Вадим Нестеров - Люди, принесшие холод . Книга первая: Лес и Степь Страница 29

Так или иначе, но «Аренар» (так Рената называли джунгары) предложение принял и начал лить пушки. Когда это произошло — не очень понятно. Сам он впоследствии уверял, что «всех пушек зделал токмо четырехфунтовых 15, да малых 5, да мартир десятифунтовых з дватцать». Уже знакомый нам «возвращенец» Сорокин утверждал в 1731 году, что лить пушки Ренат начал «тому лет с пять назад» и всего изготовил около тридцати орудий — пушек, мортир и зарядов к ним, подготовив и артиллерийскую прислугу из ойратов. Но эти сведения наверняка ошибочны — вернувшийся русский посланник в Джунгарии в 1722–1724 годах Иван Унковский свидетельствовал, что, когда он прибыл в ставку хунтайджи, Ренат уже вылил шесть медных пушек и три мортиры.

Разнобой в показаниях вполне понятен — тайну этого производства кочевники охраняли надежнее, чем честь жены. Известно было, что к Ренату приставили 20 высокородных ойратов с тем, чтобы он сделал из них оружейных мастеров. Он получил в свое распоряжение 200 рабочих для изготовления пушек, и ежедневно несколько тысяч человек отсылались на подсобные работы. Русские купцы, торговавшие с Ургой, доносили только, что «русских людей до заводов не допускают и контайшинцы в тайне содержат. А волжских калмыков не токмо к тому ничем не употребляют, но ниже ничего знать не дают».

Эта секретность вполне объяснима — полным ходом шла вторая джунгаро-китайская война, и шла она с переменным успехом. Только что джунгары были на вершине могущества — помимо своей немалой территории, они контролировали нынешнюю китайскую Внутреннюю Монголию, подбирались к тому, чтобы овладеть Халхой, наконец, одновременно с экспедицией Бухгольца в 1716 году ойраты захватили Тибет. И вдруг — все с горы. В 1720-м цинские войска выбили ойратов из тибетской Лхасы, в том же году ойраты потеряли Хами и Турфан — ту самую Внутреннюю Монголию. Правда, лишь на время и вскоре вернули ее себе. В конце 1722 года скончался маньчжурский император Канси, и в боевых действиях наступила передышка в несколько лет.

Вот ее-то Цэван-Рабдан и использовал для того, чтобы обзавестись собственной артиллерией. Впрочем, в ожидании пушек войска без дела не стояли — как и все кочевники, джунгары, похоже, просто не понимали, что такое жить без войны. Пользуясь перемирием с китайцами, хан перебросил войска на запад и всей мощью ударил по казахам. 1723–27 годы вошли в казахскую историю как «Годы великого бедствия». Казахи храбро сражались, но разрозненные, они ничего не могли противопоставить опытным ветеранам-джунгарам, спаянным единым командованием. В итоге, два жуза[75] из трех — Средний и Старший — оказались на грани исчезновения. Ойраты же изрядно увеличили свою базу, присоединив к себе огромное количество земель с оседлым населением — был захвачен весь Южный Казахстан, пали Ташкент, Сайрам и Туркестан, позже была захвачена Ферганская долина. Большинство казахов стали данниками своих вековечных врагов. Джунгарское ханство же резко усилилось.

Наконец, произошло то, чего ожидали все — возобновилась война с Китаем. Новый император Юнчжэн решил-таки поставить выскочек с запада на место.

И вот здесь китайцев ожидал сюрприз: в одном из сражений в 1731 году их позиции были буквально проутюжены десятками ядер и бомб. Сказать, что китайцы были потрясены — это ничего не сказать. Как бахвалился нашему послу майору Угримову сам Галдан-Цэрэн, попавших в плен ойратов китайцы настойчиво допрашивали:

«Откуда де вы получили артиллерию, чего де у вас николи не бывало», подозревая кого угодно (конечно же, в первую очередь русских), но не допуская и мысли, что кочевые дикари могут изготовить пушки сами. Пленные, заранее проинструктированные, поддерживали их в этом заблуждении, нарочно отвечая, что пушки и мортиры «присланы к нам… и при них де прислано искусных людей сто человек».

Конечно же, это была работа Рената, который самолично отправился на войну с китайцами в составе армии уже известного нам Цэрэн-Дондоба, чтобы испытать свои пушки в деле. Ренат в должности начальника артиллерии командовал отрядом численностью в пять тысяч человек, которых он должен был научить «как в поле и в лагерях поступать по европейскому образцу». Воевал герр Юхан хорошо, и джунгарский хан честно признавался русскому послу, что побеждают ойраты с помощью мортир. Меж тем сам Ренат был о китайской армии невысокого мнения, и о боевых качествах цинских солдат отзывался довольно презрительно: «Как ис пушек, так и из ружья к палбе не очень искусны, и в баталию вступают спешася и строятца баталион декарием шириной в десять и больше, и ежели де увидят хотя малый у себя урон, то немедленно назад ретируются и когда разстроятся уже не скоро могут поправиться». Презрительное отношение бывалого каролина неудивительно — шведская армия тогда считалась одной из лучших в Европе, а китайцы, если честно, на поле брани никогда особенно не блистали ни выучкой, ни стойкостью.

Удивительнее всего в этой истории то, что появление у кочевников артиллерии действительно стало для китайцев сюрпризом. Сохранить в тайне столь масштабное производство было бы затруднительно в любой стране, а уж в степи, где пересказывать слухи — любимое занятие местных жителей, и любая сплетня распространяется со скоростью степного пожара… В общем, в России об инновационных проектах Рената знали еще за несколько лет до первой джунгарской артподготовки.

И принесенная разведчиками новость, надо сказать, русскому правительству абсолютно не понравилась. Усиления Джунгарии там решительно не хотели, поэтому подобную информацию отслеживали постоянно. Не забывайте — разведка и контрразведка существуют столько же, сколько существует армия, и предки наши этими занятиями отнюдь не пренебрегали. Так, чиновники Коллегии иностранных дел в начале 30-х годов XVIII века специально изучали потенциальную возможность изготовления пушек для ойратского войска. Выяснилось, что в Джунгарии уже проживало несколько десятков русских фабричных мастеровых-оружейников, оказавшихся в разное время в плену у ойратов. Но, по заключению Коллегии «из подданных Е. И. В.[76] российских людей, кто б совершенно оное мастерство знал и мог без иноземцев делать, не имелось[77]». С появлением Рената ситуация изменилась, и Россия решила, что пора вмешаться.

Когда в Джунгарию отправлялось посольство майора Угримова, одним из главных пунктов инструкции, выданной Леонтию Дмитриевичу, значилась задача кровь из носу вытащить Рената из Джунгарии. В Петербурге не без оснований опасались, что новорожденную ойратскую артиллерию могут однажды отправить на Алтай, находившийся в российском подданстве, а то и против русских пограничных городков в Верхнем Прииртышье и Западной Сибири. Повторюсь — усиление Джунгарии не было выгодно никому из ее соседей.

Задача перед Угримовым стояла непростая. Потому что к тому времени жизнь у Рената, что называется, удалась — он вошел в число высших сановников Джунгарии. Хан, обещая милости, не обманул ни словом, и бывший раб и дважды пленник получил все, о чем только мог мечтать человек в то время. Он стал сказочно богат: как писал наш историк Миллер, в джунгарском плену швед нажил «несчетное сокровище золота, серебра и драгих каменьев». Он был знатен — за изготовление пушек и военную доблесть хан присвоил ему звание зайсана (князя). Он получил власть — вместе со званием ему пожаловали и улус, в котором проживало немалое количество поданных. Наконец, недавний раб на каменоломне мог теперь жить в неге и довольстве: его поместье располагалось в райском уголке страны, в долине реки Или и славилось роскошными плодоносящими садами. В гости к новому джунгарскому сановнику периодически наезжал поохотиться сам грозный контайша Галдан-Цэрэн.

Наконец, в Джунгарии бывший шведский сержант Юхан Густав женился, причем весьма удачно. Он взял в жены не джунгарку, даже не пленную маньчжурку или казашку, а природную шведку.

История фру Бригитты Кристины Шерзенфельд была чем-то похожа на судьбу самого Рената. Она была шведкой, родившейся в поместье Беккаскуг в Сконе в семье лейтенанта Кнута Шерзенфельда и Бригитты Транандер. Когда пришел срок, добропорядочная шведская фрекен вышла замуж за военного Матса Бернова и в 1700 году, подобно многим другим шведкам, последовала за мужем на войну. Потом… Потом была типичная для многих шведов история — Нарвская битва, оба угодили в плен, проживание в Москве, после неудачного Казанского бунта перевод в Тобольск. По дороге в Тобольск и случилось очередное несчастье — на конвой со шведскими пленными напал джунгарский отряд. И конвоиры, и пленные хорошо знали, что их ждет в случае пленения, поэтому русские раздали шведам оружие, и пленники стали в каре плечом к плечу со своими охранниками. Схватка была жестокой, осажденные бились со стойкостью обреченных, но проиграли. А мужа-лейтенанта нашей фру Бернов в той схватке походя зарубил какой-то лихой ойратский воин. Бригитта Кристина осталась одна.