Женщина и война. Любовь, секс и насилие - Рафаэль Абрамович Гругман Страница 31

маршал Жуков не стал ни с кем делить честь взятия Берлина. «Мы за ценой не постоим» означало, что из 908 500 человек, участвовавших в Берлинской операции, Жуков за две недели боёв положил 179 490 человек (19,7 %)[66]. Почти двадцать процентов боевых потерь в последние дни войны, исход которой уже предрешён? Заместитель Верховного главнокомандующего лично взял на себя ответственность за Берлин и за всё происходящее в городе. Посмотрим же, как он справился с управлением войсками. Это, как мы теперь знаем, не только боевые действия.

Рассказ Бивора с минимальными сокращениями и незначительными авторскими стилистическими правками, никак не влияющими на содержание:

Воспоминания Герды Петерсон. Девятнадцатилетняя Герда, укравшая из вагона на станции Нойкёльн (станция Берлинского метрополитена) солодовые таблетки из рациона лётчиков люфтваффе, жила в одном доме с девушкой, которую звали Кармен и которая была членом Союза германских девушек — женского варианта гитлерюгенда. Над кроватью Кармен висели открытки с изображением немецких асов, и она ужасно рыдала, когда погиб Мольдерс — знаменитый герой воздушных боев. Ночь на 26 апреля, когда советские войска вступили в Нойкёльн (административный округ Берлина), была необычно спокойной. Все жители дома спрятались в подвале. До них доносился грохот танков, идущих по улице. Спустя некоторое время пахнуло свежим воздухом, означавшим, что дверь подвала отворилась, и первое русское слово, которое они услышали, было «Стой!» Появился советский солдат, по виду из Средней Азии, который собрал у немцев кольца, наручные часы и ювелирные украшения. Мать Герды спрятала дочь под кучей белья. Через некоторое время появился второй солдат, русский, и знаком показал, что хочет забрать с собой младшую сестру Герды. Однако мать положила на колени своего ребёнка и опустила глаза. Тогда солдат обратился к сидевшему рядом мужчине и приказал объяснить женщине, что от неё хотят; мужчина сделал вид, что не понял его. Солдат продолжал настаивать, но сестра Герды не сдвинулась с места. Обескураженный молодой солдат был вынужден ретироваться.

Утром жителям дома показалось, что они отделались достаточно легко. До них уже дошли слухи о том, что творилось в близлежащих кварталах. Была убита дочь мясника, которая попыталась сопротивляться насильникам. Невестку Герды, жившую неподалёку, жестоко изнасиловали русские солдаты, и вся её семья решила покончить жизнь самоубийством. Родители девушки повесились, но саму её соседи успели вытащить из петли и привести в квартиру Петерсонов. На её шее были видны следы от верёвки. Осознав, что её родители умерли, а она чудом осталась жива, девушка забилась в угол и не отвечала ни на какие вопросы.

На следующую ночь жители дома решили покинуть подвал. Больше двадцати женщин и детей разместились в одной комнате; на ночь они боялись оставаться наедине. Фрау Петерсон спрятала дочерей и невестку под столом, покрытым большой скатертью, свисавшей почти до пола. Это сделано было вовремя. Вскоре Герда услышала русскую речь и звуки шагов советских солдат. Один из них подошёл настолько близко к столу, что она легко могла бы дотронуться до его сапог. Солдаты забрали из комнаты трёх женщин, Кармен была среди них, и удалились. Герда слышала её пронзительный крик. Ей казалось странным, что Кармен постоянно выкрикивала её имя. Вскоре крик сменили рыдания.

Видя, что русские солдаты заняты другими жертвами, фрау Петерсон приняла отчаянное решение. Она прошептала трём молодым женщинам, прятавшимся под столом: «Они ещё вернутся», — и повела за собой в свою собственную комнату на полуразрушенном последнем этаже дома. Всю ночь Герда провела на балконе, решив, что при появлении русских солдат обязательно с него спрыгнет. Главной проблемой стала необходимость предотвратить плач маленькой девочки. Случайно она вспомнила о солодовых таблетках из рациона лётчиков люфтваффе, и, как только девочка готова была разрыдаться, женщины клали ей в рот очередную таблетку. Лицо ребёнка вскоре покрылось коричневыми пятнами, но эта тактика себя оправдала.

Следующее утро принесло некоторое облегчение. Часть советских солдат отсыпалась после вчерашнего дебоша, другая — ушла в бой. Женщины вернулись в свои квартиры и обнаружили мятые кровати, на которых ночью развлекались солдаты…

Герда подошла к Кармен, сказала ей несколько сочувственных слов и поинтересовалась, почему она так настойчиво выкрикивала её имя. Кармен подняла полные ненависти глаза и посмотрела на Герду.

— Почему это была я, а не ты?

Герда поняла, что послужило причиной её криков. Две женщины никогда больше не разговаривали друг с другом.

* * *

В Дахлеме (Dahlem), район в составе берлинского административного округа Штеглиц-Целендорф, советские офицеры посетили сестру Кунигунду, настоятельницу женского монастыря, в котором находились сиротский приют и родильный дом, — писал в 1946 году по горячим следам Остин Апп. — Офицеры вели себя безупречно (в советской армии было немало солдат и офицеров, пытавшихся защитить мирное население), но предупредили её, что следует опасаться не фронтовиков, а тыловых частей Красной армии, которые вскоре появятся[67].

Так происходило и на Восточном фронте, случалось, солдаты вермахта пытались предупредить мирное население, евреев в основном, что за ними идёт СС. Красноармейские офицеры, предупредившие настоятельницу женского монастыря о грядущей опасности, оказались правы: солдаты-тыловики вторглись на территорию монастыря и безжалостно всех изнасиловали: монахинь, медсестёр, беременных женщин и рожениц.

Красная армия была разнородной и по национальному составу, и по образовательному уровню — одни видели в каждом немецком ребёнке будущего эсэсовца, другие делились с немецкими детьми продуктами питания; были солдаты и офицеры, разогретые алкоголем и жестоко насиловавшие женщин и детей, но были и осуждавшие насилие и пытавшиеся этому воспрепятствовать. Но там, где, как в Восточной Пруссии, насилие было частью государственной политики, целью которой было до смерти напугать гражданское население и заставить его покинуть места, отходящие к СССР, публично осуждавших насилие, таких как Лев Копелев, арестовывали и обвиняли в сочувствии и гуманности к неприятелю.

Напомним статистические данные, приведенные Хельке Зандер и Барбарой Йон, из книги «Освободители и освобождённые» о битве за Берлин, выигранной маршалом Жуковым. Из 1,4 миллиона девушек и женщин, живших в Берлине перед началом штурма, как минимум 110 тысяч подверглись изнасилованиям. Из них 11 тысяч забеременели. 10 тысяч женщин были убиты или покончили с собой, не вынеся надругательств.

Есть и другие цифры, ненамного отличающиеся. По информации двух берлинских больниц, жертвами изнасилований стали от 95 тысяч до 130 тысяч женщин. Но это лишь видимые цифры: многие женщины, опасаясь огласки, не обращались к врачам. Большинство стали жертвами групповых изнасилований. Эти цифры статистика учитывает.

Авторское отступление

От описания сцен насилия автор устал. В нью-йоркской квартире он может отвлечься от берлинского кошмара весны 1945-го просмотром бескровных футбольных трагедий — судейских