Андрей Низовский - Зачарованные клады России Страница 55

Часть ценностей была сокрыта в подземельях Троицкой башни Кремля, входы в которые были замурованы. Настоятель Чудова монастыря иеромонах Константин, из-за невозможности вывезти целиком монастырское достояние, закопал часть его в землю на территории монастыря. Он продолжал свой труд даже тогда, когда неприятель был уже "на стенах высот кремлевских". Монахини московского Рождественского монастыря закопали монастырское добро под трапезной Рождественского собора и под усыпальницей князей Лобановых-Ростовских.

Несколько служащих Дворцовой экспедиции, собирая и пряча ценные предметы, оставались в Кремле даже 2 сентября, когда в город вошли французские войска…

Через три месяца после того, как "Великая армия" оставила Москву, частично разрушенный маршалом Мортье Кремль был открыт для обозрения всем желающим. Одним из первых сюда приехал П.С. Валуев. Среди руин и груд битого камня он искал вещи из кремлевских дворцов. Повсюду валялись обломки дворцовой мебели, иконы с сорванными ризами. Нашлись бронзовые двуглавые орлы с кремлевских башен, бюст императора Петра I, который стоял на крыше Сената. Отыскался и большой крест с колокольни Ивана Великого (гораздо позже родился миф о том, что французы якобы вывезли его. — об этом см. ниже). Крест стоял, прислоненный к стене собора, — правда, золоченое серебро с него было содрано грабителями. Валуев обнаружил, что многие устроенные во время эвакуации тайники были разграблены — часть замуровок была разломана, а ценности расхищены.

По официальной справке русского Министерства внутренних дел, "московская добыча" Наполеона составила 18 пудов золота, 325 пудов серебра и неустановленное количество церковной утвари, драгоценных камней, старинного оружия, посуды, мехов и др. Все это было вывезено из Москвы и частично осталось в тайниках на Смоленской дороге. По мнению известного советского военного историка П.А. Жилина, "по всей вероятности, отступая, противник "разгружался" и прятал награбленные ценности. Но где именно спрятана "московская добыча", сказать трудно".

Главная часть "московской добычи" Наполеона составила несколько десятков подвод (по одним источникам — двадцать пять, по другим — около сорока) и состояла из утвари соборов Кремля, старинного оружия, предметов искусства и драгоценностей. Часть изделий из драгоценных металлов была перелита в слитки. Для этого в Успенском соборе Кремля были оборудованы плавильные печи. Адъютант генерала Нарбонна де Костелан вспоминает, как французы "забрали и расплавили серебряную утварь кремлевских церквей, пополнив этим кассу армии". Плавильные горны работали и в других местах города.

Упоминания о "московской добыче" можно встретить в мемуарах многих французских участников кампании 1812 года.

Офицер Маренгоне: "Наполеон велел забрать бриллианты, жемчуг, золото и серебро, которые были в церквах. Он велел даже снять позолоченный крест с купола Ивана Великого. Велел вывезти все трофеи Кремля. Ими нагрузили 25 телег".

Собственные обозы с добычей имели наполеоновские маршалы Богарне, Даву, Ней, Мортье, Мюрат.

Помимо этого уходившие из Москвы французские солдаты и офицеры были нагружены своим личным достоянием. О том, как оно было приобретено, вспоминал казначей московского Данилова монастыря иеромонах Антоний: "Артиллерийские солдаты, вступив тогда же в монастырь, тотчас и начали в церкви с образов, и местных, и мелких, и раку обдирать, и даже в самой гробнице рыться, но не нашедши там ничего, кроме мощей Святых, бросили верхнюю доску поперек гроба… По-колику же возглавие на гробнице очень вызолочено жарко, то сколько ни было уверения, что оно медное, сорвали… Один только на Спасителе большой серебряной оклад со стразами и дорогими каменьями, разбивши саблею стекло, сорвали. Что же касается ризницы, то не только одежды с престолов снимали, но самые срачицы раздирали, и даже святыми антиминсами опоясывались, а как находили их короткими, то бросали на пол. Словом, причинили убытку тысяч до десяти".

По свидетельству британского военного агента при русской армии Роберта Вильсона, французская армия была просто перегружена награбленным добром: "На протяжении целых переходов тянулись в три-четыре ряда артиллерийские орудия, зарядные фуры, госпитальные и провиантские повозки, экипажи всевозможных родов и даже дрожки, нагруженные различными вещами (в основном предметами роскоши), пехотинцы изнемогали под тяжестью ранцев, маркитантки везли добычу, награбленную в Москве, которою также были наполнены артиллерийские повозки и госпитальные фуры". Французский сержант Адриен-Жан-Батист-Франсуа Бургонь писал в своих мемуарах, что нес в своем ранце "несколько серебряных и золотых изделий, между прочим, обломок креста с Ивана Великого, то есть кусочек покрывавшей его серебряной вызолоченной оболочки". Даже будущий французский писатель-классик Стендаль, бывший в ту пору еще интендантом наполеоновской армии Анри Бейлем, уходя из Москвы, зашил в подкладку своей шинели награбленные им золотые монеты.

По подсчетам верейского краеведа Ю. Лискина, даже если предположить, что каждый солдат стотысячной армии нес в своем ранце хотя бы полкило драгоценностей (монет, слитков, ювелирных изделий и т. д.), то общий вес награбленного, без учета обозной клади, составил около пятидесяти тонн. Но, по словам Вильсона, "пехотинцы изнемогали под тяжестью ранцев". От полукилограмма, понятно, изнемогать никто не будет. Значит, награбленной добычи было во много раз больше.

Вывоз французами основных ценностей из Москвы происходил с 15 по 27 октября. Французский офицер Цезарь Лотье позднее вспоминал: "13 октября в Москве выпал первый снег. Мы задавали себе вопрос: как же перевозить ту драгоценную добычу, которую уже нагрузили на телеги, если только император не отдаст приказания оставить ее здесь". Император, однако, отдал другое приказание…

Главная часть "московской добычи" вывозилась двумя обозами. Первый отравился из Москвы с сильной кавалерийской охраной в середине октября, еще до оставления Наполеоном Москвы, и направился по главной контролируемой французами коммуникации — Смоленской дороге. Предусматривалось, что в случае удачного прорыва армии к Калуге этот обоз присоединится к главным силам армии, проследовав под охраной частей корпуса Понятовского через Верею и Боровск.

Второй обоз (французские источники называют его "трофейный") неотлучно следовал за императором до Малоярославца, где состоялся неудачный для французов бой. Прорваться к Калуге не удалось, и армия повернула к Боровску и Верее.

27 или 28 октября она встретила в районе Вереи первый "золотой обоз". С этого момента конвой с "московской добычей" шел до самой Вильны единым транспортом, постепенно тая по дороге.

О том, что Наполеон по дороге от Вязьмы к Дорогобужу вынужден был бросить часть трофеев, вывезенных им из Москвы, историкам известно давно. В стычках и боях на пути отступления французской армии в руки русских не раз попадали обозы с награбленными вещами и ценностями.

Армия Наполеона вышла из Москвы 6 (19) октября. Уже через два дня на обочинах дороги стали появляться брошенные обозные телеги. "Лошадей пало много", — отмечает 8 (21) октября Арман де Коленкур. А после сражения под Малоярославцем император отдал приказ о подготовке армии к долгому и быстрому маршу. Часть обозов велено было бросить. Но это не помогло: когда сопровождаемая тяжелогруженым обозом наполеоновская армия двинулась через Боровск и Верею к Можайску, вопреки приказу Наполеона об ускорении марша, войска и обозы сильно растянулись. Так, 28 октября штаб императора уже двигался через Можайск, в то время как арьергардные части Даву еще тащились где-то в грязи под Боровском.

По воспоминаниям сержанта Бургоня, во время движения от Малоярославца к Можайску французами было оставлено значительное количество снаряжения и награбленной добычи: "Дороги окончательно испортились, повозки, нагруженные добычей, тащились с трудом, многие из них оказались сломанными. С других возницы, опасаясь поломки, сбрасывали кладь. Вся дорога была усеяна ценными предметами: картинами, канделябрами, множеством книг…" Дивизия Жерара, шедшая в арьергарде армии, имела приказ уничтожать брошенное добро, сбрасывая его в реки, озера, болота, заполненные водой канавы. Чаще всего заторы случались на мостах через многочисленные реки и речушки, и тогда в воду летели целые повозки с добычей. Только на пути от Малоярославца до Вереи французам не менее пяти раз приходилось прибегать к этой "процедуре".

Как раз в эти дни М.И. Кутузов в одном из приказов отмечал: "Неприятель в бегстве своем оставляет обозы, взрывает ящики со снарядами и покидает сокровища, из храмов Божиих похищенные".

По словам П.А. Жилина, при отступлении от Малоярославца, на участке между Боровском и Можайском, кохмандовавший арьергардом генерал Жерар потребовал от колонны отстающих, сдерживавших темп марша солдат разгрузить ранцы, выкинув их содержимое в реку Протву. В возможности отдания такого приказа сомневаться не приходится: на плечах Жерара, подгонявшего отступающих, уже висели полки донских казаков.