Булач Гаджиев - Шамиль Страница 31

В Петербурге Шамиль встретился с двумя интересными личностями: ученым, преподавателем Петербургского университета, уроженцем Дербента — Казем–Беком и полковником Д. Н. Богуславским. Последний — блестящий знаток арабского языка был гидом Шамиля в столице России. Оба они, Шамиль и Богуславский, сразу почувствовали симпатию друг к другу. В этой главе коротко расскажем о первом из упомянутых лиц.

Казем–Бек и Шамиль виделись в Петербурге несколько раз. Будучи человеком высокообразованным (он преподавал на факультете восточный языков), Казем–Бек не мог оставаться равнодушным к событиям на Кавказе. В печати появились его статьи, правдиво освещающие движение горцев под руководством Шамиля. Это было тем более важно, что многие авторы того периода утверждали, будто фанатизм и кровожадность, а не борьба за свою независимость являлись причинами выступления дагестанцев и чеченцев…

Всего неделю пробыл имам в столице. За эти дни он встретился со многими людьми, был на приемах, посетил десятки примечательных исторических мест Петербурга, и, как писал один из очевидцев всех событий, «Шамиль видел все, что только есть в столице замечательного и что видел далеко не всякий петербуржец, проживший здесь своей век»[77].

2 октября 1859 года Шамиль выезжал в Калугу. Перед отъездом его окружила громадная толпа. Здесь также задавали вопросы. Один из них звучал так: «Что более всего нравится Шамилю в России?» И Шамиль ответил тотчас: «Великодушие русских, так ласкающих своего бывшего врага».

Когда поезд тронулся, раздались крики: «Прощайте, Шамиль!» Имам стоял у окна и с грустью смотрел на провожавших. Рядом находились сын и два мюрида. С ними ехал теперь вместо Трамповского гвардии полковник Д. Н. Богуславский. «Скажите ему, господин Богуславский, — обратились к нему дамы, — что мы очень его любим!» Шамиль не остался в долгу и ответил комплиментом на арабском языке:«… Скажите им. — … что внимание их… доставляет такое удовольствие, какого не доставляли мне успехи 43–го года в Дагестане»[78].

ПОЧЕМУ КАЛУГА

В первых числах сентября 1859 года, уже когда экипажи мчали Шамиля и его спутников на север, местом ссылки была определена Калуга. Почему царское правительство избрало именно этот город для содержания пленных? Здесь может быть ряд причин: отдаленность от Дагестана и в то же время природа, чем‑то напоминающая Чечню. Красивый провинциальный город и не менее красивые окрестности, река Ока, сосновые рощи. Может быть, и близость Москвы играла роль? Очень важно, на наш взгляд, было и то, что в Калуге находились склады, обеспечивающие артиллерийские части русской армии снарядами, порохом и прочим снаряжением. Почти со всей страны за всем этим прибывали командированные офицеры. Им вменялось в обязанность непременно посетить Шамиля. Причиной могло быть и это.

Во время сбора материала мы натолкнулись на сведения, из которых следует, что Калуга вообще была местом ссылки политических противников царя, и Шамиль — не первый ее ссыльный. 17 лет провел в Калуге отправленный сюда Иваном Грозным посол Крымского хана Давлет–Гирея — Ян Бслдый. Сын шведского короля Эрика — Густав находился здесь в 1600 году во время правления Бориса Годунова. Екатерина II в 1786 году заточила в Калугу последнего хана Крыма — Шагин–Гирея. В 1826 году доставлен в этот город последний султан Малой Киргизской, „ или Букеевской, орды Арунгиз Абдулгазиев, а в 1834 — царевна Фекла Ираклиавна, дочь последнего грузинского царя. Как видим, калужане принимали немало именитых ссыльных «гостей». И все‑таки, справедливости ради, надо заметить: такой торжественности, как при встрече Шамиля, видеть горожанам не приходилось.

Мы обрисуем Калугу в год приезда Шамиля. И это, нам кажется, тем более необходимо, что имам со своей семьей прожил в этом городе более 9 лет!

Калуга расположена на высоком левом берегу Оки при впадении в нее реки Ячейки. Большая часть города занимала довольно ровную площадь, прерванную в двух местах глубокими оврагами. В год приезда Шамиля в Калуге имелось 4774 здания и проживали 32703 человека. Калуга XIX века — типичный город купцов–торговцев. На 100 его улицах размещалось несколько сот лавок и магазинов. Товары поступали из Петербурга, Москвы, Риги, Якутска, Охотска. Торговые связи осуществлялись через Одессу и с заграницей. Калуга продавала полотно, пеньку, канаты, а во второй половине XIX века — бумагу. Сюда доставляли рыбу из Астрахани, хлеб из южных губерний. В 1834 году город насчитывает 2296 купцов 1–3 гильдии. Торговые обороты Калуги составляли 75 миллионов рублей. Но во времена Шамиля, вследствие кризисов и войн, дела города пришли в упадок.

Строительство железной дороги Калуга — Тула было закончено в 1874 году. Как отмечала статистика, «с проведением железной дороги торговля и промышленность Калуги еще более пали»[79]. В городе имелось несколько учебных заведений, а также 33 православных церкви, один костел, одна лютеранская церковь, иудейская синагога, две старообрядческие церкви и два монастыря.

Местный климат для Шамиля и его семьи оказался неподходящим. Весной и осенью город окутывали густые туманы, летом шли сильные дожди, а зимой выпадало много снега, толщина покрова которого нередко доходила до 50–60 см. Средняя температура летом поднималась до 25° С; солнечных дней Калуга знала около ста в году. Город был открыт ветрам, из которых юго–западные приносили тепло и влагу. Жизнь в Калуге текла тихо и однообразно. Радовали глаз лишь река Ока да окрестности, утопающие в зелени. Вот сюда‑то в субботний день 10 октября 1859 года прибыли Шамиль, сын его Кази–Магомед, два их мюрида, сопровождавшие их гвардии полковник Богуславский и переводчик Грамов.

ШАМИЛЬ В КАЛУГЕ

За месяц до приезда Шамиля стало в Калуге известно, что она станет последним пристанищем имама Дагестана. И весь месяц город лихорадило. Из газет люди узнавали, где в тот или иной день находится Шамиль и куда нынче следует. Интерес к персоне дагестанца оказался настолько велик, что заслонил все другие стороны общественной жизни. Имя его произносили все, от мала до велика. Литографические портреты Шамиля и его семьи шли нарасхват. И все‑таки, когда стал известен точный день приезда, весть об этом была воспринята как сенсация. По обе стороны Никитской улицы и у гостиницы Кулона, где временно должен был жить пленник, собралась многотысячная толпа. В два часа пополудни 10 октября 1859 года три экипажа в сопровождении легкого конного отряда конвоиров въехали в Калугу. Еще у черты города их встретили комендант Калуги полковник В. И. Еропкин, полицмейстер князь Г. Н. Чаадаев, чиновники, администрация. Народу и здесь собралось множество. После небольшой церемонии около 10 колясок, во главе которых шла коляска с Шамилем, двинулись к центру города. С трудом пробрались к гостинице. Проводив Шамиля в покои, начальство разъехалось, а жители, будто бессменные часовые, оставались до поздней ночи. У гостиницы словно море шумело. Кое‑кто пытался даже по водосточным трубам или через вход проникнуть в комнаты имама, но безуспешно.

Шамиль, вероятно, понимал, насколько хочется горожанам видеть его. И, когда гул особенно нарастал, он подходил к окну и, глядя на море людей, толпившихся у гостиницы, добродушно улыбался…. Тотчас снизу раздавалось громкое «ура».

Далеко за полночь стих шум за стенами, и пленники смогли заснуть, 47–дневная дорога, начавшаяся 25 августа 1859 года на Гунибе, завершилась в Калуге. Здесь, в этом русском городе, в новой обстановке, вдали от родины Шамиль проведет 9 лет и полтора месяца! Разумеется, ни имам, ни тс, кто водворил его в Калугу, не знали и не могли знать, сколько протянется плен и как протечет жизнь Шамиля в России. Может быть, об этом размышляла, а может, вовсе о другом, та и другая сторона, когда подходили к концу первые сутки плена дагестанцев в Калуге. Мы не знаем.

На следующий день, воскресным утром, после завтрака Шамиль с сыном, мюридами, полковником Богуславским и переводчиком Грамовым нанесли визит генерал–губернатору В. А. Арцимовичу. Когда имам выходил из гостиницы и садился в коляску, любопытная толпа, которая собралась еще с рассвета, увидела Шамиля, одетого в пышную белую чалму, отличную медвежью шубу (подарок Барятинского, полученный еще в Гунибе), накинутую на белую черкеску. На ногах у него желтели сафьяновые сапоги. Кази–Магомед был в европейском костюме, только голову его украшала дагестанская папаха.

Генерал–губернатор тепло приветствовал имама и извинился, что дом, в котором должен жить Шамиль, еще не готов. Имам, в свою очередь, поблагодарил за внимание и теплые слова, которые ему приходилось слышать от такого высокого начальства, как генерал–губернатор Калуги. После визита Шамилю показали помещение, в котором ему предстояло жить. Дом этот находился на углу Золотаревской улицы, напротив Одигитриевской церкви. Трехэтажное здание с барельефными изображениями на всех стенах принадлежало подполковнику Сухотину. По договоренности с военными властями, хозяин сдал его за 900 рублей в год. Здание только боковой стороной выходило на улицу, а фасад и надворные постройки смотрели во двор. Невысокая каменная ограда отделяла двор от внешнего мира. Ремонт еще не был завершен, но Шамиль, удовлетворенный увиденным, сел в экипаж и попросил ознакомить его с городом. По желанию приезжих экипажи поворачивали то на одну улицу, то на другую. Во второй половине дня их привезли в городской сад. Горожане на этот раз могли увидеть Шамиля вблизи и гораздо дольше, чем вчера. Дагестанцы вышли из экипажа и, как и местная публика, стали прогуливаться по аллеям сада. Величавая походка Шамиля служила поводом для всеобщего восхищения. Его нашли бодрым и не по летам ловким. Встречные приветствовали имама, Шамиль легким поклоном головы отвечал им. С террасы сада он долго любовался перспективой, открывающейся на город, затем стал глядеть на гуляющих. И за весь день он впервые улыбнулся: «его смешило неудобное положение модных дам, одетых в слишком широкие кринолины»[80]. Темнело, когда Шамиль со своими спутниками возвращался в гостиницу.