отечественной войны. Заканчивается поэма образом расколотой родины, распавшейся надвое России:

От того, что сделалось прахом,Обуянная смертным страхомИ отмщения зная срок,Опустивши глаза сухиеИ ломая руки, РоссияПредо мною шла на восток.

И себе же самой навстречуНепреклонно в грозную сечу,Как из зеркала наяву, —Ураганом – с Урала, с Алтая,Долгу верная, молодая,Шла Россия спасать Москву.

В 1946 г. Ахматова вместе с М. Зощенко стала предметом резкой критики, развернувшейся в духе партийной кампании по ужесточению политики в области культуры. Ее вновь перестали печатать (до 1950 г.). Из-за невозможности публикаций Ахматова интенсивно занималась художественным переводом, в том числе была переводчицей всех французских текстов АС. Пушкина, включенных в издававшееся Полное Собрание Сочинений (т. 1—17. М.; Л., 1937–1959).

Созданные циклы «Cinque» и «Шиповник цветет» – драма о невоплощенной любви, «невстрече». Жизненные факты, незначительные на первый взгляд, преображаются в поэзии Ахматовой. Так, например, в Москве она, как правило, останавливалась у Ардовых, живших на Ордынке, названной так в память о дороге, по которой Дмитрий Донской шел на Орду. Поэт соотносит исторические события и свою судьбу. Чувство сопричастности глубоко личного к неким надличным и национально значимым событиям – одна из главных черт поэтики Ахматовой:

По той дороге, где ДонскойВел рать великую когда-то.Где ветер помнит супостата,Где месяц желтый и рогатый,Я шла, как в глубине морской.И встретить я была готоваМоей судьбы девятый вал.

Последний прижизненный сборник стихов «Бег времени» (1965). Ее поздняя лирика перерастает границы собственно лирического жанра и стремится к лиро-эпике. Это достигается за счет точно выбранных изобразительных средств и высокого трагического напряжения смысла.

Она посвящала стихотворения А. Блоку, В. Маяковскому, М. Булгакову, Б. Пастернаку. Ее поэзия вобрала в себя основных действующих лиц русской культуры разных эпох – Серебряного века, революции, сталинского режима, Великой Отечественной войны, 60-х годов оттепели. Ей посвящали свои стихотворения ее современники – Н. Гумилев и О. Мандельштам, М. Цветаева, Б. Ахмадулина, Е. Рейн, Д. Бобышев, И. Бродский, на творчество которых Ахматова оказала несомненное влияние, как и на русскую поэзию XX в. в целом. Поэтический диалог с Ахматовой, который вначале велся Н. Гумилевым и О. Мандельштамом, М. Цветаевой и Б. Пастернаком, а затем другими поэтами, мог бы составить своеобразную антологию развития русской поэзии и первой, и второй половины XX в. Портреты Ахматовой создавали разные художники: А. Модильяни (1914), Н. Альтман (1914), Ю. Анненков (1921), К. Петров-Водкин (1922). Все они увидели в Ахматовой редкое гармоничное сочетание женской грациозности и очарования с силой человеческого духа, хрупкости с силой вдохновения, интуиции и дара ясновидения. Для многих Ахматова стала символом женственной русской души, способной вынести тяжелейшие истытания, которые таинственным образом положительно влияют на ее духовное совершенство и силу. Обладая высоким авторитетом среди читателей на родине, официальное литературное признание Ахматова вначале получила на Западе. Ей была вручена в Италии премия «Этна – Taormina» (1964), в Англии присвоено звание почетного доктора Оксфордского университета (1965).

Ахматова вошла в историю русской литературы не акмеистской, с изломанной и самоуглубленной «манерой» (по характеристике Блока), а лиро-эпическим поэтом XX в., чья муза была узнаваема и любима и в годы Великой Отечественной войны, и в годы перестройки, и в конце XX столетия. Несмотря на разгромную партийную критику в 1946 г., читатели всегда высоко ценили поэзию Ахматовой. Как в жизни, так и в своем творческом бессмертии Ахматова верна себе и своему «ремеслу», высокому искусству слова, приобретающему, а не утрачивающему свои вечно сущие смыслы и значения.

Ахматова А. Сочинения: В 2 т. М., 1986.

Ахматова А. О Пушкине. Статьи и заметки. Л., 1977.

Записные книжки Анны Ахматовой (1958–1966). М., 1996.

Ахматовские чтения. Вып. 1: Царственное слово. М., 1992.

Виленкин В.В. В сто первом зеркале. М., 1987.

Жирмунский В.М. Анна Ахматова. Л., 1975.

Кормилов СИ. Поэтическое творчество Анны Ахматовой. М, 1998.

Мочульский К. Поэтическое творчество Ахматовой // Литературное обозрение. 1989. № 5.

Найман А. Рассказы об Анне Ахматовой. М., 1989.

О русской поэзии XX века. СПб., 1997.

Павловский А.И. Анна Ахматова: Жизнь и творчество. М., 1991.

Чуковская Л. Записки об Анне Ахматовой: В 2 т. М., 1997.

Осип Мандельштам

Активным участником «Цеха поэтов», публиковавшимся на страницах акмеистических журналов «Гиперборей» и «Аполлон», разделявшим принципы акмеизма, был Осип Эмильевич Мандельштам (1891, Варшава – 1938, пересылочный лагерь «Вторая речка» под Владивостоком), крупный поэт XX в., прозаик и литературный критик.

Первая книга стихов «Камень» (1913, второе издание – 1915, третье – 1923) Мандельштама выявила его высочайшее поэтическое мастерство и преклонение перед русской классикой: А. Пушкиным, К. Батюшковым, Ф. Тютчевым. Его творчество ориентировано на мировую культуру, смелую и усложненную метафоричность, синтез различных традиций. Поэтика раннего Мандельштама полигенетична, изоморфна наследию мировой культуры, каждое слово является «пучком смыслов» (определение из его «Разговора о Данте»), авторство выявлено прежде всего в синтаксисе – ритмическом рисунке стихотворения, адекватном «Я» автора.

Звук осторожный и глухой,Плода, сорвавшегося с древаСреди немолчного напеваГлубокой тишины лесной.

Так открывается первый сборник «Камень». Это четверостишие оксюмеронно: напев – не молчит среди глубокой тишины, плод сорвался – четыре строки написано. Акт творчества и падение (смерть) созревшего плода отождествлены, но все окутано живой тайной: это было и будет. Поэт лишь максимально точно зафиксировал одно (среди миллиона других) событие мировой космической жизни. И этот момент (звук падающего созревшего плода) и есть тот самый звук (поэтический смысл высказывания) данного четверостишия, смысловые коннотации которого бесчисленны.